Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… - Борис Романов

Раздел ІV

Катастрофа 1917 года и ее виновники

Глава 10

Кризис власти. Февраль 1917

Не буду рассказывать подробно о ходе Первой мировой войны. Напомню только, что в России до 1917 года ее называли Второй Отечественной или Великой войной. Что к 1917 году русская армия уверенно держала огромный фронт. Что в январе 1917 года на совещании союзников в Петрограде были согласованы сроки общего весеннего наступления, и сразу вслед за его началом Николай II собирался принять жесткие меры против оппозиции в Думе, которая с осени 1916 года, можно сказать, совершенно распоясалась.

Повальное безумие в Петрограде

Современные историки, изучающие то время, иногда с удивлением называют умонастроения в Петрограде каким-то безумием. Заметим, что обстановка в России в целом и в армии в частности была спокойной. Конечно, народ устал от войны, но все понимали, что победа не за горами, что война закончится победой России и союзников в 1917 году (осознавали это в 1916 году и немецкие генералы).

В Петрограде и в Думе же с осени 1916 года царило как будто повальное безумие. Действительно, как еще можно объяснить нелепые слухи об измене Императрицы, о сепаратном мире с Германией, который она якобы готовит через Распутина — и все это озвучивалось оппозицией даже с думской трибуны!

Еще в августе-сентябре 1916 года, идя навстречу думской оппозиции (блоку прогрессистов), Николай II назначил на важнейший пост министра внутренних дел ее лидера Протопопова. И что же? Тотчас он стал ей неугоден, и на Протопопова обрушились потоки критики и злобной клеветы.

16 декабря заговорщики из Думы и высшего света убили Распутина — при поддержке и участии сотрудников посольства Англии, т. к. те также подозревали Распутина в подготовке сепаратных переговоров с Германией. Через месяц один из заговорщиков — Пуришкевич — сказал, что «ничего не изменилось».

В том же декабре 1916 года все газеты опубликовали Высочайший приказ Государя по армии и флоту, где он подробно и четко излагал, что никаких сепаратных переговоров нет и быть не может, что Россия только вместе с союзниками может выставить Германии условия капитуляции — и только на таких условиях и тогда, когда это будет выгодно России и союзникам [37, Приложение 1, с. 387].

И что же? Эту публикацию в Петрограде как будто не заметили — мутные ручьи грязных слухов и злобной клеветы продолжали разливаться из великосветских салонов столицы.

Истеричный Петроград ругал всё и вся: и управление страной, и положение на фронтах, и якобы губившие страну сословные пережитки. Но были ли для этого серьезные основания? Или это был массовый психоз? Вот что пишет об этом современный историк В. Е. Шамбаров:

Аппарат управления страны, о котором мы привыкли судить лишь по гипертрофированным карикатурам русских сатириков, был куда более отлажен и действовал куда эффективнее современного. <…> Существовали еще сословные пережитки, но границы между сословиями стали уже очень зыбкими. Личное дворянство автоматически приобреталось с высшим образованием, награждением первым орденом, выслугой в первый офицерский или гражданский чин. А для получения потомственного дворянства достаточно было профессорского звания, чина полковника или, соответственно, более высоких орденских и гражданских степеней. Но преимуществ это уже не давало ни малейших, превратившись в пустую формальность. Фактически родовые пережитки сохранили какое-то значение только в одной сфере — придворной [120, глава «Империя перед гибелью»].

Царская администрация (чиновники, которых было на порядок меньше чем в СССР, не говоря уже о нынешнем времени) четко обеспечивала все функции государственной жизнедеятельности — от сбора налогов и исполнения повинностей до благоустройства и социальной сферы. Россия пользовалась практически всеми политическими свободами. Существовала и свобода слова, и свобода печати. Цензура, существенно ослабленная в начале столетия, с 1905 года была упразднена и восстановлена в 1914 году уже как военная цензура. Даже большевистская «Правда» легально издавалась с 1912 года, а когда за явно противозаконные публикации ее все же закрывали, тут же возобновляла работу под другим названием с прежним составом редколлегии. В политической жизни запрет существовал только на те партии, которые открыто проповедовали экстремистские и террористические цели, — но это нормально для любого цивилизованного государства…

Да, на фронтах мировой войны неудачи были. Но были и яркие победы: в Турции, в Галиции, прорывы в Венгрию. Относительные потери были примерно равными (сравните с 1941–1943 гг.!). В первой половине 1915 года имели место острые недостатки в снабжении боеприпасами (в 1914 году никто в мире не предполагал, что война будет столь долгой, и никто не готовился к длительной позиционной войне). Но уже вскоре после августа 1915 года (когда Николай II возглавил армию) промышленность перестроилась на военный лад и положение выправилось. К 1917 году армия получала вооружение и снабжение в таких количествах, что его не только хватило на всю Гражданскую войну, но еще и осталось — и после раздаривалось большевиками своим союзникам в других странах.

Итак, казалось бы, к 1917 году причин для возмущения властью и смуты в России было не больше (а на самом деле, как мы увидим далее, и меньше чем в других воюющих странах). Что же произошло? Почему в феврале 1917 года «рвануло» в Петрограде? Продолжу цитату из книги Шамбарова:

Так что причин для столь резкого и всеобщего недовольства вроде бы и не было? Но это для нас с вами не было. Разгадка лежит в области психологии. Не надо забывать, что в течение 70 лет коммунистического господства народ нивелировали и муштровали, всеми способами доводя до покорности убойной скотины. Причем на всех переломах и во всех критических ситуациях в первую очередь гибли лучшие — и на фронтах Гражданской, и от террора, и в аду ГУЛАГа, и под гребенками раскулачиваний и коллективизации, и в пламени Отечественной. Систематически выбивался лучший генофонд, и, соответственно, менялись стереотипы мышления, постепенно приходя к нынешним. А в начале века, как раз на гребне могущества России, люди были еще совершенно другими! И психология у них кардинально отличалась от нашей. Тогдашние коррупция и казнокрадство — детские игрушки по сравнению с современными — переполняли чашу их терпения. Военные неудачи — не столь уж постыдные по отношению к какой-нибудь Чечне (не говоря уже о военной катастрофе 1941–1942 гг. — Б. Р.) — воспринимались подлинной трагедией национального позора. Несправедливости и недочеты государственной системы, которых мы с вами и не заметили бы, тогдашнему человеку дышать не давали. А первые — самые первые в России! — очереди за продуктами выглядели личным оскорблением. И причин, ничтожных, с нашей точки зрения, оказалось достаточно, чтобы рухнула 300-летняя династия [120, глава «Империя перед гибелью»].

Как стало известно гораздо позднее, даже и те первые «стихийные» демонстрации и беспорядки первых дней Февральской революции (23–26 февраля) были организованы заговорщиками — об этом рассказал П. Н. Милюков в 1922 году, а мы поговорим об этом чуть позже.

Напомню теперь о заговоре оппозиции, которая привлекла на свою сторону (через так называемую «Военную ложу») несколько генералов, командующих фронтами; о том, как главный из генералов-заговорщиков, командующий Северо-Западным фронтом Н. В. Рузский, с осени 1916 года игнорировал указания Николая II об удалении из Петрограда запасных полков, начавших морально разлагаться… Группа современных историков во главе с доктором исторических наук А. Б. Зубовым пишут [47, с. 381]:

Силы, оппозиционные Николаю II, готовили государственный переворот начиная с 1915 года. Это были и лидеры различных политических партий, представленные в Думе, и крупные военные, и верхушка буржуазии, и даже некоторые члены Императорской фамилии. Предполагалось, что после отречения Николая II на престол взойдет его несовершеннолетний сын Алексей, а регентом станет младший брат царя — Михаил. В ходе Февральской революции этот замысел начал осуществляться.

Глава партии октябристов (во время Первой мировой также председатель Центрального Военно-промышленного комитета) А. И. Гучков после эмиграции рассказывал, что осенью 1916 «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого Государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов из думской оппозиции (Н. В. Некрасов и Гучков) присоединился по соглашению с Некрасовым М. И. Терещенко (также депутат Думы, и также масон), и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана… примкнул к нашему кружку и князь Вяземский» [11, с. 205–206]. Осенью 1916 года Гучков через свои связи в Военно-промышленных комитетах вовлек в заговор двух-трех командующих фронтами (во главе с Рузским) и несколько чиновников Департамента железных дорог в Петрограде (Ломоносов, Бубликов), а в последние дни перед Февральской революцией и начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева [51]. 9 февраля 1917 года в кабинете председателя IV Государственной Думы М. В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали также приглашенные на него генерал Н. В. Рузский и полковник А. М. Крымов. Переворот согласно сделанным здесь наметкам, должен был произойти не позже апреля 1917 года (на апрель было запланировано согласованное с союзниками по Антанте наступление — которое неизбежно вызвало бы подъем патриотизма и невозможность переворота). План заговорщиков был прост (и воплотился в жизнь 1 марта): во время очередной поездки Государя в Ставку в Могилев постараться задержать царский поезд (эта задача возлагалась на главнокомандующего Северным фронтом Рузского), а арестовав Царя, заставить его отречься от престола [108, с. 150]. По данным С. П. Мельгунова, в феврале 1917 года с Родзянко встречался также и генерал Алексеев [64].