Избавитель. Том 2 (СИ) - Соколов Макс

— Эти землепашцы хуже, чем мы думали, — заметил Ашан, когда они возвращались к отряду. — Поверить не могу, что они слушаются женщину!

— Да, но какую! — воскликнул Джардир. — Могущественную, необычную и прекрасную, как заря.

— Она одевается как шлюха, — сплюнул Ашан. — Ты должен был убить ее только за то, что она посмела взглянуть тебе в глаза.

Джардир шикнул и отмахнулся:

— Убить дама’тинг — верная смерть.

— Прошу прощения, Шар’Дама Ка, но она не дама’тинг, — возразил Ашан. — Она дикарка. Все эти землепашцы — неверные, которые молятся ложному богу.

Джардир покачал головой:

— Они поклоняются Эвераму, сами того не зная. В Эведжахе всего два божественных закона: почитай одного Бога и танцуй алагай’шарак. В остальном племена вольны соблюдать свои обычаи. Возможно, эти землепашцы не так уж отличаются от нас. Не исключено, что нам просто неведомы их обычаи.

Ашан открыл было рот, но Джардир дал взглядом понять, что говорить больше не о чем. Ашан прикусил язык и поклонился.

— Разумеется, Шар’Дама Ка прав.

— Вели даль’шарумам разбить лагерь. Чай пойдут пить Хасик, Шанджат, Аббан и ты.

— Мы возьмем с собой хаффита? — нахмурился Ашан. — Он недостоин пить чай с мужчинами.

— Он говорит на их наречии более бегло, чем ты, мой друг, а Хасик и Шанджат и пары слов связать не могут. Вот почему я решил взять его с собой, — пояснил Джардир. — От него будет много пользы.

Когда прибыли красийцы, могло показаться, что у трактира Смитта собрался весь поселок. Лиша впустила только членов совета с супругами, но вкупе с оравой детей и внуков Смитта, которые накрывали на стол, жителей Лощины было во много раз больше, чем чужаков.

Толпа зловеще бурлила, пока Джардир шел к трактиру.

— Возвращайтесь в песок! — крикнул кто-то, и собравшиеся загудели в знак согласия.

Красийцы делали вид, что не слышат. Они шествовали через толпу, высоко подняв головы и ничего не боясь. Лишь один из них — толстяк в яркой одежде, опирающийся на трость, — опасливо поглядывал на жителей Лощины. Лиша стояла у двери, готовая вмешаться, если толпа перейдет от слов к делу.

— А он действительно красив, — прошептала Элона дочери на ухо.

Лиша удивленно повернулась к ней:

— Кто тебе сказал, что я назвала его красивым?

Элона только улыбнулась.

— Добро пожаловать, — сказала Лиша, когда Джардир подошел к двери. Они с матерью присели в одинаковых реверансах. Джардир посмотрел на Элону, затем на Лишу. Их сходство не оставляло сомнений в родстве.

— Твоя… сестра? — спросил Джардир.

— Моя мать, Элона.

Элона жеманно хихикнула и позволила Джардиру поцеловать ей руку. Лиша закатила глаза.

— А это мой отец, Эрнал, — кивнула она на отца.

Джардир поклонился ему.

— Позволь представить моих советников. — Джардир указал на своих спутников. — С Дамаджи Ашаном ты уже знакома. Это кай’шарум Шанджат и мой телохранитель, даль’шарум Хасик.

Мужчины поклонились. Последнего члена свиты Джардир представлять не стал и пошел вдоль цепочки встречающих, кланяясь и называя себя и своих спутников.

Пятый красиец отличался от остальных. Другие были стройными, он — толстым. Другие одевались в строгие однотонные одеяния, он пестрел яркими красками, словно жонглер. Другие были крепкими и сильными, он же опирался на палку так тяжело, что без нее, казалось, упадет.

Лиша открыла рот, чтобы поприветствовать вошедшего, но он скользнул по ней взглядом и поклонился ее отцу:

— Рад наконец познакомиться с вами, Эрнал Свиток.

Эрни с любопытством посмотрел на него:

— Я вас знаю?

— Аббан ам’Хаман ам’Каджи, — представился толстяк.

— Я… продавал вам бумагу, — запинаясь, выговорил Эрни через мгновение. — У меня, э-э-э… до сих пор лежит в мастерской ваш последний заказ. Я ожидал оплаты, когда вестники перестали ездить из Райзона.

— Шестьсот листов цветочной бумаги вашей дочери, если не ошибаюсь, — произнес Аббан.

— Ночь! Так это ваша бумага?! — воскликнула Лиша. — Вы даже не представляете, сколько часов я горбила спину над этими листами лишь для того, чтобы они теперь лежали в сушильне, как… как компост!

Джардир мгновенно подскочил к ним, прервав знакомство со Смиттом, как будто оно ничего не значило.

— Чем ты оскорбил нашу хозяйку, хаффит? — спросил он.

Аббан поклонился, насколько позволил костыль:

— Похоже, я должен ее отцу денег, Избавитель, за бумагу, которую они изготовили для меня несколько лет назад, а я не смог забрать, поскольку мы закрыли границы.

Джардир зарычал и сбил его на землю ударом слева.

— Ты заплатишь ему втрое больше, немедленно!

Упавший Аббан застонал и сплюнул кровью.

Лиша оттолкнула Джардира, бросилась к Аббану и встала рядом на колени. Красиец попытался отстраниться, но она крепко взяла его голову в ладони и осмотрела. У него была рассечена губа, но накладывать швы было не обязательно.

Лиша вскочила и гневно посмотрела на Джардира:

— Что ты творишь?!

На лице Джардира отразилось потрясение, как если бы у Лиши внезапно выросли рога.

— Он всего лишь хаффит, — пояснил он. — Слабак без чести.

— Мне плевать, кто он! — Лиша подступила к Джардиру нос к носу, глаза ее горели синим огнем. — Он — гость под нашей крышей, как и ты, и если ты хочешь остаться гостем, веди себя прилично и не распускай руки!

Джардир ошеломленно застыл. Его советники потрясенно повернулись к предводителю, не зная, как реагировать. Воины разминали руки, словно готовились выхватить короткие копья из-за плеч, а у Лиши зудели пальцы, так ей хотелось запустить руку в один из многочисленных карманов фартука и вынуть горсть слепящего порошка на случай нападения.

Однако Джардир отвел глаза, шагнул назад и низко поклонился:

— Ты права. Прости, что применил силу в твоем доме.

Он повернулся к Аббану.

— Я куплю эту бумагу у тебя втрое дороже того, что ты должен ее отцу, — громко произнес он и вновь уставился на Лишу. — Должно быть, это настоящее сокровище, если оно так ценно для госпожи Лиши.

Аббан коснулся лбом пола и навалился на костыль, чтобы встать. Эрни поспешил ему на помощь, хотя был недостаточно силен, чтобы сдвинуть с места этакую тушу.

Джардир с улыбкой повернулся к Лише. Он пыжился от гордости, будто искренне верил, что демонстрация богатства произвела на нее большее впечатление, чем жестокость.

— Самодовольный осел, хоть и красивый, — пробормотала Лиша на ухо Рожеру.

— Возможно, — согласился Рожер, — но этот осел раздавит Лощину, как блоху, если пожелает.

— Это мы еще посмотрим, — посуровела Лиша.

— У северянок стальной характер, — заметил Хасик по-красийски, когда их усадили за высокий стол с жесткими скамьями.

— У наших женщин тоже, — ответил Джардир, — просто они прячут его под платьями.

Все засмеялись, даже Аббан, и не стали возражать.

Дети подали чай и блюда с сухим печеньем. Праведник прочистил горло, все взоры обратились на него. Ашан смотрел на рачителя, как хищник на крысу. Священник северян побледнел под взглядом дама, но не уступил.

— У нас есть традиция молиться перед едой, — произнес он.

Элона фыркнула, и Джона сердито посмотрел на нее. Джардир не обратил на женщину внимания, хотя был шокирован ее грубостью.

— У нас тоже, рачитель, — поклонился он. — Это правильно — благодарить Эверама за Его дары.

Губы Джоны дрогнули при звуке имени, которым Джардир назвал Создателя, но он кивнул, будучи удовлетворен в целом.

— Создатель, — Джона взял чашку обеими руками, словно подношение, — благодарим Тебя за эту пищу и питье, символ жизни и Твоих щедрот. Даруй нам силу, чтобы лучше служить Тебе, и благослови нас и всех, у кого нет стола, чтобы собраться сегодня вечером.

— Так себе щедроты в этом году, — пробормотала Элона, взяв сухое печенье и с отвращением сморщив нос. Внезапно она вздрогнула и возмущенно посмотрела на дочь. Джардир догадался, что Лиша пнула мать под столом.