Земля русская - Иван Афанасьевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В перерыве слета зашел у нас с Прокошенко разговор.
— Неужели нужда т о л ь к о в руках?
Он понял с полуслова.
— Думал об этом. Поворот надо делать, да. Необходимость назрела. Но… Не готовы мы сейчас, на этом слете, сказать ребятам: становитесь бойцами! В общих словах, конечно, можно, но лучше — конкретно. Чего хотим от ребят? В каком направлении править их энергию? А главное — учить борьбе…
В Великолукском районе работа по так называемой профориентации поставлена великолепно. Достаточно сказать, что за последние четыре года пошли работать в сельское хозяйство 1850 выпускников школ, что 37 процентов сельских тружеников составляет молодежь. Великолукская деревня не только «омолодилась», но и численно выросла по населению на 5 процентов. Тут забыто слово «отток». Это результат длительной, почти двадцатилетней, целеустремленной и интересной работы по воспитанию у молодежи любви к своему краю, к своей деревне. Я рассказывал об этом в статьях и очерках, повторяться нет надобности. Но жизнь не стоит на месте, и того, что на протяжении двадцати лет было хорошо и всех удовлетворяло, сегодня уже недостаточно.
Стараясь удержать молодые силы в деревне, не допустить миграцию до опасного рубежа, за которым неизбежно последует падение производства, мы принимали меры к улучшению одной стороны жизни — производственной; машинами облегчали труд. Потом обратились к бытовой стороне, поняв, что работнику нужен и дом хороший, и заработок, и харч, и наряд. Потом — к социально-культурной: стали строить детсады, столовые, клубы, дороги, школы. Но все еще оставалась в некотором забвении сторона д у х о в н а я. Считалось, что с ней можно повременить, особого беспокойства она не причиняла, нравственные устои деревни казались крепкими, веками деревня стояла на добросовестности, трудолюбии, дружности, терпеливости… Да в конце концов, и не бездействовали ведь, работа общественных организаций тому материальному уровню соответствовала.
За душу идет незримый, нескончаемый и бескомпромиссный поединок двух миров, в котором благодушие нам категорически противопоказано.
Вспоминаю не очень давний случай. Поехали мы с товарищем в командировку от газеты под Калязин на Волге. И вот входим в деревню, разыскиваем бригадира, садимся на лавочку и начинаем расспрашивать. А лавочка как раз напротив церкви, а в церкви служба идет. Бригадир, воевавший в артиллерии, и, как все бывшие артиллеристы, немного глуховатый, чего-то не расслышал и говорит невпопад:
— Поп у нас новый, отец Валентин. Молодой, а ушлый. Доярку от нас отвоевал. Ребенка окрестила — из партии исключили. Не желаете взглянуть?
Мы сказали: желаем. Вошли в церковь. И правда: поп молодой, старательный. Прихожан — семеро старушек, а он службу ведет прямо-таки вдохновенно. Послушали и просим бригадира:
— Нельзя ли побеседовать?
Бригадир смеется:
— Счас устрою… вудиенцию.
Шутник был старый артиллерист, испросил-таки нам аудиенцию. Священник пригласил нас к себе. Жил он в избе, в которой все было старое: и прокопченные стены, и источенная жучком мебель, и темные потрескавшиеся иконы, и церковная сторожиха, присматривавшая за хозяйством. Глядя на эту ветхость, я думал: «Ну чем он берет? Чем завоевывает души? Это же мертвый, отживший свое мир: и материя и дух!» Признаюсь, с острым любопытством слушал я рассуждения «отца Валентина», не философские, нет, тут для меня ничего нового не было, а чисто житейские. И, если хотите, тактические. Одно из них я должен был признать мудрым. И — опасным. В нем, как в приманке, таился крючок.
Я сказал, что служителю церкви, очевидно, скоро предстоит остаться без работы: семь старушек осталось, умрут — кто к нему пойдет?
— Старость вечна, — ответил он. — Умрут эти, состарятся другие. На молодежь особенно не рассчитываем. Молодость полна жизни, для нее мир светел, ни горестей, ни печалей. Но поживут, познают горе и несправедливости, состарятся — и душа попросит бога.
Мы вышли на улицу, поглядели на солнечный мир вокруг, и стало нам не по себе. В старой избе, в окружении поверженных разумом, но не умирающих идолов сидел молодой человек — ловец душ, наш опасный враг. Бригадир хмурился, шутить ему уже не хотелось.
— У бабы-то шестеро… Мужик пьяница, а тут еще сено отобрали, как незаконно накошенное. Как ребятам без молока? А он с утешением… Вот оно как: люди обидели — попу добыча. Эх! — И бывший артиллерист припечатал крепким солдатским словцом…
За душу человеческую идет нескончаемый бой.
Председатель великолукского колхоза имени Куйбышева Михаил Михайлович Васильев, когда мы в разговоре коснулись этой темы, рассказал, как он нечаянно «наткнулся на проблему».
— Приходят ко мне школьники, просят старые фотографии поискать, чего-то они там затевали, в школе. Ну, стал я рыться в архивах, нахожу портреты передовиков производства. Снимали их лет 12—15 назад. Держу, понимаешь, в руках, а сам думаю: нельзя ребятам давать. Этот спился, этот на грани того же… А какие люди были — безотказные! По одному зову «надо» горы ворочали. И вот — стыдно внукам показать! Начал я тогда приглядываться да размышлять. Какого, извиняюсь, «алкаша» ни возьму — обеспечен, нужды ни в хлебе, ни в деньгах не имеет, детей вырастил, выучил, пенсия идет, хозяйство держит. Нет у человека заботы, такой, чтобы душу заполняла! Ну, работал он всю жизнь, руки были делом заняты, голова — думой, а вот когда это отпало, не заполненная высоким стремлением душа и заявила о себе. Стало человеку некуда девать себя, нету в нем благородного интереса, весь интерес — выпить.
Вот и второй ловец душ, на этот раз в образе «зеленого змия». И опять признаем: чего-то недоглядели, что-то упустили. Вышли люди на пенсию — и вроде бы из жизни выключились, из общества, из привычного окружения. Она, эта жизнь, со всеми ее заботами, страстями, преодолениями, покатилась по рельсам дальше, а человек сошел на полустанке и не знает, куда идти, присел, задумался, а тут — «утешитель»: брось думать, твое все позади, выпей… Оставили мы их наедине, человека и «утешителя», недосуг нам возиться с единицами, увлечены мы массой.
Надо признать, с массой работать умеем, отличные мероприятия закатываем, на современном уровне. Изобретательны мы по части мероприятий. Вероятно, увлечение это уходит корнями в давние годы, когда митинг и собрание были главными формами воздействия на сознание, способами организации на коллективные действия, когда необходимы были энтузиазм и порыв.
Сегодня в деревне нет однородной массы, для которой приемлемо единое мероприятие, и мы дифференцируем: молодежный вечер, слет доярок, собрание механизаторов, диспут интеллигенции… Но и этого, оказывается, мало, все настойчивее заявляет о себе
