От первых проталин до первой грозы - Георгий Скребицкий

- Не горюйте,- вдруг ласково сказала Катя.- В следующий раз я принесу свою кукольную посуду и даже, пожалуй, куклу Матильду тоже в гости к вам приведу. А сейчас давайте вырезать из бумаги и клеить штанишки и юбочки для наших детей. Надеюсь, бумага и клей у вас найдутся.

Бумага нашлась, даже разноцветная, клей тоже, нашлись и какие-то тряпочки. И мы с жаром принялись за работу.

Какой это был замечательный вечер! Как мне было грустно, когда Катю позвали идти домой. И ей, видно, тоже очень не хотелось уходить.

-Я обязательно к вам на днях опять приду,- кивнула она мне на прощанье.

В эту ночь я никак не мог уснуть. Всё думал о Кате, о том, что она скоро опять придёт и принесёт с собой настоящую крохотную посуду. Думал о том, что плюшевые мишки и зайчата теперь наши сынки и дочки... От всего этого сладко сжималось сердце и совсем не хотелось спать.

- Почему ты ворочаешься, не спишь? - недовольно проворчала мама.Наверное, блохи кусают? Говорила тебе - не клади Иваныча на постель. Вот блох и напустил. Сейчас простыню ромашкой посыплю.

Ах, мама, мама! Разве могла она угадать, что творилось в моей душе? Пусть сыплет в постель ромашку, пусть хоть засыплет ею весь дом. Но ей не убить того счастья, которым теперь полно моё сердце.

Чтобы не сердить маму, я свернулся калачиком в постели, стал Думать о Кате, о предстоящих чудесных днях; всё думал, думал да и не заметил, как заснул.

Наступили поистине волшебные дни. Мы с Катей совсем подружились, постоянно бегали друг к другу, играли в папу, маму и деток. Катя сшила всем моим зайцам и медвежатам штанишки, платьица, юбочки. Они пили и ели из настоящих крохотных чашечек, блюдечек. Для такого угощения мама давала нам хлеба, сахару, а иногда и печенья или пастилы. Дети У нас были послушные, они никогда не дрались, не ссорились. Мы с Катей - тоже. Казалось, счастью нашему ничто не угрожает.

И вот как-то утром приехал Серёжа. Я ему очень обрадовался, начал расспрашивать, что интересного он видел за эти две недели в Москве, ходил ли с мамой в цирк или хотя бы в театр.

Серёжа охотно обо всём рассказывал и вдруг с изумлением спросил:

- А это что за зверинец?

В углу комнаты мной и Катей были выстроены из кубиков комнаты, и в них на крохотных стульчиках чинно сидели за столом наши сынки и дочки.

- Зачем ты медведей в какие-то лоскуты нарядил? - не понял Серёжа.- Как же мы теперь на них охотиться будем? И клетушки им настроил. Какая

чепуха!

Серёжа тут же хотел разорить всю квартиру и сорвать одежду с моих детей. Но я поспешил им на помощь.

- Не трогай, не трогай! Это наши сынки и дочки!

- Твои сынки и дочки? - изумился Серёжа. Я тут же рассказал ему о Кате и о том, как мы с ней подружились и вместе играем.

- Если хочешь, мы и тебя примем с нами играть. Но Серёжа только презрительно усмехнулся:

- Играть с девчонкой в папу и маму! Нет уж, играйте вдвоём. Я вам не товарищ.

Не знаю почему, но я вовсе не обиделся на него за такой отказ, даже его пренебрежительный тон меня | вовсе не огорчил. "Не хочет, и не надо,подумал я.- Нам с Катей и вдвоём очень весело".

В этот же вечер Катя, как обычно, прибежала к нам. Мамы и Михалыча дома не было: они ушли в гости. Я немного волновался, как буду знакомить Катю с Серёжей. Но всё вышло очень просто. Увидя Катю, Серёжа почему-то совсем не растерялся, а поздоровался с нею так, будто знал её уже давным-давно.

Чтобы не терять золотого времени, я тут же предложил Кате продолжать игру в папу и маму.

- А вы будете с нами играть? - весело спросила

она Серёжу.

__ Нет, не буду,- так же весело и даже небрежно ответил он.

- Почему?

_ Потому, что это смешно и глупо. В это только малыши играют.

И вдруг, к моему изумлению, Катя вся покраснела.

_ Ну, не хотите, давайте во что-нибудь другое играть,- смущённо сказала она.- Хотите в салочки?

- Вот в это хочу,- кивнул Серёжа. И тут же крикнул: - Катя салочка! Спасайся кто может!

Мы побежали от неё в разные стороны. Катя погналась за Серёжей. Вбежали в столовую. Серёжа ловко увёртывался. Катя никак не могла его поймать и осалить. Видя, что меня никто не ловит, я сам подбежал к Кате, дразня её:

- Салочка, салочка, не боюсь тебя!

Но Катя даже не обратила на меня никакого внимания, будто меня и вовсе не было. Раскрасневшись и запыхавшись от беготни, она гонялась за Серёжей вокруг обеденного стола и всё повторяла:

- У, противный, противный, всё равно осалю!

Наконец Серёжа нарочно поддался ей. Катя его осалила и со смехом побежала спасаться.

Серёжа - за ней. Они выбежали из столовой к Михалычу в кабинет.

Чувствуя себя совсем лишним, я уныло поплёлся следом. Кабинет был разгорожен ширмой для приёма больных. Катя с Серёжей меня не видели.

В кабинете Серёжа сразу же догнал и осалил Катю.

- Ага, поймал! - крикнул он.- Теперь не пущу,- Он крепко обнял девочку.

- Пустите же, какой несносный! Катя вырвалась, но не убежала и совсем не рассердилась.

- Устала, не хочу больше в салки играть,- сказала она, чему-то лукаво улыбаясь.- Жарко очень.- Она подбежала и распахнула настежь окно,

- Закройте,- сказал Серёжа.

Катя вопросительно взглянула на него:

- Почему?

- Сквозняк. Юра войдёт - простудится,- ответил Серёжа.

Катя торопливо закрыла. Кажется, ничего обидного не было в словах Серёжи. Но он сказал их таким тоном, что я сразу почувствовал себя, по сравнению с ними, каким-то маленьким, ненужным и смешным.

Они сели рядышком на подоконник и начали о , чём-то оживлённо разговаривать.

Я потихоньку вышел из кабинета, побежал в нашу спальню, разрушил, раскидал всю квартиру, где жили наши дочки и сынки, а с них сорвал всю лоскутную

одежду.

"Не буду больше играть с ней в папу и маму! - с горечью думал я.- Пусть со своим Серёжкой

играет!"

Увы, моя месть оказалась совсем не страшной: больше Катя о наших сынках и дочках ни разу даже

не вспомнила.

На этом и кончилась моя первая дружба с первой девочкой, какую я встретил на своём пути.

НЕХОРОШО БЫТЬ МЛАДШИМ

Печальный конец моей дружбы с Катей почти совсем не испортил наших отношений с Серёжей.

Конечно, я на следующий день сказал ему о том, что слышал, как он говорил, чтобы Катя закрыла окно, а то я простужусь.

Но Серёжа изумлённо взглянул на меня и спросил:

- А что же тут плохого, что я так сказал? Ведь ты действительно постоянно простуживаешься.

Что мне было ему на это ответить? Сказать, что он этим унизил меня в глазах Кати, выставил в каком-то недостойном ребяческом виде? Сказать всё это не позволяло моё самолюбие. Ведь это значило бы признаться, что я действительно не ровня им, что я ещё маленький. Поэтому я ничего ему не ответил и постарался поскорее забыть весь этот грустный для меня вечер. Забыть о нём оказалось не так уж трудно, так как Катю вскоре увезли из Черни не то в деревню, не то в соседний городок к каким-то её родственникам. И я совсем успокоился.

Мы по-прежнему с Серёжей дружили, хотя к этой дружбе у меня начало всё больше и больше примешиваться совсем другое чувство - чувство зависти и грустного признания его превосходства надо мной.

Серёжа был на два года старше меня и вообще как-то гораздо взрослее, мужественнее.

Это невольно признавала и мама. Серёжа, например, мог совсем один пойти на реку искупаться или поудить рыбу. А меня одного мама и близко к реке не подпускала.

- Пойдёт Серёжа удить,- обычно говорила она,- тогда и ты пойдёшь.

Что поделать? Приходилось подлаживаться к Серёже; а то ещё, глядишь, и не возьмёт с собой. Но обычно он брал меня очень охотно, и мы, как только стало совсем тепло, частенько бегали за мельницу на мелкий брод ловить пескарей.

Однако во время этих прогулок Серёжа постоянно давал понять, что он мне не ровня,- он старший, и я отпущен только под его ответственность. Поэтому я должен был его слушаться беспрекословно, иначе он грозил вернуть меня домой.

Иной раз свою власть Серёжа употреблял даже не совсем бескорыстно.

Помню, я как-то перебрался по камешкам на середину брода, пристроился на большом камне, пустил леску вдоль по течению и ну давай таскать одного пескаря за другим. А Серёжа с берега ловит, у него куда хуже получается.

Вдруг слышу, Серёжа кричит мне:

- Куда ты забрался? А ну-ка, иди сейчас же на берег, ещё утонешь, отвечай тогда за тебя!

- Как "утонешь"? - возмутился я.- Да тут воробью по колено.

Но Серёжа и слушать не стал:

- Сейчас же вылезай на берег, а то пойду домой, скажу маме, что ты посреди реки на камнях сидишь.

Я сразу сообразил, что тогда будет. Мама, конечно, ахнет: "Юра посреди реки, кругом бурлит вода..." Пожалуй, после этого и на рыбалку не пустит.

Так и пришлось перебраться на берег. А я ведь отлично понимал, зачем Серёжа меня с камня согнал: чтобы я больше его рыбы не наловил. На берегу-то он меня сразу обловит. Ведь он и ловчее меня, и закинет подальше, и подсечёт получше.