Частный доктор - Владимир Караев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не моя, значит, контора, – процедил сквозь зубы задумчиво Леша. – М-да… Нравится – не нравится, спи, моя красавица.
– В таком вот аспекте, – кивнула Сандра и подмигнула. – Да будет вам, Алексей! Привыкнете, еще и понравится вам в итоге. Свыкнется – слюбится, как говорится.
Потянулась, прогнув спинку, улыбнулась лукаво:
– Конечно, ваши пожелания будут учитываться и по возможности приниматься во внимание… если они не выходят за рамки концепции. Вот дом свой можете обустраивать, как вашей душе угодно.
– Спасибо, Сандра, – улыбнулся в ответ Леша. – Кстати, я недавно закончил ремонт своей квартиры. Пентхаус на тель-авивской набережной…
Быстрый взгляд – впечатлил или нет? Любой израильтянин знает, на сколько миллионов тянет такая квартира.
Никакой реакции. Нейтральная улыбка: «Ну и?..»
– Квартира у меня закончена, но я бы с радостью показал ее вам. Посоветоваться.
Как ни старался, а улыбка все равно вышла двусмысленной.
– Возможно, – взгляд Сандры был нейтрален, как у игрока в покер. – Но только после того, как закроем данный заказ, вся работа будет окончена, вами принята и оплачена.
Окурок выпал из мундштука прямо на пол и был безжалостно расплющен лакированной остроносой боевой женской туфелькой.
15
Сережка одобрил дизайн полностью.
– Ничего иного я и не ожидал, – буркнул Леша, пожав плечами. – С твоим-то вкусом… Какой смокинг на тебя ни надень – все одно деревню из тебя не выбьешь! Тебя из деревни – еще туда-сюда, но деревню из тебя – никогда! Короче, аристократ ты наш, я еще раз тебе говорю – она все подсказала правильно, и если послушаешь – не пожалеешь! Я это ясно вижу.
Контракт был подписан на следующий же день.
Сандра стоила чертовски дорого, но дело свое знала крепко и рабочих и подрядчиков держала железной рукой.
Аврал отделочных работ пришелся на День Катастрофы. В этот день в десять часов утра по всей стране звучат сирены. Их много, но многоголосый пронзительный вой сливается в один плач. Минута поминовения шести миллионов. В эту минуту страна замирает. Останавливаются станки, терпеливо мигают застывшие курсоры дисплеев. Машины тормозят на обочинах, выпуская седоков склонить головы, почтить память.
Все рабочие, Сандра, Леша, заскочивший в офис проверить ход работ, – все замерли на полуслове, кто уставившись в пол, кто – прямо перед собой.
Все, кроме одного. Высокий мускулистый юнец. Темная кожа сплошь в подтеках известки.
Он продолжал спокойно мешать раствор – невозмутимо дымила сигарета в углу рта, заунывный арабский напев. Другой рабочий, араб постарше, мягко тронул его за плечо. Парень брезгливым движением сбросил руку:
– Не моя трагедия, не моего народа. Жаль, что не всех…
Сандра не дала закончить фразу. В одно скользящее стремительное движение – через всю комнату – оказалась рядом с ним, два пальца резко вздернули подбородок. Взгляды столкнулись.
Парень вздрогнул. Сигарета брызнула искрами об пол и была растерта ногой в заношенной кроссовке. Парень выпрямился – рот в ниточку – и не проронил больше ни слова.
У Леши зазвенело в голове от желания узнать, что же увидел молодой палестинец в глазах Сандры, но оказаться для этого на его месте – увольте! Зато одно он понял совершенно ясно – его контроль не нужен, да и не эффективен в сравнении с Сандрой. Вздохнул с облегчением и в следующий раз в офисе появился получить ключи и подписать акт о приемке.
16
В честь открытия офиса Романов устроил небольшой прием, человек так на сто. Друзья, нужные люди, никого из сослуживцев по ПМЦ, никого из сотрудников «Исцеления», кроме Инессы. Живая музыка: блюзы и рок его молодости. Изысканный кейтеринг, дорогие напитки.
Сам он пришел за час до начала приема. Официанты уже заканчивали сервировку. Тонкий звон бокалов о металл столовых приборов. Тихий перебор настраиваемых гитарных струн под шелест беседы и смех персонала.
Три венецианских кресла были сдвинуты к стене, освободив место для столов. Леша подошел к ним, хмыкнул и сел в среднее, как на трон. Да, трон и есть. Справа, одесную, сидел бы сейчас Лазари, а ошую – конечно… Он вздохнул и заставил себя мысленно произнести имя, которое вычеркнул из памяти…
«Добро пожаловать!» – на белом фоне монументальными кумачовыми буквами было написано, словно высечено, на стене Зала ожидания для новоявленных граждан
государства Израиль. И от кумачовости этой повеяло на Лешу знакомым духом советского Первомая и «Взвейтесь кострами». От ужаса передернуло – неужели за что боролись, на то и напоролись?!
Сходство дополняли канцелярские столы, расставленные по залу, и сидящие парами за ними сотрудники эмиграционной службы с выражением легкой брезгливости на лицах. Не хватало только примкнувшего к ним Шепилова.
В целом было тихо – пугливые советские граждане привычно замерли перед лицом номенклатуры. Там и сям возникали в тишине бунтарские вспышки детского плача, подавляемые в зародыше напряженными родителями.
Романов чувствовал себя неуверенно. Вокруг него все переговаривались со значительными лицами, полунамеками, понимающе щурясь и кивая головой в ответ на реплики собеседника. Сыпали словами, значения которых он не понимал, хотя и осознавал со страхом, что должен был хоть чуть-чуть подготовиться к такому перевороту в своей жизни, а не ехать в новую страну наивным дурачком: «Здрасьте! Я к вам пришел навеки поселиться…»
– А я говорю – только в Тель-Авив, и никуда больше! Иерусалим молится, Хайфа работает, а Тель-Авив – живет!
– Не, товарищи, я-то знаю, как себя с ними вести! У меня тут двоюродный брат уже пять лет…
– Да меня на работу из аэропорта выхватят…
– Надо из них сразу выбивать мерказ-клиту17…
– Они смотрят – мезузу18 целуешь или нет. Я, конечно, подошел так, поцеловал небрежно. Вижу, они так переглянулись, заулыбались мне, конечно…
Если замечали, или им казалось, что замечали, постороннее чуткое ухо, резко переходили на полушепот, отходили в сторонку.
Единичные товарищи словно отгородились невидимым барьером от остальных. К ним подбегали служащие, шептали неслышно под завистливые взгляды всех прочих, равных между собой.
И тут Леша с ужасом осознал звенящую пустоту в голове во всем, что касалось государства Израиль, его устройства, языка, культуры… Да хрен с ней, с культурой этой! Мирские, насущные вопросы, например нужны ли здесь врачи, и если да, то какие?
Ноль, полный ноль! Нет, какая-то обрывочная информация текла тоненькой струйкой, а порой просто капала ржавыми каплями на всех этапах эмигрантского тракта. Но только теперь Леша с тоской понял, какие это ничтожные крохи! За глухими стенами ждала его полная и, похоже, не очень дружелюбная неизвестность…
В животе заныло, Лешка нащупал в кармане куртки пачку «Мальборо» – купил, не смог удержаться, на пересадке в Будапеште. Поплелся в курилку в углу зала. (Благословенные времена! Кури, где хочешь!)
– Извините, можно попросить сигарету?
Лешка оторвал невидящий взгляд от цементной стены, усеянной черными пятнами – надгробиями загашенных бычков. Лысая голова, карие, с грустной поволокой глаза, черные густые усы. Помесь Розенбаума с золотистым ретривером.
Лешка протянул пачку.
– Последнюю даже вор… – замялся Розенбаум-ретривер, шевеля неловко нависшими над пачкой пальцами.
– Да что вы! – поморщился Романов. – Берите, выйдем же отсюда в конце концов! Куплю.
– Спасибо! – Два пальца нырнули в пачку, аккуратно вытянули сигарету.
– Вы случайно не гинеколог? – поинтересовался Леша, следя за процессом.
– Да, – Розентривер вскинул на него удивленные глаза. – А как догадались?
– Пальцы. – Леша повторил жест, сложив пальцы в клешню. У него это вышло совсем не так изящно. – Очень характерно.
– Просто Шерлок Холмс! – Быстрый оценивающий заново взгляд, рука протянута для пожатия. – Александр Духин. Саша.
– Очень приятно! – Руки сошлись. – Алексей Романов. Просто Леша.
– Коллега, подозреваю? – прищурился Духин.
– Да, тоже доктор. Кардиолог.
– Только правильнее сказать – бывшие коллеги, – уточнил Духин. – Вы ведь в курсе…
– Может, перейдем на «ты»? – предложил Леша. – Люди мы еще молодые.
Духин согласно кивнул:
– Ты ведь в курсе, что нам надо подтверждать диплом? Сдавать экзамены?
– Слышал что-то такое, – пренебрежительно махнул рукой Леша. – Ты, прости, откуда?
– Питер. Первый Мед. А ты?
– Москва. Тоже Первый.
Они тепло, с пониманием кивнули друг другу. Атмосфера Незримого Братства Двух Столиц. Единственные стоящие города СССР, во веки веков, аминь.
Невидимые нити симпатии, как черточки в формулах учебников по химии, пока еще слабые, не валентные, протянулись от одного к другому.
