Ритуальные услуги - Василий Казаринов

Идея отслоилась от газетной страницы, накануне прочитанной, там была заметка про скромного санитара из бразильской больницы, тихо и аккуратно укокошившего до сотни пациентов, — у него, как оказалось, был договор на поставку покойников с похоронным бюро, — и ты сказал: "Вы просто дадите мне список солидных, состоятельных людей, а я уж постараюсь, чтобы их безутешные родственники со временем обратились к вам с заказом на ритуальные услуги по их погребению".

"Мысль плодотворная, — усмехнулась она и, отвернувшись к окну, впала в задумчивость, спросила: "Машину водишь? Права в порядке?" — и ты с готовностью кивнул: "Умею водить все, начиная от самоката и кончая тяжелым танком, и права в полном порядке, только вот ездить не на чем". "А почему тебя выперли с работы?" Пришлось рассказать про побоище под шатром — и она вдруг воодушевилась: "Так ты драчун? Это хорошо!" — встала со своего стульчика, подошла к окну, Кивком пригласила последовать ее примеру: "Видишь этот лимузин? Мне нужен для него шофер"... Нет проблем, а как хозяйку лимузина зовут? "Людмила, но все зовут просто Люся".

"Людмила — слишком холодно и пресно, — слух дегустировал ее имена. — Люся — напротив, немного даже приторно. Можно, я буду звать вас Люка?" — а она вздрогнула, потеряв дыхание, кровь отлила от лица, пришлось подхватить ее за талию, — последняя фраза, отскочив от оконного стекла, пошатнула ее, и она едва не опрокинулась навзничь, но быстро взяла себя в руки и произнесла после долгой паузы не своим голосом: "Поехали!" — достала из сумочки ключи: "Вон там сиреневая "субару", что около елок стоит, видишь? Иди садись за руль, ты поведешь. Я тут все закрою и спущусь".

Спустя полчаса парковались у входа на Ваганьковское, шли в глубь погоста, обогнув колумбарий, долго в полном молчании сидели у роскошной могилы, потом приехали к ней домой, напились в дым, и когда лежали в постели, прояснилась причина полуобморока, который накатил на нее там, у окна.

Когда-то давно она училась в торговом техникуме, ее послали на практику в мебельный магазин, и вот туда в один прекрасный день забрел симпатичный, представительный человек средних лет, они разговорились, а к концу смены он ждал ее у магазина в невероятно роскошном "мерседесе", и они поехали в ресторан. Вот так случайно, шестнадцатилетней соплячкой она оказалась в компании крутых ребят — причем это была не мелкая шушера, а авторитетные ребята высшего разбора, и он был старше, ее на пятнадцать лет. Спустя полтора года поженились. Насколько я знаю, ее мужа до сих пор поминают в определенных кругах добрым словом — говорят, он был хороший мужик старой школы, свято чтивший законы своей среды и вечно выступавший в роли мирового судьи, когда возникали какие-то конфликтные ситуации. Люка говорит, что он любил ее — очень. А она его. Спустя пять лет его нашпиговали свинцом на пороге их загородного дома в Баковке, а ее спасло лишь то, что она задержалась в спальне, чтобы подкрасить губы.

С тех пор она никогда не красит губы.

Друзья мужа хотели избавить от головной боли, связанной с похоронами, но она сказала, что все — от начала и до конца — сделает сама, и сделала. Рассказывала все это, наваливаясь большой мягкой грудью на твое плечо. В прессе об этих похоронах много писали, сдабривая детали типичными для наших писак истеричными повизгиваниями: доколе в нашей стране хоронить бандитов будут с пышностью, на порядок превышающей блеск похоронных ритуалов, предписанных для усопших членов британской королевской семьи?.. Доколе, господа?! Повизжали, успокоились. А Люка, пройдя сама все стадии похоронного конвейера, открыла собственный бизнес — на первых порах друзья мужа помогли безвозмездными кредитами, а потом уж дело пошло само. Наша контора, конечно, не может конкурировать с гигантами отрасли, вроде "Ритуала" и некоторых других, которые ориентируются на валовые показатели в работе, — ну да нам этого и не нужно. Наш профиль — шикарное, эксклюзивное обслуживание VIP-клиентов в модели класса "люкс", и для этого у нас есть все необходимое, начиная от катафального челна марки "кадиллак" и кончая специальным лифтом для медленного и торжественного опускания гроба в могилу. Впрочем, дело тут даже не в настроении торжественности, а в том, чтобы не брякнуть роскошный ящик в яму, как это случилось с несчастными стариком Брежневым, — стоит эта штучка тысяч двадцать долларов, но она того стоит: Люка требования хорошего бизнеса тонко чувствует и на такие аксессуары ремесла денег не жалеет... Под утро ты — помнишь? — ее спросил, отчего она чуть не упала в обморок там, у окна. Оказалось, что Люкой звал ее муж. А я был первым, кто вот так невзначай произнес при ней это имя.

— Так сколько? — окатив меня свирепым взглядом, повторила Люка свой вопрос, и ее большие глаза подернула влажная муть.

— Что — сколько? — не понял я и плюхнулся на черный кожаный диван, который очень здорово гармонировал по тону с дубовыми панелями стен и черным ковровым покрытием пола.

— Скольких девочек ты поимел, пока парился на пляже?

— Люка, ты же человек бывалый и должна знать, что парятся на нарах. А на пляжах — загорают.

Мне захотелось увести разговор от этой темы, потому что я живо представил себе, как наши клиенты начинают беспокойно ворочаться в дорогих гробах, прислушиваясь с того света к тем, мягко говоря, скользким разговорам, которые порхают под сводами скорбного офиса.

— Ты мне не втирай!.. — упорно гнула свое Люка. — Знаешь, я думаю, тебе надо бы показаться психиатру. Ну ладно, вернемся к нашим баранам... Видел мужика, вышедшего из кабинета?

— Да. Цыганские похороны? — тяжко вздохнул я.

— Ага. — Люка сверилась с какими-то записями в блокноте и перешла на деловой тон. — Значит, во-первых, ты сгоняешь по этому поводу к Гельфанду. У нашего усопшего чертова туча родичей, которые, как ты понимаешь, все должны с ним проститься. Включая и тех, кто живет... — она подслеповато прищурилась, поднося блокнот к лицу. — Живет в Трансильвании... Где эта долбаная Трансильвания, мать ее так? В Южной Америке, что ли? На самом хвосте континента?

— Да нет. Там Патагония. А Трансильвания, кажется, где-то к нам поближе.

— Уже легче, но все равно для нас это геморрой. Поэтому твой приятель Гельфанд пусть будет готов вкатить ему такую дозу бальзамировочного, какую он не ширял в самого Владимира Ильича.

Я кивнул. Во времена оны Вадим Гельфанд — прежде чем организовать частный морг — работал в секретной мавзолейной организации, сотрудники которой холили и лелеяли тело вождя мирового пролетариата. Так что в его компетентности по части поддержания в покойниках выставочного качества можно было не сомневаться.

— Второе. Смотаешься к Варваре. Насчет гроба.

Я опять кивнул. Варвара, как и Бэмби, — добрый старый знакомый нашей фирмы. В какой-то прошлой жизни она закончила дефектологический факультет пединститута и преподавала в спецшколе для несчастных детишек с отклонениями от нормы, но настоящая клиника была у нее дома — благодаря мужу алкашу, с которым Варвара, несмотря на все свои навыки в работе с олигофренами, справиться так и не смогла. Когда этот придурок пропил в доме все, включая паркет (он его уступил по дешевке какому-то своему случайному собутыльнику), Варвара ушла из дома и из спецшколы, взялась за молоток и принялась колотить гробы. Впрочем, не только колотить, но и проектировать всевозможные домовины — и в этом деле нашла свое долго дремавшее под спудом призвание. Было это давно, и теперь она классный спец по гробам — все "цыганские" домовины, потребность в которых изредка испытывает наша фирма, вышли из-под ее руки.

— А кого хороним? — спросил я.— В том смысле, что какие одеяния понадобятся, мужские или женские?

— Мальчишка, — мрачно ответил Люка. — Совсем еще пацан. Четырнадцать лет.

— А в чем дело?

— Ширнул себе "золотой выстрел".

— Странно. Цыган, загнувшийся от избыточной дозы, — это примерно то же, что в еврейской семье сын пьяница. Редкость. — Я закурил и поискал глазами, куда бы стряхнуть пепел. — Все это хорошо. Но только я не донимаю, почему весь этот геморрой свалился на мою бедную задницу. Я, если ты помнишь, всего лишь скромный Харон. Гребу в траурном челне. Это моя работа. А носиться, высунув язык, по моргам, кладбищам и прочим веселым местам — это забота твоих полевых менеджеров.

— Допустим, — строго заметила Люка. — Но ты, сукин сын, прогулял неделю. Поэтому я налагаю на тебя епитимью. В страданиях плоти да искупишь грехи свои... — Она умолкла и, лукаво подмигнув, опять перескочила на прежнюю тему. — Кстати о плоти...— облизнула свои красивые, не тронутые помадой губы. — Как ты там оттянулся? Душевно? Сиськи у тамошних дев большие?

Издав некое подобие мучительного стона, я поднялся с дивана, пересек кабинет и уселся на подоконник.