Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова

– Он, что? Что ты сделал? – спросила она обескураженно.

– Да успокойся ты! – сказал он, приобняв ее за плечи. – Ничего с ним не случилось. Подумаешь, дал разок в рыло, делов-то!

Ева потерла ладонью лоб. Она чувствовала чудовищную усталость, словно разговор с Артемом лишил ее энергии. У нее не было ни малейшей охоты возвращаться в тот дом, чтобы проверить, насколько сильно пострадал ее бывший жених: цел ли его нос и в порядке ли губы. Он вполне способен позаботиться о себе сам, а если не справится, то ему на помощь придет Милица Андреевна или личный врач. В среде, где обитала Ева, драки были привычным делом даже для девчонок. У нее самой остался едва заметный след на подбородке после разборки с одной нахальной соседкой, которая со злобой саданула ее рукой, на одном из пальцев которой оказалась печатка. Пацаны же тем более не вели счет синякам и ссадинам. Все были согласны с тем, что шрамы украшают мужчин.

Они с Жориком добрались до дома и разошлись в разные стороны, кивнув друг другу на прощанье. Оказавшись дома, Ева бросилась ничком на кровать и проспала двенадцать часов без перерыва. На работе в тот день она так и не появилась. Мать, если и заподозрила неладное, своими расспросами ее не доставала, решив, что если у дочки возникнет охота, то она обо всем расскажет сама. Против воли Еву было не разговорить. Мама Лида знала, насколько упрямой бывает дочь, и поэтому терпеливо ждала, когда та созреет для откровений. Она не могла себе представить, что на следующий день ее дочь увезут прямо с работы на допрос к следователю…

Следователь казался молодым и несерьезным, правда, он изо всех сил пытался выглядеть старше и опытнее. Он хмурил брови и говорил с Евой медленно, с расстановкой, словно пытался придать своим словам весомость.

– Значит, вот вы какая, Вострецова Ева Викторовна, – произнес он, осматривая ее с головы до пят так, будто перед ним стояла не молоденькая медсестра районной больницы, а международная террористка, объявленная в розыск. – Присаживайтесь. Разговор у нас с вами будет долгим.

У Евы не было ни малейшего понятия о том, что может интересовать следователя. Лично она не ведала за собой никаких грехов. Должно быть, речь коснется кого-нибудь из ее знакомых, попавших в дрянную историю. Такое, на ее памяти, случалось не однажды, но тогда ее приглашали в отделение милиции, но не в следственный комитет при прокуратуре.

– Я призываю вас быть откровенной, поскольку от этого зависит ваша дальнейшая судьба, – предупредил ее собеседник. – Излишне говорить о том, что сотрудничество с правоохранительными органами всегда оказывается полезным и взаимовыгодным.

Об этом предупреждать ее было действительно излишне. Воспитанная улицей, она с младых ногтей впитала в себя недоверие ко всем подобным «органам», равно как презрение к тем, кто с ними сотрудничает. Пусть у мамы Лиды, как, впрочем, и у отца Витьки, не было проблем с законом, но рядом с ней обреталось немало тех парней и девчонок, которых задерживали, обвиняли, сажали на скамью подсудимых, а иногда отправляли в лагеря. Быть судимым в их среде явилось обычным делом, ничуть не зазорным, ведь никто из них не собирался баллотироваться в депутаты или делать карьеру в суде или прокуратуре.

– Что нужно, начальник? – насмешливо спросила она, перекинув ногу на ногу. Сегодня она опять была в своей видавшей виды юбке. И пусть Артем не потребовал назад те вещи, которые он успел ей подарить, надеть их Еве не позволяла гордость. Она пока лишь подумывала о том, чтобы раздарить их девчонкам во дворе или же соорудить из них кучу на крыльце ее бывшего возлюбленного.

– Вы судимы? – спросил молодой следователь. Должно быть, его покоробило обращение «начальник».

– Нет.

– Ну, это мы проверим.

– Проверяйте.

– Ответьте мне на вопрос, знаком ли вам Винницкий Артем Антонович? – сказал он и впился в ее лицо таким взглядом, что у особы более чувствительной, чем Ева, по спине просто обязаны были побежать мурашки.

Артем?! При чем здесь Артем? Легкомысленный настрой Евы как рукой сняло. Мысль бешено заработала. Значит, ее появление в прокуратуре не связано ни с одним из ее дворовых приятелей.

Следователь смотрел на нее, ожидая ответа.

– Да, я знаю Винницкого.

– В каких отношениях с ним находитесь?

Еще пару дней назад она могла гордо ответить, что является его невестой. Теперь же все изменилось до неузнаваемости. Называть его бывшим женихом она не пожелала.

– Нас ничего с ним не связывает, – сказала она, словно выплюнула. «Он просто негодяй и предатель», – хотела добавить она, но не стала. Незачем молоденькому следователю было знать о ее растоптанной любви.

– Значит, ничего не связывает? – глупо хлопнул глазами следователь. – Другими словами, вы хотите сказать, что испытывали неприязнь к потерпевшему Винницкому?

Вместе с последними словами следователя на Еву наконец снизошло озарение. Вот, оказывается, в чем дело! Потерпевший Винницкий… Значит, Артем написал заявление! Под чутким руковод-ством маменьки он настрочил в органы донос на нее и Жорика. Что-то вроде «ввалились в дом без спроса, ругались и в конце разбили нос молодому хозяину».

– Ну, так была у вас неприязнь к Винницкому? – следователь повторил вопрос.

– Была, – кивнула головой Ева, ощущая в груди не простую неприязнь, а самую настоящую ненависть к тому, кого совсем недавно считала самым лучшим мужчиной на свете. Это были воистину дни необычайных открытий. Артем показал себя со всех сторон. Он напоминал ей яблоко, глянцевое с виду, но червивое внутри. Привлекательный и даже красивый, стильный, несомненно образованный, он на поверку оказался двуличным, трусливым и мстительным маменькиным сынком.

– Мне можно ознакомиться с заявлением господина Винницкого? – спросила Ева.

– С заявлением Милицы Андреевны, вы хотели сказать? – поправил следователь. – Заявление написала его мать. Всему свое время…

Значит, это сделал не Артем. Небольшое облегчение, но, по сути, дела не меняет. Милица Андреевна решила взяться за нее всерьез. Ей было мало того, что она запретила им встречаться. Теперь она захотела засадить подружку сына в тюрьму, чтобы у того и соблазна не возникало ослушаться. Но все свои хитрости она творила если не с молчаливого одобрения Артема, то, во всяком случае, при полном его бездействии. Пригрозила мама забрать машину – он тут же отменил помолвку; написала мама заявление в прокуратуру с просьбой разобраться – послушный сын придет и даст свои показания. Господи, с кем она связалась!

– Объясните, с какой целью вы приходили в последний раз в дом Винницких? – задал очередной вопрос следователь.

– Я хотела с ним поговорить.

– У вас же не было никаких отношений. К чему тогда разговоры?

Ева пожала плечами. Действительно, о чем она хотела говорить с Артемом? Чего она собиралась добиться? Предложения руки и сердца? О боже, бред! Она просто была пьяна и обижена, но следователю об этом знать не стоило.

– С какой целью вы привлекли к вашему разговору Бирюкова?

– Кого? – непонимающе переспросила Ева. – Я не знаю никакого Бирюкова. Со мной был только Жорик.

– Я имею в виду Бирюкова Георгия, восемьдесят второго года рождения. Имя «Жора» – уменьшительное от «Георгий», а вы и не знали?

Ева смущенно кашлянула. Должно быть, со стороны она выглядела глупо. Но своих уличных приятелей она знала по именам и кличкам. Полные анкетные данные ей были без надобности.

– Он – мой приятель. Пошел со мной за компанию.

Следователь хмыкнул и покачал головой.

– Гражданка Вострецова, не морочьте мне голову. Вам известно, что Бирюков был ранее судим за разбой?

– Нет.

– Но вы знали, что он отбывал наказание в местах лишения свободы?

– Нет. Но даже если бы я об этом знала, мне что, нельзя с ним общаться?

– Общайтесь с кем хотите. Но тащить ранее судимого человека в чужой дом, не спросив мнения хозяев, это уже попахивает, знаете чем?

– Не имею представления, – нарочито равнодушно фыркнула Ева.

– Предварительным сговором!

– Сговором на что?

– Это я сейчас и пытаюсь установить. Вы говорили Бирюкову о том, что Винницкие – состоятельные люди?

– Это он мог и сам видеть. Артем Винницкий часто подвозил меня на своем «БМВ» до дома.

– Вот видите. А совсем недавно вы утверждали, что вас с потерпевшим ничего не связывало! – торжествующе произнес правоохранитель, чрезвычайно довольный своей сообразительностью. – Значит, вы шли в дом потерпевшего, заранее зная, что там есть чем поживиться.

– Поживиться? Я не пойму, куда вы клоните!

– Скоро поймете, – пообещал сыщик. – Вы просили Бирюкова применить насилие в отношении потерпевшего?

– Разумеется, нет!

– Какие действия производил ваш приятель в отношении Винницкого?

Еве вдруг вспомнился ушибленный кулак Жорика, который тот потирал, морщась от боли.