Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны. - Н Князев

Барон Унгерн полагал, что после происшедшего катаклизма Россию нужно строить заново, воссоздавая ее по частям. Но, чтобы вновь собрать воедино русский народ, разочарованный, в равной мере, и в революции, и в белом неудавшемся контрреволюционном движении, нужно дать некий “символ святой”, по слову поэта, то есть нужно имя. Таким именем является “законный хозяин Земли Русской — Император Всероссийский Михаил Александрович, который мудро воздержался от осуществления державных прав до времени опамятования и выздоровления русского народа”. Можно добавить, что имя государя императора Михаила Александровича начало поминаться во всех случаях, предусмотренных воинским артикулом, еще задолго до опубликования цитируемого приказа. Далее барон кратко упоминал о том, что им сделано для Монголии, а именно: свергнута власть китайских революционеров — большевиков, оказана посильная помощь делу объединения Монголии и воссоздана власть ее законного державного главы, Богдо — хана. “По завершении упомянутых операций, Монголия стала единственным исходным пунктом для начавшегося выступления против красных в советской Сибири. Русские отряды находятся во всех городах, хурэ и шаби (монастыри) вдоль монголо — русской границы и… наступление будет проходить по широкому фронту”.

Первую главу приказа Роман Федорович заканчивает фразой о том, что у него нет сомнения в успехе, так как выступление против красных основано на строго обдуманном и широком политическом плане. Вторую часть приказа № 15 барон Унгерн начинает с заявления о подчинении себе отрядов, сформированных в Сибири для борьбы с красными: он дает при этом общие указания организационного характера, устанавливая порядок соподчинения начальников при совместных действиях. В п. № 4 барон объявляет, что выступление в Сибири начато по следующим направлениям: а) западнее ст. Маньчжурия, б) на Мензинском направлении, вдоль реки Селенги; г) на Иркутск; д) вниз по реке Енисею на Уряханский край; е) вниз по р. Иртышу. Конечными пунктами для каждого стратегического направления являются города на магистрали транссибирского пути. Командующие секторами, то есть начальники, объединяющие все отряды какого‑либо района, должны были сообразовываться с вышеизложенными общими указаниями. В следующем пункте приказа Роман Федорович недвусмысленно предупреждает, что он будет жестоко карать начальников за трения и разногласия между ними, а рядовым бойцам внушает мысль, что он приравнивает к государственной измене войну только лишь за освобождение своего села или станицы. Но барон одновременно предписывает не удерживать в отрядах тех бойцов, которые отошли на 300 верст от своего постоянного места жительства.

На должности гражданского управления барон приказывал командующим секторами назначать лиц по их действительной пригодности, причем ответственность за неудачливого “администратора” несет начальник, сделавший назначение. При чрезвычайной суровости барона этот пункт звучал весьма серьезно для многих. В других пунктах второй части приказа № 15 генерал Унгерн рекомендует привлекать на свою сторону мобилизованных красноармейцев, не рассчитывать на помощь иностранцев, оружие добывать у своего прекрасно вооруженного противника. Барон строжайше воспрещает возить жен и семьи, приказывая оставлять их на попечение освобожденным от красных селений — “не делая различия ни чинам, ни сословиям”. Этот отдел Роман Федорович заканчивает категорическим воспрещением “ловчения”, то есть что все боеспособные должны служить только в строю; в штабах и тыловых учреждениях могут быть оставлены лишь непригодные к строю, доказавшие на опыте свои способности к службе именно этого сорта (с присвоением им поперечного погона).

Самое, конечно, интересное в приказе — это заключение. Дословно оно звучит так: “Народами завладел социализм. Социализм, лживо проповедующий мир — злейший враг мира на земле, так как смысл социализма — борьба. Нужен мир — высший дар неба… Ждет от нас подвига в борьбе за мир тот, о ком говорит св. пророк Даниил (гл. XI), предсказавший жестокое время гибели носителей разврата и нечестия и пришествия мира: “восстанет в то время Михаил, Князь Великий, стоящий за сынов народа Твоего, и станет время тяжкое, какого не было с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в то время из народа Твоего все, которые будут записаны в книге. Многие очистятся, убедятся и переплавлены будут во искушении, нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют. Со времени прекращения ежедневной жертвы и наступления мерзости запустения пройдет тысяча девяносто дней. Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати дней”. “Твердо уповая на помощь Божию, я отдаю настоящий приказ и призываю вас, г. г. офицеры и солдаты, к стойкости и подвигу”.

Поступки повседневности, идеология барона, заключительная часть его приказа, в которой он приобщает всех чинов дивизии к его собственной мистике, может быть, за полным отсутствием иных, более реальных утешений — все это, вместе взятое, давал богатый материал для определенных уже выводов об умственных и душевных способностях барона.

Приходиться ответить: да, он был безумцем, но, конечно, не в том смысле, как это представляется всем лицам, враждебно относящимся к его имени. В своем “безумии” он почти порвал со всякой деятельностью, пытаясь поднять людей на борьбу с Третьим Интернационалом с помощью одного только лозунга: “Победить или умереть…” Он был безумцем или же, может быть, величайшим идеалистом и мечтателем всех эпох. Идеи Романа Федоровича были, поистине, грандиозны в такой мере, что выполнение их не по плечу не только отдельному человеку, но даже и целой нации. Можно сказать, что барон стоял на грани почти гениальности и безумия.

В 1919–1920 гг. генерал Унгерн вполне выявил сокровеннейшие свои мысли в беседе с г. Саратовским — Ржевским, которого чрезвычайно ценил за светлый ум и благородное сердце. Барон утверждал, что с некоторого времени человеческая культура пошла по ложному и вредному пути. Вредность барон усматривал в том, что культура нового времени в основных проявлениях перестала служить для счастья человечества — возьмем ли ее, например, в области технической или новейших форм политического устройства или же, хотя бы, в сфере чрезвычайного усугубления некоторых сторон человеческого познания. Роман Федорович считал величайшей несуразностью, что вновь открытые глубины этих познаний не только не приблизили человека к счастью, а, пожалуй, отдалили и в будущем еще больше отдалят от него.