Случилось нечто невиданное (ЛП) - Даскалова Мария

     Сейчас Бойчо Богданов сидел на трапезе и слушал, как поет Рада. Обыкновенно колючее выражение его глаз смягчалось, когда он бросал на нее взгляд. Напоминали ли ему что-то ее изогнутые брови, походили ли ее глаза на чьи-то другие — кто знает, но на лице его виделась тихая печаль.

     Рада замолкла, прекратилось бренчание годулки, и в помещении воцарилась тишина.

     — Спасибо тебе за прекрасную песню, — услышали все голос гостя. Потом он повернулся к старому и спросил, сколько тому лет. Похвалил, что тот играет по-молодецки — видно было, что кровь в жилах еще не остыла. Арнаут разгладил усы и ухмыльнулся — похвала пришлась ему по сердцу.

     — Сколько лет? Не сказать, что много, но и не мало. Да и не вернешь их. А дело в том, что пока я могу держать годулку, то и ружье тоже удержу. А ты сам-то откуда, говоришь, прибыл?

     — Иду я из Валахии, — ответил гость и замолчал.

     — Из Валахии? Надо же. У меня там полно знакомых, — не отставал старый.

     — Кто же они?

     — Да ты их наверняка знаешь. Валахия земля немалая, и все они по ней рассеяны, как птенцы. Помоложе они меня… Воевали мы там в ополчении вместе.

     Гость бегло усмехнулся, но ничего не сказал. Арнаут продолжал:

     — Был один русин, молодой, поэтому прозвали его Батька Рус. Другой… Иван Чолака… весельчак, прихрамывал немного… А уж капитан у нас был — огонь! Человек-гора. Георгий Буюкли.

     — А Василя помнишь? Василь Даскала.

     — Да как же его не помнить.

     — И он тебя помнит. Помнит, как фельдмаршал вручал тебе орден. Как хвалил тебя перед всеми, говорил, что годы не мешают храбрым, главное, чтобы в груди билось молодое сердце… Так было?

     — Подожди… подожди… А ты… Василь, ты ли это?

     Встретились старые товарищи. Атанас Арнаут засыпал гостя вопросами. Узнал, что Василь живет в Бухаресте, как и многие другие волонтеры ополчения: капитан Буюкли, Батька Рус, Иван Чолака и другие.

     — Рассказывай, браток, рассказывай! Что будет? В городе полно солдат. Еще прошедшей зимой султан разослал по санджакам<a href="http://samlib.ru/f/fedin_w_w/daskalova.shtml#n_13" title="Санджак — округ, административная единица в султанской Турции.">[13]</a> фирман о войне с Россией. Скажи, придут ли к нам русские?

     Глаза всех присутствующих уставились на Василя из Бухареста. Лица их были напряжены, как будто они ожидали, что из уст гостя изойдут не слова, а пороховой взрыв.

     Василь понял, что пора открыться:

     — Придут, братья! Россия придет к нам. Поэтому мы и здесь с Бойчо — посоветоваться, что делать. Пусть все соберутся, заодно и помолвку справим.

     Но помолвки не случилось, родственники невесты не прибыли. С верхней части квартала долетел шум, гвалт. Выстрелы и вопли нарушили спокойствие весенней ночи. Мужчины вскочили и бросились наружу. Недалеко от них разгорался пожар. Все бросились туда.

     Горел дом Йовчо-лавочника. Весь христианский квартал сбежался, чтобы затушить пожар. Рядом обезумевшие женщины рвали на себе волосы и рыдали. Трудно тушить старое деревянное здание, да к тому же воду приходилось носить ведрами издалека. Дом полностью сгорел.

     Родные Йовчо рассказывали, что, когда повели невесту, у самых ворот налетели конные. Схватили Деспину, набросились на ее отца и увезли обоих. Как загорелся дом, кто его поджог — в суматохе не заметили. Сестры Йовчо, тетки Деспины, плакали и визгливо причитали, проклинали похитителей, а также сватов за то, что настояли провести помолвку в доме жениха, а не невесты. Где это видано, чтобы помолвка проходила в доме жениха… Они протестовали, но Йовчо настоял на своем, и они отступили. И года не прошло, как умерла его жена. Николай, брат невесты, бледный от отчаяния, слушал плач женщин и клял себя за то, что ушел раньше.

     Никто не сомневался, какова будет участь похищенных. Не первый раз такое случалось. Продавали ли их, или они исчезали в гаремах местных беев — только никто из них не вернулся. А от обещаний каймакама, что, мол, примет меры, найдет и накажет злодеев, ничего не выходило.

     Дом сгорел. На тлеющие его останки пала темная ночь. Страх заставил притаиться жителей христианского квартала.

     Мужчины с потемневшими от горя и бессильного гнева лицами снова собрались у Кормщика.

     — Такие дела, братья, — взял слово Василь. — Это и есть неволя. Убивают, жгут, похищают, надругаются — а мы молчим, немые и бессильные. Но сейчас уже виднеется конец порабощению. Двинулись русские, и никто не сможет их остановить. Но есть такая поговорка: «Бог то бог, да и сам не будь плох». Греки бьются за свободу уже семь лет. А как же мы, братья? Даром никто свободу не даст.

     — А то не знаешь! — разговорился Атанас Арнаут. — Как тронется русский воин против агарянина, то и я пойду с ним. В двух войнах я участвовал, теперь и сыновей пошлю воевать. Даром свободу не получишь, только бы дожить до нее хотелось бы.

     — Да все поступят как ты, — вмешался Бойчо. — Развел тут турусы на колесах. Праздная болтовня.

     — Болгарский народ — это одно, а чорбаджии и прочие мироеды, которые позорят имя болгарина — это другое. Их я причисляю к нашим врагам, — сказал Василь. — Но их немного. А когда придут русские, то народ поднимется.

     И он рассказал, как болгары во многих городах и селах готовятся к восстанию. В Сливенских горах молодежь училась стрелять, старики лили пули, женщины сушили сухари.

     — В Сливии всякое болгарское сердце ждет русских братьев. Как и в других местах: во Враце, в Елене, в Тырново, в Котеле… Я сам котельский и скажу вам точно, что народ там волнуется и ждет. То же и в Айтосе, и в Карнобате, и в Малом Тырново, и везде. Как только русская нога ступит на болгарскую землю, народ восстанет.