ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА - Александр Шелудяков

– Да ты разъясни толком! – послышались крики.

Разъяснил председатель, кто и чем будет заниматься. Внимательно слушали артельщики.

– Вопрос!..

– Слушаю, – ответил Гулов.

– Сколько дней будем так работать?

– Четыре.

– Ой, врешь! Да где же у нас, в артели, найдется столько денег? Посчитай, чуть не двести душ с подростками. Ежели каждому по сотенке, ай-лю-ли…

– Пусть даже триста, все получат сполна за отработанный день, – уверенно ответил председатель.

– Шура, а мне дашь работу? В избенке-то я могу белить, помазать аль что-то покараулить, – приторно-ласковым голосом просила Андрониха.

Захохотал народ. Хитрая бабка Андрониха стоит на крыльце рядом с председателем. С раннего утра заняла это выгодное для себя место. А когда работу просила, уж такое у нее ангельское выражение лица было, столько мольбы в голосе слышалось – ну как тут не рассмеяться.

Все получили задание. Разошелся народ. Опустел магазин. Только Андрей стоял у прилавка.

– Андрюша, сейчас закрою магазин и пойдем ко мне… Посидим, вспомним… Небось не забыл, как тебя моим кавалером в школе дразнили?..

– Нет, Соня, не забыл. А посидим как-нибудь в другой раз. Сейчас я уеду в Мучпар. Надо домик подремонтировать… Поживу лето на заимке.

Как ни уговаривала Соня Шаманова, как ни просила, – а был у нее в Андрее свой, личный интерес, – не удалось ей уговорить парня. Очень это задело Соню, но виду она не показала, сдержалась. Простилась с Андреем дружески.

Удивляется Таня, как все у Кости получается складно, Знает он тайгу и повадки зверья не хуже Юганы.

– Чему дивиться, Таня? – возразил Костя. – За четыре года исползал эти места основательно. Тайга мне как дом родной.

Утром загрузил Кучум в багажник самолета десяток корзин – кошек с котятами. Сегодня Костя с Юганой и Таней отправятся далеко на запад, к озеру Круглому.

Оно действительно круглое, будто изготовила природа берега озерные по циркулю. Берет начало из этого озера небольшая речушка Кер-Петьегон.

Приводнил Костя самолет на озеро в исток реки – уперлись поплавки в песчаный берег. Ушли они с Таней в тайгу. Югана знает: в этих местах шесть соболиных гнезд. За день Костя управится. Ходит он по тайге, что лось, Таня едва за ним поспевает.

Опять нечего делать Югане. Опять она ждет возвращения промысловиков. Ее обязанность – охранять самолет. Но кому нужен самолет в этом безлюдье? Надо сходить к кедру – духу и подарить ему кэгэпэй, священный молот.

У самого берега – полусгнившая избушка с обвалившейся крышей. Около избушки, построенной когда то остяками, растет кедр, вокруг ствола которого стоят прислоненные «священные молоты». Много тут разных молотов, и больших и маленьких, часть погнила совсем, иструхлявилась. Каждый молот мечен орнаментом, родовыми знаками, семейными гербами давно умерших людей.

И Югана вырубила из корня буреломной сосны молот, похожий на мотыгу, вырезала семейный герб – рога оленя – и поставила к кедру:

– Прими, дух кедра кэгэпэй, от Юганы из племени Кедра, – бормотала она торжественно.

В узком истоке издавна остяки ставили запоры – Преграждали кольями выход рыбе из озера, а в середине ограды оставляли окно для большой морды, сплетенной из черемуховых прутьев. Вода по весне дурная, стрежистая. Если вал на озере разгуляется, стреж да волны расшатывают колья, выдергивают. Но Югана верит, что делает это дух – хранитель рыб. Чтоб колья крепко стояли и не размывало их водой, остяки и эвенки вырубали молот и дарили кедру. Ночью озерный шайтан этим молотом вбивает колья запора поглубже, назло духу – хранителю рыб.

Весной Костя с Ильей сделали на речке запор крепкий, глухой, без морды. Рыба после нереста осталась в озере, но ненадолго. Отбушевала буря, разбила запор.

«Пошто забыли дать священный молот кедру? Остался бы целым запор», – думает Югана и сокрушенно качает головой, глядя на вывернутые колья.

Это озеро – рай для норки. Рыбы много. Зимой озеро в иных местах не замерзает. Там, где бьют со дна теплые ключи. В прошлый сезон Костя с Ильей добыли самоловами да капканами сто девяносто норок. Столько шкурок напромышляешь не на каждом озере.

Старуха заметила, как в маленькой заводи плещется язь, играет. Решила порыбачить. Сделала из бересты большой ковш, набила в нем дырки, привязала к палке – получился черпак, букашку ловить. Пошла старая эвенкийка к отмели, заросшей травой-сарбеем. Любит сарбей турман-букашка. А на турмана язь берется – страх как! – удочку успевай вытаскивать да закидывать.

Булькает в туеске турман-букашка. Наживит Югана удочку, кинет. И сразу натянется леска, пойдет из стороны в сторону. Неторопливо подведет Югана крупного язя к берегу, саком-ручником из дели ловко, что ковшом, подцепит – раз, и язина на берегу. Хороший язь идет на удочку старухе, нагулистый, жирный, не то что на Оби.

На жестяном листе с загнутыми краями жарятся в собственном жире, румянятся язи. Сказочными драгоценными камнями полыхают угли. Вот и Сильга взлаяла – идут Таня с Костей на стан.

Покрывает ночь тайгу мягкой черной кисеей. Спят Костя с Таней рядом в летних спальных мешках. Югана не любит мешки – душно телу в них. У нее имеется меховое старенькое одеяло. А постелью ей служат пихтовые ветки, прикрытые куском брезента.

Костя с Таней не шелохнутся, крепко умаялись за день. И Сильга свернулась клубочком, спит. Не спится одной Югане. Лежит, думает о разном: «Танька – крепкая девка. Косте пара, как орлу орлица. 'Тайгу любит, зверей всех уважает! Пошто Костя в ней бабу не видит? В такую ночь, когда кругом тихо, тепло, тайга с ветром про любовь говорят, и волна озера тоже, однако, говорит с берегом про любовь. А Костя спит. Разве нет рядом с ним девки?..»

Когда же Югану наконец сморил сон, то приснилась ей далекая молодость, приснилась быстрая оленья упряжка, которая мчала ее к Орлану, вождю племени Кедра.

В Мучпаре Андрей занялся домом, порядок стал наводить: починил кое-как печь, под обрывом за деревней накопал белоглинки, побелил в избе. Пол еще сохранил старую окраску в тех местах, где когда-то стояли кровать, стол и широкая лавка у стены. Андрей не трогал тесаком крашеные места, а середину комнаты, вышарканную ногами, выскоблил до желтизны. К вечеру дом принял наконец жилой вид и выглядел уже не так сиротливо. Загорелись в русской печи дрова, поплыл над крышей сизый дымок в сторону реки.

Большой речной облас Юганы, сшитый из бересты, плыл против течения вязко. Старуха сидела на плетенной из лосиной кожи поперечине-беседке и торопливо гребла однолопастным веслом, выгнутым полукоромыслом, стараясь прижимать облас ближе к берегу, выгадывая так, чтоб из одной заводи попасть в другую. Когда струя воды, идущая против течения реки, водоворотом подхватывала облас, старуха ставила весло у борта рулевым плавником и некоторое время давала отдых уставшим рукам. В такие минуты она тихо пела свои песни:

Птицей или молнией спуститесь, великие охотники, на Юган,Покиньте на время небесные урманы.Взгляните на внуков и правнуков – тайга им стала чужой.Пожары съедают наши леса. Кедрач в речки бросают.Вон сколько бревен мимо меня плывет – в город их увезут.Белка вся в тундру скоро уйдет.Умрет Юган. Совсем обмелеет.Тогда речку глухарь пешком перебредет, голяшки не замочит.

В носу обласка на повялой траве лежит Сильга с пятимесячным щенком. Югана верит, что Сильга все песни ее слушает и понимает. Да и как не понимать, если она так ласково смотрит на хозяйку. Но вот смолкла песня, застыло весло на миг в жилистых руках. Дым из трубы в заброшенной деревне привлек старухино внимание, и снова запела она:

На берег мертвой деревни человек пришел.Кто забрел в дом Шамана?..Кто вспомнил своих предков?..Или это злой дух спрятался от людей?..

Сильга, почуяв близость жилья, приподнялась, прижала тревожно уши и вытянула морду в сторону берега. Когда обласок проходил совсем близко от яра, Сильга стрельнула на приплесок, за ней следом прыгнул щенок, но просчитался и плюхнулся у волнобоины. Старуха подсадила щенка лопастью весла на берег. Собаки понеслись по приплеску, заливаясь счастливым лаем.

Услышав лай, Андрей вышел из дома. Югана, опираясь на весло, поднялась на бровку берега и стояла, спокойно поджидая неизвестного человека, нарушившего покой мертвой деревни.

– Здравствуй, Югана! – сказал Андрей, узнав старуху, и протянул руки.

Голова, повязанная стареньким побуревшим ситцевым платком, с достоинством кивнула подошедшему: здравствуй, мол. А глаза старухины засветились, затеплились радостью.

– Сын вождя племени Кедра вернулся на Юган. Это хорошо… – торжественно произнесла старая эвенкийка.

– Вернулся, Югана, из большого кочевья.