Смерть призрака - Марджори Эллингем

— Дорогие мои, — произнесла Бэлл страдая, — произошло нечто чудовищное. Совершено, да, совершено убийство…

Голос ее уже откровенно сорвался, а непритворно нежное обращение к публике придало ее сообщению особую доверительность и остроту. Оно было обращено ко всем и к каждому персонально.

Она сильнее оперлась на руку сэра Гордона и продолжила свое обращение к публике, которая с замиранием сердца и легким чувством тошноты предчувствовала, что худшие вести еще впереди.

— Молодой человек, который еще несколько минут назад находился среди нас, теперь мертв. Он погиб здесь, в то мгновение, когда погас свет. Сэр Гордон полагает, что… никто не должен покинуть это помещение до прихода полиции. — Бэлл с мольбой оглядела всех, как бы призывая правильно понять ее. Она была на редкость выразительна, эта пожилая полная леди в высоком белом чепце и длинном черном платье. — Разумеется, я не могу вас заставить остаться, если вы пожелаете уйти, — добавила она, — это было бы абсурдно. В данных обстоятельствах я могу лишь просить вас. Я ничего не могу сказать вам больше. Это все, что известно и мне самой…

Она закончила, и сэр Гордон, весьма гордый сознанием своей ответственности и позицией, в которой он выглядел как охранитель Бэлл, сопроводил ее к креслу, стоявшему в дальнем конце мастерской.

Другая пожилая дама, леди Брэйн, давнишняя приятельница Бэлл, поспешила к ней, а сэр Гордон, позабыв принести извинения, бросился с озабоченным видом к дверце под балконом, умело избегая опасности встретиться взглядом со знакомыми, которые жаждали его перехватить.

Много странного потом рассказывалось об убийстве в Литтл Вэнис. И не последней причиной этому было количество и разнообразие интеллектов, оправившихся после первого шока.

В Англии, как правило, совершается в среднем полтораста убийств в год. Большинство из них весьма убого по замыслу, а суммарное количество умственной энергии свидетелей, требуемых для раскрытия этих преступлений, обычно бывает не слишком велико.

Но здесь, в Литтл Вэнис, в момент убийства была собрана целая коллекция людей, весьма заметных в самых различных сферах деятельности, при этом в большинстве своем это были профессионалы самого высокого класса. Но как только сам факт случившейся трагедии был провозглашен, а шок от известия как бы «переварен», реакция публики оказалась достаточно ординарной: мужская ее половина образовала сплоченную группу персонажей с озабоченными лицами, которым надлежало защитить женскую половину, в то время как эта самая женская половина попятилась назад и, разбившись на малые кучки, принялась с потупленными глазками тихонько обсуждать случившееся.

А постольку, поскольку было установлено, что жертвой оказался молодой человек, почти никому не известный даже внешне, то особенности этого специфического собрания людей стали проявляться сами по себе.

В девяноста девяти случаях из ста слушавшие Бэлл почерпнули из ее слов скорее их эмоциональное, нежели смысловое содержание. Они, конечно же, сообразили, что произошло убийство, более того — убийство таинственное, да еще в непосредственной близости от них самих, в связи с чем каждый мужчина и каждая женщина (если не считать двух или трех субъектов, не вполне отвечавших общим меркам) начали воспринимать случившееся как нечто, имеющее к ним самим непосредственное отношение.

Некоторых ужаснула мысль о том, что на них может пасть дурной отблеск неприятного происшествия, другие были им смущенно-возбуждены и немедленно начали выстраивать различные версии… Шарики завертелись, и пятьдесят маленьких пьес были мысленно созданы от первого до последнего акта.

Здоровенный, обтянутый коричневой кожей, глуповатый на вид референт посла, чьи глаза оживленно блестели в то время как говорила Бэлл, и чьи мозги быстро провернули возможные последствия случившегося, позволил себе подумать, что если только какой-нибудь дурак-полицейский, забывшись, задаст Его Превосходительству непочтительные вопросы, то избежать нежелательного международного инцидента можно будет лишь благодаря блеску и находчивости референта Его Превосходительства, то есть его самого…

Тем временем в другом конце мастерской человек с военной выправкой, чей отточенный и ненавязчиво блестящий интеллект обеспечивал ему незаменимость в Ведомстве иностранных дел, наблюдая за референтом посла, думал о том, что своевременный телефонный звонок в штаб был бы очень желателен и позволил бы удалить и посла, и его референта из этого помещения раньше, чем сюда ступит нога какого-либо дурака-полицейского. Поэтому он начал потихоньку двигаться к выходу с целью пройти в основное здание.

Макс Фастиен, стоя в тени совсем рядом с дверцей под балконом, быстро оглядел мастерскую и пришел к утешительному выводу, что из целой орды репортеров, наводнивших студию в начале приема, остался лишь долговязый мистер Клитхорп из незначительной «Дейли Пейпер».

Этот скромный человек как раз собирался подобраться к Бэлл, когда Макс, изловчившись, перехватил его.

— Возможно, я смогу дать вам те сведения, которые вас интересуют, мистер Клитхорп.

Елейное журчание слов Макса прикрывало его стальную решимость, порожденную отчаянием.

— Вы должны весьма и весьма тщательно взвесить все освещаемые вами факты, имейте это в виду!

Поскольку английский закон о диффамации был хорошо известен робкому мистеру Клитхорпу, это позволило Максу найти обходной маневр, и они оба вступили в весьма серьезное собеседование.

В конце узкого забетонированного коридора, стоя рядом с тем самым счетчиком, в который всего лишь за пятнадцать минут до этого он бросил шиллинг, мистер Кэмпион лихорадочно размышлял. Справа от него находился вход в комнату натурщиков, из которой он только что вышел. То, что он там увидел, еще отчетливо стоял перед его глазами. Там было очень захламлено и пыльно. Стол-раздевалка был разобран, а покрытая чем-то зеленым лежанка выглядела неопрятно, как старая мебель во второсортном магазине. На этой лежанке неподвижно вытянулось тело.

Мистер Кэмпион, несмотря на свой многолетний опыт в расследовании преступлений, все еще недостаточно очерствел, чтобы бесстрастно взирать на внезапно погибшего юношу. Он был достаточно гуманен и для того, чтобы оценить собственную позицию в этом деле.

Мистера Кэмпиона по-настоящему почти никто и не знал. Во-первых, он был известен Окружающим не под своим настоящим именем. Большинство его друзей и знакомых полагало, что он является младшим сыном некоей персоны, избравшим путь искателя приключений, который привел его к роли неофициального детектива и всеобщего «дядюшки-советчика». Вначале он увлекался этим в качестве хобби, затем уже как профессионал. Успехи, достигнутые им, были многочисленны, но из лучших в мире побуждений он предпочитал всегда оставаться в тени, избегая огласки, как напасти.

Некоторые утверждали, что на самом деле он состоит в обширном штате тайных агентов Скотланд-Ярда, чья работа всегда совершается за кулисами, но мистер Кэмпион эту версию категорически отвергал. И, тем не менее, налицо был тот факт, что в Скотланд-Ярде у него было немало друзей.

В настоящий момент он находился в затруднительном положении. Он был в доме своих друзей. Очевидно, что его долгом являлось оказать следствию посильную помощь. К тому же, хорошо зная английские законы и английское судопроизводство, он понимал, что в деле с убийством следствие будет неумолимым и наказание — неизбежным.

У него не было особых сомнений в определении личности убийцы. Он мысленно вновь видел Линду, поворачивающуюся и идущую к нему от окна мансарды. Она была в легком помрачении рассудка, это несомненно.

Он быстро взвесил мысленно все шансы на оправдание, показавшиеся ему весьма малонадежными. Рукоятки длинных ножниц с узкими лезвиями все еще торчали из серого пуловера. Сэр Гордон Вудторп был достаточно умен, чтобы не попытаться извлечь орудие убийства до появления официального медицинского эксперта.

Не рассчитанные на практическое применение рукоятки имели негладкую поверхность, и на них вряд ли остались отпечатки пальцев. И все же ситуация была весьма сложной.

Его всего передергивало, когда он думал о Линде. Она являла собой личность с диким темпераментом, способную поддаться любому внезапному порыву. И было удивительным то, что она могла спокойно дождаться полумрака.

Но если это так, то в наиболее благоприятном случае и при отсутствии достаточных улик, она, пожалуй, сможет проявить самообладание.

Он провел рукой по лбу. Было сыро, и он почувствовал озноб. Господи, как ужасно то, что случилось! Бедная Бэлл. Бедная Линда. Бедный трагически нетерпимый молодой отщепенец, лежащий бездыханно в соседней комнатке!