Смерть призрака - Марджори Эллингем

— Безумия? Разумеется, нет. Я никогда не слышал ни о чем подобном. Вы идете по совершенно ложному следу, Станислас.

Инспектор на мгновение задумался. Он снова уселся за стол и стал нещадно разглаживать свои усы, таковая привычка демонстрировала крайнюю степень его раздражения.

— А та женщина, которая живет с ними в этом доме, она что, ее тетка или кто-то из родни? — Он заглянул в свои листки. — Вот она: Гарриэт Пиккеринг, по прозвищу донна Беатрис. Я понял, что она бы отняла у меня полночи, если бы даже я расспрашивал ее о самых обыкновенных вещах, в связи с чем я отложил ее допрос. Она, конечно же, является типичной истеричкой, у меня нет на этот счет ни малейших сомнений. У нее есть нечто, близко граничащее с манией. Вы же знаете эту особу со слуховым аппаратом? — Встретившись глазами с Кэмпионом, который хранил невозмутимый вид, он раздраженно продолжил: — Я не мог никак столковаться с ней и передал ее обратно докторам. Она молола какую-то чушь относительно свечения, которое якобы ей видится вокруг моей головы, как виделось и вокруг головы жертвы. Что-то там про эмоции цвета индиго и коварства. Она была к тому же в каком-то фантастическом наряде. Может быть, ей и не была бы выдана справка о невменяемости, но у нее, бедняжки, конечно, не все дома. Вот о ней я и хотел вас порасспросить. Кто это? И что она делает в этом доме?

Мистер Кэмпион постарался вкратце обрисовать карьеру донны Беатрис, насколько он был о ней осведомлен. Во время этого рассказа Оутс все сильнее таращил глаза, а усы его вновь оказались под угрозой «разглаживания» или даже полного выдергивания.

— Вы это серьезно? — наконец произнес он. — Муза Лафкадио? Его вдохновение? Я и не думал, что он мог быть человеком такого сорта.

— А он и не был, — ответил Кэмпион. — Я сомневаюсь, чтобы он извлекал из этой особы что-нибудь этакое, кроме ее единственного качества — внешности.

— Ох, ладно уж, теперь и вы не в своем уме, — произнес инспектор, махнув рукой, — да и все домочадцы здесь явно не в себе. Взять хотя бы ту кухарку, которая была натурщицей, или ту парочку, что ютится в сарае в саду. Богема — это одно, но здесь имеется еще и некий налет респектабельности! Я думаю, вы сами признаете, что во всем этом есть какая-то ненормальность, если конечно, вы об этом спросите меня.

— А какого вы мнения о миссис Лафкадио? — рискнул спросить Кэмпион.

Инспектор заулыбался.

— Я ее еще не вычислил, — сказал он. — Она производит очень симпатичное впечатление. Я сказал, что она должна пойти и отдохнуть. Боюсь, что она в некотором шоке сейчас. И я хочу, чтобы вы смогли ее подготовить к чему-то еще более неприятному. Я все же думаю, что мы должны арестовать девицу.

— Вы совершите самую дурацкую ошибку, сделав это. Это будет под стать тому, как вы собирались арестовать дядюшку Уильяма в Кэмбридже.

Инспектор на некоторое время умолк.

— Ох, чего там, — произнес он наконец. — В конце концов, все вернется на свои места. Тот малый, Рэнни, показался мне довольно неглупым. Я получил у него список гостей. Мы установим подноготную каждого из них, и, глядишь, что-то и подвернется. Девушка имела повод, и ей представился удобный случай. Я знаю, что это еще не заключение, но здесь девять шансов из десяти. Не пройдете ли вы, Кэмпион, к старой леди, пока я побеседую с Рэнни? Ах да, ведь вы сами ничего не видели, не так ли? Я же не взял у вас показания! Где вы находились, когда это произошло?

— В проходе, где я опускал шиллинг в счетчик.

— Ну, разумеется, — с горечью констатировал инспектор. — Быть может, единственный из всех присутствующих на приеме профессионал-сыщик оказался в самый психологически напряженный момент вне помещения!

Он проводил Кэмпиона до двери.

— Видите, этот счетчик тоже не такая простая вещь, — добавил он. — Ведь никто не мог подгадать эту проделку со светом именно в тот момент. Все это свидетельствует об импульсивном, ненормальном характере произошедшего. Вы должны разрабатывать именно версию ненормальности. Вы ее где-нибудь непременно обнаружите!

— Если вы и арестуете девушку, все равно не сможете ей предъявить никакого обвинения, — сказал напоследок Кэмпион, держась за дверную ручку.

— Именно это меня и тревожит, — ответил инспектор. — Если мы и не сможем ее уличить и, тем не менее, весь свет будет уверен, что виновата именно она.

Вот этого-то я и опасаюсь, — пробормотал Кэмпион и вышел из библиотеки.

Глава 6

Жесты

Мистер Кэмпион медленно поднимался по лестнице в гостиную, думая о том, что сложилась пренеприятнейшая ситуация. Он ужасался встрече с домочадцами. Бэлл, как он понимал, ищет в нем поддержки, которую он в этих обстоятельствах вряд ли способен ей оказать.

Холодное дуновение беды было ощутимо всеми, кто имел отношение к дому. А в холле было особенно знобко и вместе с тем на удивление душно…

Они все были намеренно насторожены инспектором — Кэмпион это отчетливо понимал, и вопрос о безумии также встал между ними. И чем больше он думал о данном ему поручении, тем меньше оно ему нравилось.

Он толкнул дверь гостиной и вошел внутрь.

Там находились все, кроме Линды и Розы-Розы. Бэлл сидела в своем обычном кресле перед огнем точно так, как это было накануне вечером, когда она так славно болтала с Кэмпионом. Теперь она была очень грустна, но на ее лице не ощущалось и следа слабости. Руки ее находились на коленях, и она неотрывно смотрела на пламя в камине, сжав губы и как бы о чем-то сожалея.

Лайза тихонечко плакала, скрючившись на скамеечке у ног Бэлл. По крайней мере, создавалось впечатление, что она плачет, ибо она то и дело вытирала свои маленькие черные глаза огромным белым платком.

В противоположной стороне от камина сидела донна Беатрис, единственная из всех присутствовавших, кто сменил наряд. Она теперь была облачена в черный жоржетт, с ее кушака свисала серебряная цепь с брелоками, а с шеи — массивный серебряный крест.

Макс мерил комнату широкими нетерпеливыми шагами. Подобно донне Беатрис он быстро уразумел все возможные Драматические последствия случившегося и, поскольку не Мог извлечь из них ничего пригодного для дела, явственно пытался найти хоть что-нибудь удовлетворительное в самой этой драме. На худой конец, это доказывало, что на том пятачке, где он строил свою жизнь, могут происходить и такие необычные вещи. Животрепещущий вопрос о том, положительно или отрицательно случившийся скандал сможет повлиять на репутацию Лафкадио, также встал перед ним.

Он довольно спокойно среагировал на безнадежный жест, который Кэмпион адресовал ему. Если бы он произнес: «Ужасное следствие, не так ли? Но выход должен быть найден!», то его мысль вряд ли была бы выражена яснее.

Приветствие донны Беатрис было значительно более бурным, и Кэмпион с неожиданным для себя злорадством вспомнил, что ее настоящее имя — Гарриэт Пиккеринг!

Она поднялась со своего кресла.

— Ваша аура, — продекламировала она, — ваша аура… Вы выглядите, как пламя, входящее в комнату, как энергичное космическое пламя!..

Лайза что-то возмущенно пробормотала на своем языке, но Бэлл положила ей руку на плечо, успокаивая. Донна Беатрис снова опустилась в кресло.

— Вибрация в этой комнате просто ужасная, — продолжила она. — Воздух полон злых духов, они кишат вокруг нас. Я ощущаю, как они угнетают меня, лишают сил. Это и к вам относится тоже, Лайза. Они проходят сквозь вас. Но я настроена на Высшие Сущности и знаю, что мы все в опасности. Силы зла создают миллионы вибраций вокруг нас. Мы все должны быть стойки, но я обязана быть очень храброй.

Бэлл оторвала глаза от огня и вяло взглянула на говорящую.

— Гарриэт, — произнесла она, — прекратите свои забавы!

Это была впервые услышанная ими от Бэлл сердитая реплика, но именно поэтому она возымела свое действие.

Макс позволил улыбке появиться на своем лице, Лайза перестала ворчать, а донна Беатрис испустила звук, похожий на изумленное кудахтанье, после чего с огромным задумчивым достоинством изрекла:

— Бэлл, милочка, вы должны прилечь. Эта ужасная вещь всем нам подействовала на нервы. Я могу ей противостоять, так как я обладаю твердым духом. Я, быть может, уже проходила через такие испытания во многих прежних своих воплощениях.

Бэлл, которая понимала, что против хронической глупости лекарства нет, проигнорировала ее монолог и протянула руку к Кэмпиону.

— Подойдите и сядьте рядом, дорогой, — сказала она. — И поведайте мне, кого они намереваются арестовать?

Кэмпион метнул на нее острый взгляд. Ее проницательность всегда изумляла его. Он заметил, что все взоры обратились к нему в ожидании новых вестей. Он отдавал себе отчет в том, что он их единственный друг, их единственная живая связь с тем жутким органом правосудия, который именуется полицией.