Обманная весна - Максим Далин

— Как? — спросил Иван, наконец, справившийся с виной и стыдом.

Грин сморщил нос и прищурился.

— Как на войне, — сказал он, достал сигареты с зажигалкой и принялся прикуривать. — Ветер, чч…. Неважно. Мы с тобой, Ванюха, подстрелим одного из них, но не станем отрубать ему башку, пока не поговорим. А разговор у нас будет третьей степени — и мы посмотрим, сколько времени такая тварь будет молчать с серебром под шкурой. Славно бы именно с этим потолковать… гаденыш. Милый сумасброд. Гнида гнилая.

— Хорошая идея, — сказал Иван, который ни одной секунды так не думал.

Грин выдохнул дым и затянулся ветром, как сигаретой:

— Дергаем по домам, Ванек. Завтра поохотимся, — и его лицо снова выражало жестокое наслаждение.

В этот раз Грин решил не ехать в центр.

— Центр — отличное место для охоты на старых, — пояснил он Ивану, хмуро его слушающему. — Молодняк живет в новостройках. Старые гады, правда, тоже любят тут побродить, но в основном — малолетки. Сам знаешь.

— Я знаю, — отозвался Иван. — Грин, я хотел попросить кой о чем.

— Валяй.

— Чтобы не женщина.

— А разница?

Иван замялся.

— Ну?

— Как-то не по себе пытать женщину, даже если она тварь. Одно дело — застрелить и все…

Грин усмехнулся.

— Ах, рыцарь… якорь печального образа! Ты до сих пор не понял, что вампир есть вампир, оно, без пола — все равно, как оно выглядит? Вы с батей так славно спелись: «Видимость! Иллюзия!» — а теперь тебе жаль девочку?

Иван помотал головой. Он бы ни за что не признался в своих подлинных резонах. Ему было страшно заговаривать с вампиром, с пленным, предположим, с раненым, дело не в этом — разговаривать с монстром и все. Неизвестно, как это будет. А если он скажет, как Грину: «Потерпи, я пришел тебя отпустить»? Или: «Я устал от долгой вины», — или еще что-нибудь, разумное, грустное, что не ассоциируется с нечистью, трупом, адом? Это и так ударит по нервам до сильной боли… а если вампир, кроме прочего, будет девушкой? Очень красивой, хоть и иллюзорно, хрупкой, хоть и опасной… «Дии-нкаа!!»

Иван встряхнулся.

— Ну тебе что, трудно?

— Да мне все равно, — сказал Грин с довольной усмешкой. — Ты что, боишься, что гадина тебя обольстит?

— Глупо.

— Ладно, не психуй. Мужик так мужик, договорились, — сказал Грин и включил зажигание.

Выехали со двора.

Весенняя ночь снова была холодна безжалостным декабрьским холодом. Вдоль пустынных улиц между голых деревьев, похожих на схемы человеческих легких, нарисованные тушью на грязно-бурой бумаге, гулял ветер. Город был пропитан лиловым искусственным светом и казался оцепеневшим или неживым. Ни одного случайного прохожего на улицах — а окна гасли и гасли на глазах…

Весна все лгала и не приходила. Крохотная оттепель тоже была обманом, цинично данной фальшивой надеждой. Едва появившись, лужи схватились льдом, в них вмерзла городская дрянь. Плоская белесая луна неподвижно стояла в мутном растрепанном небе — ветер не трогал облака, ему хватало веселья внизу, на земле. Он раскачивал ветви, раскачивал дорожные знаки, свистел в проводах, выл в лестничных клетках…

Грин бросил машину у супермаркета.

— Что за фигня? Не чувствую ни чч-ч… ни пса не чувствую, машина мешает. Пройдемся?

Иван кивнул. Ему не очень хотелось вылезать из машины, бродить по темному парку, состоящему из голых деревьев и обледенелой грязи, но его грела надежда. Возьмем «языка», думал он страстно, выясним, где их штаб-квартира, уничтожим — и любимый город сможет спать спокойно. Охота прекратится, хочется думать…

Если раньше не убьют. Вампиры уже знают про Грина. Они знают его имя, знают, где его найти. Ивану очень хотелось верить, что спокойная сила Грина хотя бы уравнивает шансы — но тело знало, что все это чушь. Зло — сильнее. Зло — ужасно. Грин, пожалуй, отчасти прав, когда говорит, что светлым силам нет до человека дела. Люди такие уязвимые… Нельзя быть чересчур самоуверенным, нельзя, нельзя.

Иначе не доживем до Армагеддона.

Грин прошел через парк до высоток. Вид у него был небрежный, прогулочный, он только что не насвистывал своих маршей — Иван просто шел рядом и тихо молился, чтобы нынче ночью никто не встретился. Было совершенно очевидно, что их пространство, как говорил Грин, в этот раз так и не дало о себе знать.

Иван уже надеялся, что встречи с вампиром удастся избежать, но у высоток Грин неожиданно сделал стойку.

Серебряная «тойота», хорошенькая, как игрушка, плавно, с чуть слышным урчанием и шелестом, въехала на площадку между домами, где стояли автомобили жильцов, замерла и погасила фары.

— Шикарная машина, — небрежно сказал Иван, и тут же приступ холодного ужаса ударил под дых.

— Шикарный хозяин, — снизив голос, пробормотал Грин. — Обратил внимание? У него под зеркалом летучая мышь висит игрушечная. Шутка юмора…

Иван вдохнул и резко выдохнул. Страх отпустил вместе со столбняком, оставшись только в виде озноба. Это было приятно.

Владелец машины вышел и захлопнул дверь.

— Подходящий экземпляр? — спросил Грин вполголоса. — Как для твоих нежных нервов?

— Женщина! — прошептал Иван с досадой. — Ты же обещал, Грин!

Грин взглянул на него смеющимися яростными глазами:

— Ты, наверное, ошалел, Иван. Я что, сортировать их подрядился для твоего удовольствия? Полночи бродили без толку, наконец, нашлось хоть что-то — и я должен ее отпустить, потому что у тебя рыцарство в заднице взыграло?

— Грин…

— Все. Хватит сопли мотать. Работаем.

Девушка-вампир заперла машину, тряхнула головой, сбрасывая с лица челку, засунула руки в карманы куртки и, не торопясь, пошла по улице в сторону от наблюдавших.

— Вроде не слишком старая, — сказал Грин.

— Как ты определяешь? — спросил Иван. — У меня до сих пор не получается. Разве что, вроде, не очень сильная гадина…

— Не знаю, — сказал Грин и усмехнулся, вытаскивая пистолет. — Чую. Давай за ней.

Иван пошел. Ему было очень неспокойно. Он уже очень хорошо знал, что чутье вампиров тоньше, чем у псов, и был уверен, что девка их чует и играет, как кошка с мышью. Грин же, судя по лицу, как всегда, чувствовал только охотничий азарт.

Улица была совершенно пустынна. Сугробы грязного снега возвышались по обе стороны от полоски сухого серого асфальта, ярко освещенной фонарями, и вампирша брела по этой сухой полоске, время от времени останавливаясь и прислушиваясь.

— Нам повезло, — шепнул Грин еле слышно. — Ей не до нас. Похоже, кого-то выслеживает.

— Откуда ты знаешь?

— Да очевидно! Сейчас — смотри внимательно!

Когда девка остановилась очередной раз, повернувшись лицом к единственному освещенному окну в доме напротив, Грин тщательно прицелился и выстрелил.

Вампирша издала короткий пронзительный вопль и повалилась на асфальт, подтянув к себе простреленную ногу. Грин и Иван подбежали к ней. Она вывернулась, повернувшись к ним лицом, и зашипела, как бродячая кошка, загнанная в угол. Иван отчетливо видел длинные острия клыков в ее верхней челюсти.

— Заткнись, — приказал Грин, поднимая пистолет. — Башку прострелю.

Девка затихла, зажимая рану на колене таким знакомым человеческим движением, что Ивану на миг даже стало жаль ее. Грин вынул из кармана посеребренные наручники.

— Руки!

Вампирша подняла голову. Ее глаза отчетливо светились красным, но не менее отчетливо в них светилось и страдание. Она прихватила клыком нижнюю губу и на белой коже показался ручеек черной крови.

— Руки, я сказал! — рявкнул Грин, приставив пистолет к его голове. — Думаешь, не выстрелю, стерва?

Вампирша с усилием оторвала ладонь, вымазанную в черной крови, от колена и протянула руки вперед. Грин защелкнул на них «браслеты». Белоснежная кожа на запястьях моментально задымилась, и на ней появились темные полосы.

— Сс-сволочь, — простонала девка, срывая голос на кошачье шипение, — Зачем? Снимите это! Я никуда не денусь, ты слышишь? Мне ужасно больно.

— Потерпишь, — усмехнулся Грин и протянул Ивану «беретту». — Подержи. Я пригоню машину.

Иван взял ствол, горячий от выстрела и от гриновых рук. Грин кивнул и исчез. Девка смотрела на Ивана снизу вверх. Будь она такой, какие ему нравились — теплой пышечкой — мучить ее было бы нестерпимо, но, к счастью Ивана, темная красота вампира не вызывала в нем нежности. Высокая и жесткая; длинная шея, длинные руки и ноги, длинные пальцы. Крохотная грудь. Резкие черты, острый профиль, жестко очерченные скулы. Короткие, очень густые волосы, роскошная челка. Вишневые глаза с кровавым отсветом — и они показались Ивану влажными.

«Слезы выступили? — подумал Иван. — Они могут плакать? Ей, вправду, больно? Что она чувствует, дохлая? Какая, однако, опасная девка… Как паучиха или змея — явно и очевидно ядовитая».