Сам я родом из СССР. Воспоминания о себе любимом - Владимир Сергеевич Неробеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне бы домой заехать, – скромно попросил я и малость приврал, – за баяном.
–У тебя же вот баян, – ответил офицер, пнув ногой футляр с инструментом, стоявшим подле меня.
–Мне нужно свой взять. Этот баян брата, – соврал я. – А мой в мастерской на ремонте.
Выцыганил я всё-таки ещё трое суток, чтобы повидаться с друзьями, а то, когда отпуск получишь, и получишь ли его вообще.
В Ростов я приехал, когда в Новочеркасске проходила заварушка. В трамвае, на остановках, буквально на каждом шагу говорили и говорили об этих событиях. Будто были людские жертвы, и много этих жертв. Но толком никто ничего не знал. Поговаривали, что парламентарии от рабочих Новочеркасска направились, якобы, в Ростов в воинские части искать поддержку среди солдат. Но их перехватили по пути и не дали даже приблизиться к областному центру. Эти разговоры и домыслы разрушали в моей душе образовавшееся было спокойствие. Масла в огонь добавила казарма, в которой квартировал ансамбль. Она оказалась пустой, зарождая мысль: «не в Новочеркасск ли махнули ансамблисты». Неприветливо выглядела казарма: пустые, без простыней и подушек койки в два яруса, тумбочки между ними, да сиротливые табуретки в торцах каждой кровати. И ни единой живой души. Как в пустыне, хоть кричи «ау». Я негромко аукнул. Приоткрылась дверка каптёрки, высунулась голова и попросила меня проследовать к ней. «И люди какие-то неприветливые, даже не вышли на встречу», – мелькнуло в моей голове, но тут же минуту спустя, я выкинул эту дурную мысль из головы. В каптёрке та самая голова оказалась солдатом на костылях. В первую очередь костыли и бинты напомнили мне Новочеркасск. Будто этот солдат был участником тех событий, но рассказ солдата опроверг все мои домыслы. Оказывается, он танцор из ансамбля, подвернул ногу и теперь вот в гипсе ждёт своего выздоровления. Он узнал меня (помнил, как я проверялся у капитана), так что мне представляться не было необходимости. Сергей Блудов (так звали танцора на костылях) сказал, что ансамбль на гастролях и когда вернётся неизвестно. Известно было только то, что он вернётся обязательно.
–А что делать? – спросил я Сергея.
–Петь Лазаря, – засмеялся он. – Тебе хорошо. У тебя вон баян. Занимайся целыми днями. А я способен только кроссворды разгадывать.
Потом Сергей рассказал о том, что капитан ждал меня, сильно нервничал, даже матерился. Чистосердов не мог же пойти к генералу и грохнуть кулаком по столу: «Вынь, да положь рядового такого-то». Худрук ансамбля готовил новую программу, где много места отводилось мне. Так и уехал на гастроли со старым репертуаром.
С Блудовым мы подружились, и всё оставшееся время службы были на короткой ноге. Он большой выдумщик. Забегая вперёд, скажу, что на сцене мне часто приходилось быть то рядовым, то старшиной, то сержантом. Нужно было определённое время, чтобы поменять хотя бы погоны, – с ленточкой на лысые. Блудов посоветовал и помог мне сделать ленточки отличия на резинке. Нажал кнопочку, ленточка отцеплялась и ныряла под погон, и я уже разжалован, рядовой, а не старшина. Если нужно было стать опять старшиной, натянул резинку, щелкнул кнопочкой, – и с повышеньицем Вас, Ваша Светлость.
По совету Блудова я целые дни проводил в оркестровой студии и занимался на баяне. Стены студии не пропускали звук, я никому не мешал, и никто не знал о моих занятиях. Ожидая приезда ансамбля, я выучил «Славянский танец» А. Дворжака, «Вторую рапсодию» Ф. Листа и начал учить «Скерцо» М.Мусоргского. Очень сложная пьеса. Забегая на много вперёд скажу, вот что. Во всех гастролях и на базе ансамбля я любую свободную минуту отдавал этой пьесе. Однажды капитан Чистосердов, проходя мимо меня, сказал:
–Я хотел бы быть свидетелем того момента, когда ты выучишь наконец-то «скерцо». Вряд ли доживу до той поры.
«Скерцо» я всё-таки выучил и исполнил его на выпускных экзаменах музыкального училища. Я это рассказал в пику тем, кто считает, что у музыкантов дармовой хлеб. Годы порою уходят, нужно копытить и копытить, чтобы мизерной ступенькой подняться выше.
За два дня до приезда ансамбля дежурный по части капитан Смагин приказал нам с Блудовым идти на центральный вещевой склад, и получить простыни и подушки. Короче говоря, приготовить для прибывающих солдат спальные места. Блудов к тому времени снял уже гипс, и только слегка прихрамывал. С задачей мы справились успешно. Коллектив прибыл среди ночи, быстро, прошуршав одеждами, солдаты улеглись спать. Неважно, когда ты прикоснулся лицом к подушке, – в два часа ночи или три, – утром в шесть подъём, физзарядка и завтрак. Никто тебя ждать к столу не станет: не у тётки в гостях.
Крепче всех и дольше всех почему-то спал я. Меня растормошили тогда, когда солдаты уже отзанимались физзарядкой. Я никак не мог продрать глаза, спустив ноги на пол и обняв руками подушку.
–На заре ты её не буди, – стал выводить своим тенорком тромбонист Мазурок. Все расхохотались. Его безобидные шутки теперь будут и меня сопровождать до конца службы. У него на каждый вздох анекдот находился. Сыпал он ими и сыпал. Если толпа солдат разразилась смехом, значит среди них Мазурок. Вообще-то его фамилия Мазуревич. Он из Беларуси. Кто-то ласково позвал его однажды: «Мазурок» и так кличка за ним закрепилась.
После завтрака тот же Мазурок прибежал из оркестровой студии и сказал мне:
– Капитан Чистосердов желает вас лицезреть, – немного помолчал и добавил, – хочет попробовать на зуб.
Я спустился в студию. Капитан сидел за столом. Горела настольная лампа и он что-то писал. Это был другой человек, нежели тот дирижёр-красавец, что выступал у нас в части. Изнурённый гастролями, уставший и измотанный он выглядел очень блекло. Я знал, что такое гастроли. Наш хор в прицепном вагоне постоянно колесил по области. Ни тебе нормально помыться, среди ночи перекусить негде. Часто ложились спать голодными, а вскочив утром бежали на репетицию, забыв перекусить. В конце гастролей на кого мы были похожи? Помню баянист Семиколенов привёл такой пример:
–В начале гастролей я как молодой жеребчик причёсан, приглажен, да и в жилах кровь с молоком. А в конце, похож на сивого мерина.
Такое вот сравнение пришло мне в голову, когда я увидел капитана. Он, не вставая, протянул мне руку, устало поздоровался. Я думал, пойдут расспросы, почему так долго не ехал. Он выдвинул из стола ящичек с бумагами, достал папку и протянул мне.
–Здесь сценарий новой программы, – всё так же устало сказал он. – Но это не к спеху. Концерты долго не предвидятся. Посмотри свежим глазом, может, какая мысль забредёт в голову, добавишь, что, – помолчав с
