Бухта половины Луны - Евгений Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тип в бейсболке поднял голову и оглядел толпу:
– Всё… пиздец! – в отчаянье пробормотал он, еле шевеля языком, и снова бросил голову меж коленей.
Стало ясно, что он мертвецки пьян.
– Ремонтная бригада будет с минуты на минуту, мэм, – успокоил блондинку старший по званию.
– Господи. Да что же это такое! – нервно взывала она.
Вот так история! Я присмотрелся к чуваку. Такие вещи всегда волнуют. Вот сидит он здесь на улице под дубками, дышит вольным воздухом, а ведь через несколько минут его жизнь изменится коренным образом. Нацепят браслеты, отвезут в участок, откатают пальчики, наденут рыжую робу, скуют ноги и поведут шажками в зал судебных заседаний. Суд будет быстрым. Кто бы сомневался. Езда в пьяном виде, авария, порча имущества… Свободу ему теперь доведётся увидеть нескоро. Впаяют по полной! Но… как же христианское милосердие? Вроде никого не зацепил. Прислонив велосипед к дереву, я присел рядом. Хоть кто-то должен выразить сочувствие бедняге под взорами осуждающей толпы. С каждым дерьмо случается. Я оглядел его согбенную спину. Осторожно положил на неё руку, и разок осторожно хлопнул, слегка погладив. Он тяжело поднял голову и посмотрел на меня:
– Как думаешь, господь читает мой фейсбук?
Глаза его наполнились влагой.
– Теперь-то уж прочитает точно, – успокоил я миролюбиво.
Ком подступил к горлу. Я оглядел толпу. Как мало сочувствия в этом жестоком мире к падшим.
– У тебя двадцатки не найдётся? – голос его дрогнул.
– Конечно!
Я пошарил по карманам и вложил в его руку купюру. Может, купит сигарет или сладостей в тюремном ларьке.
– Да как же это возможно? – продолжала паниковать блондинка.
Офицер снова подошёл к ней:
– Успокойтесь, мэм. Ничего страшного. Сейчас придёт эвакуатор, ваша страховка покроет всё.
– Не понимаю, как такое могло произойти?! – она закрыла лицо руками. – Обычно я всегда внимательна к тому, что происходит на дороге, но он просто свалился мне под колёса прямо с тротуара. Ведь здесь же нет пешеходного перехода!
– Никто не пострадал, мэм. Возьмите себя в руки. Мы вызовем скорую! – заверил коп.
Я обернулся на пьянчугу. Он, почуяв неладное, спешно сунул двадцатку в карман и, еле поднявшись, поковылял через дорогу к магазину с надписью:
«Вино. Ликёры!» – завершая, видимо, прерванный блондинкой маршрут. Я вернулся к велосипеду и, обогнув ограждения, продолжил путь, размышляя о превратностях судьбы. «От сумы, да от тюрьмы не зарекайся!» – крутилось в голове.
От дерьма не застрахован никто в этом призрачном мире. Персонал бесплатных отелей на острове Рикерс каждый день принимает новых постояльцев. Тюряга эта хорошо видна с восточных берегов Бронкса. Главный тюремный комплекс Нью-Йорка всегда готов обеспечить полный пансион отдыхающим. На островке раскинулось не меньше десятка тюрем и следственных изоляторов. Этот кампус – самый крупный «курорт» мира. Закон в стране работает неотвратимо, как чёртов Армагеддон. Заехать туда на месяцок можно даже за неоплаченный штраф, судья будет неумолим. Тупак Шакур посвятил этому лагерю не одну песню. Знаменитые сидельцы написали множество мемуаров. Свидетельствуют, что с наличными многие неплохо существуют – охрана проведёт в камеру проститутку, в спортзале всегда в ходу кокс, работает тотализатор. Рассказывают, одному из заключённых пришлось, спасаясь от охраны, ссыпать запасы наркоты в котёл с супом – торчал весь блок.
Южный Бронкс всегда исправно поставлял курортников на эти галеры. В семидесятых копы, которым приходилось соваться в кварталы, слыли героями. Район почитали чем-то вроде зоны в «Сталкере». Ближайший полицейский участок получил прозвище «Форт Апачи». В конце семидесятых на волне финансового кризиса лэндлорды, надеясь на страховку, стали попросту жечь дома. Эпидемия поджогов охватила Южный Бронкс. Во время мировой серии «Нью-Йорк Янкиз» телевизионный вертолёт, облетая стадион, вместо игры стал транслировать пожары, ведущий заорал: «Бронкс в огне!». Фраза моментально стала мэмом. Со временем выгоревшие высотки оккупировали уличные банды, наркоманы и сквоттеры.
Я катил, озираясь, по заброшенным кварталам. Вскоре оказался на пустыре. За продавленной металлической сеткой громоздилась многоэтажная свалка ржавого автостарья. К ней примыкали грязноватые лачужки и автомастерские. Возле гаражей кучковалось человек пять в глубоких капюшонах. Из штанов вываливались тощие зады.
– Который час, брат? – окликнул меня голос.
От стены отделилась фигура. Щёлкнув передачей, я на всякий случай ускорился. С крыши на мостовую перед колесом упал камень. На следующем перекрёстке в глубине трущоб показалась губастая голова в чёрной косынке. Паренёк вытащил руку из кармана и, медленно проведя длинным пальцем по торсу, приподнял майку. На голом теле показалась рукоятка ствола. Я не стал выяснять – охраняет ли ганмэн наркосделку или просто куражится, и, проскочив неспокойный участок, повернул на юг. Навалились сумерки. Предстояло найти мост в Северный Гарлем. Может, хоть там будет поспокойней.
Глава 10. Нью-Йорк. Гарлем. Даунтаун
У входа в парк Маркуса Гарви, раскинув ноги на одеяле, пьяно прислонился к ограде чернокожий босяк в грязноватой потёртой джинсе. Он что-то умиротворённо бурчал под нос, похлопывая себя по карманам, и время от времени взрывался кратко песней. Коробка с медяками стояла промеж ног. Две коробки побольше были сдвинуты в сторону, похоже, он тут и ночевал. Заметив меня, он усилил интонации, обретя слушателя. Я заехал в калитку, пропустив группу на роликах и, приковав велик к фонарю, огляделся.
«Довольно мирная атмосфера», – успокоил я себя, не обнаружив за пять минут хождения по дорожкам ни одного белого.
На пятачке курчавые седые старички играли в шахматы. На турниках, поблёскивая голыми чёрными торсами, трудились подкачанные ребята. Большая тусовка гоняла мяч на баскетбольной площадке. Десяток лоботрясов кучковалось в центре, заняв все скамьи. Пар сто глаз настороженно следили за моими перемещениями, пытаясь понять в чём подвох – а я всего лишь хотел сделать пару снимков. Хотя рука как-то и не поднималась под тяжёлыми взорами. Стараясь выглядеть спокойно, я беззаботно насвистывал популярную мелодию, делая вид, что любуюсь клумбами и пригорками. На повороте меня взглядом остановил приземистый крепыш в белой майке до колен. Из-под надбровных дуг блеснули белки:
– Ищешь чего, брат?
– Выход, – поспешил я оглядеться в поисках выхода.
– У меня есть для тебя выход! – тут же успокоил он и показал рукой двинувшимся от скамеек братьям, что разберётся с ситуацией.
В мгновенье ока у меня в руке оказался целлофановый пакетик.
– Что это? – настороженно поинтересовался я.
– Целебный чай с Гавайских островов, – отрекомендовал он. – Полтинник – и ты сразу обретёшь выход, брат!
– У меня есть только двадцать, – решил я не отказываться от экзотического сувенира, чтобы не расстраивать незнакомца.
«Заварю в отеле чай», – решил я и, поискав по карманам, достал двадцатку.
– Двадцать долларов? – недоумённо повертел он купюру в руках.
Я радостно кивнул.
– Долбаных двадцать долларов? – стал он слегка заводиться, покачивая обширным лбом.
Я решил, что лучше будет попросить чай в отеле на рецепшен и испуганно сунул ему пакетик обратно.
– Проклятая двадцатка за такой пакет? – он перешёл на возмущённый фальцет. – Да ты что, брат, хочешь ниггу кинуть? – повысил он голос ещё на пару тонов, двадцатку, впрочем, из рук не выпуская. Я попрощался с ней и поспешил рассеянно к выходу.
– Да ты что, сука, собрался ниггу наебать, блядский ты сын?! – раздался сорвавшийся крик.
Улепётывая, я заметил, как он в полном расстройстве опустился на колени и стал бить широкой ладонью в землю:
– Да я тут, может, с утра стою, а ты ниггу кинуть хочешь, падла? – раздавалось уже на весь парк.
Ретируясь, я всем видом выказывал, что тут недоразумение, бытовой конфликт между старыми друзьями на почве интереса к чайным культурам. Народ на лавочках провожал меня предельно возмущенными взглядами – кинуть ниггу в центре Гарлема, это вам не хрен собачий! Кем надо, в конце концов, быть!
Добравшись до фонаря, я отстегнул
