Зов любви - Барбара Картленд

Вот и теперь Лалита силилась вспомнить, что мадам Стадли велела ей передать лорду Ротвину. Рассудок ее туманился, и девушка могла думать только о том, какое страдание ей доставляет мучительная боль в спине. Платье прилипало к кровоточащим ранам, оставленным палкой безжалостной госпожи. Лалита знала, что вечером, когда она начнет снимать платье и отдирать прилипшую к кровоподтекам материю, раны откроются и будут саднить снова. И прежде чем накинуть черный плащ, девушка — насколько это позволяла боль во всем теле — расстегнула пуговки на спине. Под плащом никто не увидит ее оголенной израненной спины, а когда она выполнит поручение мачехи, она вернется и в первую очередь обмоет раны теплой водой.

— Ах, если бы мне не надо было встречаться с его светлостью, — пробормотала Лалита.

У нее появилась было дикая мысль сбежать, но куда она могла деться, где смогла бы найти пристанище? Денег у нее не было, дома не было, а если бы она осмелилась вернуться к мадам Стадли, не выполнив поручение… Лалита слишком хорошо знала, чем бы это закончилось.

Тем временем экипаж приближался к церкви Святого Гроба Господня. Сперва Лалита увидела шпиль, затем кладбище за церковной оградой.

Наемный экипаж принадлежал конторе, услугами которой мадам Стадли пользовалась постоянно, поэтому владелец конторы вышел навстречу своему постоянному клиенту и велел кучеру ждать, пока пассажирка завершит свои дела, чтобы затем отвезти ее обратно. Если бы не уступка хозяина конторы, Лалите пришлось бы брести домой пешком.

Пока лошади не остановились, девушка обдумывала, что и как ей следует сказать мистеру Ротвину. Прежде чем стать на подножку кареты, Лалита набросила на голову мягкий, теплый капюшон накидки. Едва она вышла из экипажа, ее зазнобило. Полагая, что чувствует озноб не от холода, а от страха, Лалита принялась внушать себе, что бояться ей нечего.

«Мне бояться нечего, — уговаривала сама себя девушка. — Я в этом не участвую. Я только посредник».

Тем не менее девушка едва сдерживала дрожь.

Над крыльцом церкви висела тусклая масляная лампа, но света ее было недостаточно, чтобы освещать и церковное кладбище. Могильные кресты высились, как скорбные часовые, осуждающие Лалиту за ту ложь, которую она должна будет произнести.

Внезапно девушка расслышала звук быстрых и тихих шагов. Не успев повернуться, она почувствовала себя в оковах чьих-то сильных рук.

— Дорогая! Ты пришла! Я так и знал, что ты придешь! С этими словами неизвестный мужчина склонил к ней голову и крепко поцеловал в губы.

От неожиданности Лалита не могла ни пошевелиться, ни вымолвить слово. Руки незнакомца крепко сжимали ее в объятиях, а твердые и властные губы обрекали на безмолвие. И тем не менее на периферии ее сознания появилась мысль, что поцелуй ей не неприятен.

Приложив невероятное усилие, Лалита все-таки высвободилась из объятий мужчины.

— Ради Бога! — взмолилась она. — Я… не Софи!

— Так мне и показалось!

Девушка, дрожа, взглянула на своего визави. В тусклом свете лампы ей удалось разглядеть только то, что он выше, чем она предполагала. Лалите показалось, что ее собеседник смугл и черноволос. И привык к беспрекословному подчинению. За плечами незнакомца развевался темный широкий плащ, и на миг девушке показалось, что он похож на огромную отвратительную летучую мышь.

— Кто вы? — резко спросил мужчина.

— Я… Я… сестра Софи, — прошептала Лалита.

Незнакомец давно выпустил ее из своих объятий, а девушка все продолжала ощущать прикосновение его рук и вкус его губ на своих губах.

— Ее сестра? — подозрительно переспросил собеседник. — Я и не знал, что у нее есть сестра. Но где сама Софи? — властно потребовал он ответа. В голосе его слышалась угроза.

— Ваша светлость… меня прислали сказать… что Софи… не приедет.

— Почему?

Грубый и резкий вопрос собеседника привел Лалиту в замешательство. Она силилась и не могла припомнить именно те слова, которые заготовила заранее.

— Ваша светлость… она чувствует… что должна поступить благородно… и не может… нарушить слова, данного мистеру Вертону.

— Что за чушь вы несете! Истина заключается в том, что вашей сестре сообщили, будто герцог Йелвертонский умирает, не так ли?

— Нет, нет, что вы! — забормотала Лалита.

— Лжете! — прорычал незнакомец. — Вы лжете мне, как лгала ваша сестрица! Когда она сказала, что любит меня, я поверил! Может ли взрослый мужчина быть большим идиотом?!

В голосе лорда Ротвина было столько презрения, что Лалита даже попыталась выгородить Софи и спасти ее от осуждения.

— Все было совсем не так, — запинаясь, бормотала девушка. — Софи… просто хотела сдержать слово, которое она дала мистеру Вертону… еще до встречи с вами.

— Неужели вы считаете меня дураком, который поверит всей этой глупости? — рассердился лорд Ротвин. — Не громоздите одну ложь на другую. Ваша сестрица сделала из меня олуха, и вам это известно не хуже, чем мне, но какая женщина устоит против соблазна стать герцогиней?! — изрыгнул разгневанный лорд и приказал: — Ступайте домой и передайте Софи, что она преподала мне урок, который я запомню на всю жизнь. И еще… передайте ей, что я проклинаю ее за то, что она обманула меня, и проклинаю себя за то, что поверил ей!

— Ах нет, сэр, не говорите так! — залепетала Лалита. — Это… к несчастью.

— Слово счастье вообще не может звучать в данной ситуации. Я потерял не только невесту, но и десять тысяч гиней!

Лалита не смогла сдержать любопытства и спросила:

— Как… же это вышло?

— Я заключил пари на эту сумму в надежде на ее искренность, в надежде на то, что она не тщеславная вертихвостка, как все женщины, в надежде на то, что любовь для нее значит больше, чем титул и звание.

— Не все женщины таковы, — не сдержавшись, заметила Софи.

В ответ лорд Ротвин язвительно усмехнулся:

— Других я не встречал.

— Может быть, когда нибудь… вам повезет.

— Полагаете, я поверю вам?! — взревел лорд Ротвин и продолжал: — Впрочем, что же вы стоите?! Ступайте! Отправляйтесь домой и опишите вашей сестре мой гнев, мое негодование и конечно мое отчаяние оттого, что она не будет моей женой!

В голосе его светлости было столько несдерживаемой ярости, что Лалита не посмела сдвинуться с места. Ей казалось, он загипнотизировал ее звуками своего глубокого властного голоса.

— Десять тысяч гиней! — не переставал повторять лорд Ротвин. — Но я заслужил это, — продолжал незадачливый жених. — Как я мог быть таким безмозглым дураком, чтобы предположить, что эта женщина хоть чем-то отличается от других?! — И, словно раздражаясь от своих собственных слов, его светлость набросился на Лалиту: — Прочь с глаз моих! Передайте своей сестре, если она осмелится попасться мне на глаза, я убью ее! Слышите меня? Я ее убью!