Генералы песчаных карьер - Гера Фотич

Контрабандную схему перекинули на Дальний Восток, и похоже все волнения ушли безвозвратно.

И вот теперь в лице Ткача Поликарп увидел знакомые черты своего бывшего заместителя. Только тому приходилось свои усы топорщить, а у Ткача, они торчали в стороны постоянно, словно наклеенные.

Журов отвлёкся от своих мыслей:

Водка уже была налита в стопки. Все чокнулись.

— Пока не началось! — сказал Журов любимый тост своего бывшего зама.

Глава 9. Застолье

После небольшой паузы, заполненной постукиванием мельхиоровых ложек о стеклянную банку с икрой, аппетитным причмокиванием и парой тостов, разговор продолжился. Все ели только икру и овощи.

— Ну, Сергей Евгеньевич, расскажи, как проходит министерская проверка?

Ткач оторвался от еды. Но проглотить очередную порцию икры не успел и отвечал дожёвывая:

— Да пошли они все! Что им надо я не пойму. Собрали со всех деревень шушеру, и организовали комплексную бригаду. Хорошо хоть москвичей поставили старшими. Они думают, им из районов выделят наиболее опытных, как просили. Выкуси, дают тех, кто не нужен, или оказался не у дел. Ну, кто же хорошего сотрудника отдаст? Чтобы потом его ещё и в министерство пригласили работать? Слава богу, там у них с квартирами тоже напряжёнка. А то многие бы уехали заполнять чиновничий некомплект.

Завтра приезжают уголовный розыск проверять. А за ними — руководитель бригады. Какой-то полковник, Сорокин Михаил Фёдорович. Не слышали о таком?

— Сорокин Миша? — спохватился Кудашкин Максим Николаевич, руководитель университета, — Опять всплыл на поверхность непотопляемый авианосец! Губастенький такой. Помню, помню, как он галстук любил затягивать перед выступлением, чтобы себя дисциплинировать. Речь сразу начинала звучать отточено как крупнокалиберный пулемёт. Ни на что не отвлекался. Только шея багровела и наливалась, а он всё затягивал. Я всё время боялся, что он себя так задушит. Ха-ха! Но когда-нибудь это произойдёт!

Кудашкин был невысокого роста, но крепок в кости и плечист. Несмотря на свои пятьдесят, не переставал периодически у себя в кабинете поднимать гантели. Шутя подкидывал пудовую гирю. Любил поигрывать перед зеркалом мышцами. Редкие волосы на голове, старательно прилизанные к затылку только акцентировали внимание на выглядывающей из-под них не ровно блестящей, словно подкорректированной рубанком лысине.

— Да я ж его знаю как облупленного, — продолжал Максим Николаевич, — Он лет пять подряд засовывал ко мне бесплатно своих подопечных, из налоговой полиции. Ссылался на их некредитоспособность и давя на мою гуманность.

Открыли с ним под эгидой университета фирму типа общественного фонда оказания помощи правоохранительным органам. Сейчас уже не помню точного названия. Арендовали склад в центре города. Налоговики стали туда свозить изъятый у комерсов товар. А мы деньги снимать за хранение. Весёлое было время! Правильно изъяли или не правильно — нас это не касалось. Сутки прошли — давай денежку. Года два работали так. Я себе отличную квартиру в центре купил.

И надо было кому-то оперишке из уголовного розыска всё это раскопать! Якобы его агента ни за что обули. Товар вывезли и незаконно деньги требовали в налоговой полиции. Он взял да и записал всех. Плёнку направил в Городскую прокуратуру. Шума было! Даже кого-то из налоговой полиции арестовали. Они ведь тоже с этого денежки имели. Из столицы команда приезжала меня снимать! Не тут-то было! Не они ставили, не им и снимать меня! Ха! Отделался выговором. Ну и, конечно, денег пришлось занести немеряно куда надо. Сорокина сразу как корова языком слизала.

Вдобавок к этому, потом оказалось, что он с сотрудников за поступление по трёшке бакинских снимал. Такой подлости я не перенёс. Сволочь оказался! Вычеркнул его телефон из памяти. Так что Серёга, будь осторожней с ним! Налоговую полицию к тому времени расформировали, а в милицию его не взяли, видать не только меня обидел. Подался в коммерсанты. Бредил быть генералом! Видимо жизнь ему ещё один шанс дала!

— Ха-ха-ха! Если только «жизнью» назвать какого-нибудь корешка из управления кадров министерства, которому он денег пообещал за восстановление! — неожиданно, тряся жировыми складками пол прилипшей простынёй, загоготал Игнатов — генерал Минюста.

— Вечно ты всё опошлишь, Олег Геннадьич! Посмотри, как тебя разнесло. Все от зависти худеют, а ты только поправляешься! — отозвался на его реплику Журов.

— Да не от зависти. С чего ты взял, что я завидую? Не помнишь, как нам эти погоны доставались. Ну, были небольшие приписки. Коньяк в коробке. Но основное-то — служба! Как мы своих гоняли и себя не жалели? Народу нет, а перекрывать надо. Всех ставили под ружьё. Даже вспомнить сейчас страшно! Денег за переработку не платили, говорили всем: за Родину стараетесь!

— Только ты, Олег, что-то с передовой пошёл тюрьмами командовать! — подколол его Журов.

— Родина сказала, и пошёл! — отрезал Игнатов.

Расправив простынь, он ещё крепче завернул своё тело в простынь и обиженно замолчал.

Игнатов не любил вспоминать свой перевод в другое министерство.

Что с ним тогда случилось? Казалось, что всё ополчилось против него. Сын потерял речь. Загуляла жена. Она к тому времени стала помощником прокурора, получила квартиру и приходила домой, когда хотела, ссылаясь на работу. А он оставался всё тем же рядовым сотрудником управления уголовного розыска и уже подчинялся своему бывшему напарнику Фролову Сергею, который стал руководителем отдела и чихвостил его за все промахи наравне с молодыми. Особенно доставалось за прогулы по пьянке.

Непонятное чувство, смешавшее в себе разочарование в службе, неприятности в семье, неудовлетворённость в работе, и летящие года подвинуло его к стакану, после которого всё становилось на свои места. Напиваясь в стельку, он очень ясно понимал, что его бывший напарник — карьерист и отъявленный негодяй. Что теперь, став начальником, придирается по всяким пустякам, унижая перед молодыми сотрудниками. Показывает свои амбиции. Подвергая авторитет Игнатьева сомнению, уничтожает былые заслуги. Забывая, как они вместе сидели в засадах, и брали вооружённого преступника. Скорее всего, добивается, чтобы Олег уволился, унеся с собой все промахи и недоработки, которые, конечно, имели место быть. А так же случаи, когда они, вдвоём не стесняясь подзаработать, ездили на стрелки, оказывая помощь бизнесменам, прикрывали друг друга!

Кто теперь об этом вспомнит? А если Игнатова убрать из управления, то и начальник будет совершенно чист и незапятнан перед своими молодыми бойцами. Сможет начать новый этап восхождения по карьерной лестнице. Тема-то известная!

— Так все поступали, и будут поступать! — думал он.

В этот период Игнатов и встретил давнего приятеля перешедшего на службу в управление собственной безопасности и ставшего там большим начальником. Шалая мысль об отмщении запала в душу за их очередным застольем: вот где он сможет использовать имеющуюся информацию в отношении своего бывшего напарника.

Через месяц он уже был на новом месте. И ничего не надо было разыскивать, добывать, выспрашивать. Стоило просто заглянуть в свою память. А потом выложить на листок бумаги весь компромат, предварительно исключив из него себя, и дело готово! Посадить Фролова в тюрьму и сделать показатели нынешнему начальству — что может быть прекрасней, чем убийство этих двух зайцев?

Но видимо пословица не зря существует так долго. Она оправдала своё предназначение. Долго Игнатов возился со своей разработкой. Следил за бывшим шефом, прослушивал его телефоны, подставлял ему стукачей для знакомства. Ничего не получилось. В компьютерной базе остался внесённый им, не подтверждённый компромат на Фролова, а в душе собственный позор неудачника.

Со временем эта информация просочилась к большинству оперов знавших Олега. Шила в мешке не утаишь. Смириться с поражением Олег не желал. Хотелось ещё раз попытаться проявить себя перед новым начальством.

Тогда Игнатов вспомнил, что в год ухода из отдела, он вместе с Фроловым ездил в морг, где совершили подлог.

Саша Полевой, сотрудник их отдела, разбился на своей «волге» ночью. Как раз когда возвращался с пьянки от Игнатова. Занесло на повороте и прямо стойкой двери на столб. Ударился виском — смерть была мгновенной. Остались у него двое детей малолетних и родители пенсионеры.

Фролов вызвал в кабинет Игнатова, которому ещё продолжал доверять.

— Государство у нас богатое, — сказал он, — пусть о детишках позаботится. Если установят спиртное в крови, ни страховки, ни нормальной пенсии по гибели кормильца не получат. Поедем в морг к экспертам, подменим кровь. Конечно, это противозаконно, но дети-то здесь причём? Думаю, нас поймут!