Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика - Ольга Малинова

Barth F. Introduction // Ethnic groups and boundaries. The social organization of culture difference / F. Bart (ed.). – Oslo: Universitets-forlaget, 1969. – Р. 9–38.

Cashmore E. Dictionary of race and ethnic relations. – 4th ed. – L.; N.Y.: Routledge, 1996. – 412 p.

Day R. Multicultiralism and the history of Canadian Diversity. – Toronto; Buffalo: Univ. of Toronto press, 2000. – 288 р.

Eriksen T. Ethnicity and nationalism. Anthropological perspectives. – L.; Chicago: Pluto press, 1999. – 179 р.

Fenton S. Ethnicity. – Cambridge; Maiden: Polity press, 2010. – 220 р.

Ferguson N. Complexity and collapse. Empires on the edge of Chaos // Foreign affairs. – 2010. – March/April. – Mode of access: http://www.foreignaffairs.com

Guibernau M. The identity of nations. – Cambridge; Maiden: Polity press, 2008. – 235 р.

Glazer N. Ethnic dilemma, 1964–1982. – Cambridge, Mass.: Harvard univ. press, 1983. – 359 р.

Gurtov M. Global politics in the human interest. – Boulder; L.: Lynne Reinner publishers, 1991. – 271 р.

Jenkins R. Rethinking ethnicity. – L.: SAGE publications, 2008. – 224 p.

Hale H. The Foundations of ethnic politics. Separatism of states and nations in Eurasia and the world. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2008. – 278 p.

Henkin L. The age of rights. – N.Y.: Columbia univ. press, 1990. – 220 р.

Hollinger D. Post-ethnic America: Beyond multiculturalism. – N.Y.: Basic Books, 2005. – 312 p.

Horowitz D. Ethnic groups in conflict. – Berkley: Univ. of California press, 1985. – 290 p.

Ignatieff M. Human rights as politics and idolarity. – Princeton: Princeton univ. press, 2003. – 174 p.

Kymlicka W. Finding our way. Rethinking ethnocultural relations in Canada. – Oxford: Oxford univ. press, 2004. – 220 p.

Kymlicka W. Multinational citizenship. – Oxford: Clarendon press, 1995. – 280 p.

Kymlicka W. Politics in Vernacular. Nationalism, multiculturalism and citizenship. – Oxford: Oxford univ. press, 2001. – 392 p.

Kymlica W., Norman W. Citizenship in culturally diverse societies: Issues, contexts, concepts // Citizenship in diverse societies / W. Kymlicka, W. Norman (eds.). – Oxford: Oxford univ. press, 2000. – P. 1–44.

Kymlicka W. Multi-nation federalism // Federalism in Asia / B. He, B. Calligan, T. Inoguchi (eds.). – Cheltenham; Northampton: Edward Elgar, 2009. – P. 57–81.

Mackey E. The house of difference. Cultiral politics and national identity in Canada. – L.; N.Y.: Routledge, 1999. – 151 p.

Maclure. J. Quebec identity. The challenge of multiculturalism. – McGill: Queen univ. press. 2003. – 126 p.

Moodley K. Canadian multiculturalism as ideology // Ethnic and racial Studies. – L., 1983. – Vol. 6, N 3. – Р. 320–331.

Reminick R.A. Theory of ethnicity. An anthropological perspective. – N.Y.; L.: Lanham, 1983. – 67 p.

Rothschild J. Ethnopolitics: A conceptual framework. – N.Y.: Columbia univ. press, 1981. – 290 p.

Sandel M. Liberalism and the limits of justice. – Cambridge: Cambridge univ. press, 1982. – 254 p.

Tamir Y. Liberal nationalism. – Princeton, N.Y.: Princeton univ. press, 1993. – 206 p.

Taylor Ch. The politics of recognition // Multiculturalism and the «Politics of recognition» / A. Gutmann (ed.). – Princeton, N.Y.: Princeton univ. press, 1992. – P. 25–73.

Walzer M. Pluralism in political perspective // The politics of ethnicity / M. Walzer (ed.). – Cambridge, Mass.: Harvard univ. press, 1982. – P. 1–28.

Young I.M. Polity and group difference: A critique of the ideal of universal citizenship // Ethics. – Chicago: Univ. of Chicago press, 1989. – Vol. 99. – P. 257–258.

ЭТНОПОЛИТОЛОГИЯ В РОССИИ: ФОРМИРОВАНИЕ УЧЕБНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ

Россия как страна со сложным этническим составом населения, сильными традициями политизации этничности и ее огосударствления, безусловно, нуждается в серьезном осмыслении политического ресурса этничности. Более того, казалось бы, особенности развития общественных наук в стране логически вели к тому, чтобы еще в СССР сформировалась национальная школа этнополитологии.

Политизация этнографии / этнологии началась еще в первые годы советской власти, когда большевики взяли на вооружение доктрину этнического национализма [Тишков, 1993] и приступили к формированию в стране этнической федерации [Филиппов, 2003]. В советской версии этнополитики произошло совмещение политических и этнических принципов организации общества, а потому термин «национальность» (nationality), который в других странах означает лишь гражданство, стал в СССР синонимом этнической принадлежности. Политизация культурных различий превратилась в важное направление внутренней политики, и потому, когда в 1932 г. был введен внутренний гражданский паспорт, графа «национальность» стала в нем обязательной, а фиксация этнической принадлежности гражданина осуществлялась согласно инструкции, суть которой сводилась к принудительному и пожизненному навязыванию этничности (национальности).

Казалось, что использование этничности в качестве политического инструмента, последовательная линия на определение «границ» между этническими сообществами, выраженная в стремлении к национально-государственному «размежеванию», приведут к возникновению потребности и в научном обеспечении этнополитики, но этого не произошло. Только крах советского «этнического федерализма» [Филиппов, 2003] привел к возникновению такой научной дисциплины, как этнополитология, и не случайно сам термин «этнополитология» вошел в лексикон отечественных обществоведов с начала 1990-х годов. Сформировалась же дисциплина лишь к концу последнего десятилетия ХХ в., когда в общих чертах стали ясны и ее предметные рамки, и ее предназначение.

Актуальная проблематика дисциплины, включающая концептуальные положения и теоретические новации о природе феномена этничности, анализ основ устройства многоэничных государств, государственного устройства России, рассмотрение стратегии и механизмов национальной политики (этнополитики) весьма подробно рассмотрены в двух изданиях книги В.А. Тишкова [Тишков, 2001; 2005]. Сформировавшиеся на сегодняшний день методы и приемы этнополитологического анализа, модели этнополитики и ее значение проанализированы в совместном труде автора данного материала и В.А. Тишкова [Тишков, Шабаев, 2010], а специфика развития российской этнополитологии рассмотрена в нашей более ранней работе [Шабаев, 2008]. Важную роль в становлении этнополитологии сыграло включение соответствующих учебных курсов в программы подготовки студентов-политологов. На наш взгляд, будет интересно проанализировать становление этнополитологии как учебной дисциплины, ибо таковая не только отражает степень теоретического обобщения проблем данной научной отрасли, суммирует опыт исследований, но ее состояние служит индикатором общего понимания целей и задач этнополитологии в современном обществе и степени ее востребованности в общественной практике. По большому счету, анализ учебной дисциплины дает основания говорить не столько о текущем состоянии данной отрасли науки, сколько о перспективах ее развития. В нашем случае рассмотрение этнополитологии как учебной дисциплины, помимо всего прочего, позволяет отчасти указать и на степень научной обоснованности отечественной национальной политики / этнополитики, и на проблемные сферы этнополитологического анализа. В данном обзоре мы сознательно ограничиваемся временным отрезком, который охватывает два последних десятилетия, ибо именно в это время, на наш взгляд, этнополитология как научная дисциплина получила признание и оформилась в самостоятельную дисциплину.

Надо отдать должное российскому экспертному сообществу, которое вовремя осознало как необходимость серьезного этнополитологического анализа российских реалий, так и необходимость этнополитического образования. Очевидная потребность в системном изложении этнополитологических знаний, в критическом освещении проблем этнополитики, проявившаяся на рубеже 1980–1990-х годов, привела к активизации усилий ученых, направленных на познание этнополитических процессов. Эти усилия способствовали также и тому, что отечественные исследователи стали обобщать накопленный опыт и предлагать различные варианты учебного курса этнополитологии, первый из которых был апробирован в Московском государственном университете. Можно, конечно, отдать первенство во внедрении основ этнополитологии в учебный процесс и Санкт-Петербургскому университету, поскольку там еще в 1995 г. на кафедре культурной антропологии и этнической социологии (создана в 1993 г.) в рамках курса социальной антропологии в качестве спецкурса по выбору начала преподаваться политическая антропология, которая с 1997 г. стала обязательным предметом, но все же и объект, и предметная область политической антропологии у´же, нежели этнополитологии (этнополитология тоже преподается ныне в Санкт-Петербургском университете).

Согласно определению, которое приведено в одном из известных социологических словарей, «политическая антропология (political anthropology) – часть социальной антропологии, изучающая политический процесс и политические учреждения в простых обществах» [Джерри, 1999, с. 39]. Эти общества называют еще сегментированными и безгосударственными. Несомненно, что такие общества требуют изучения, и оно должно составлять особую область научного знания в силу самой специфичности объекта изучения.

Этнополитология не может рассматриваться ни как часть социально-культурной антропологии или этнологии, ни как особая предметная область политологии. В самом общем плане социальная / культурная антропология и этнология имеют один и тот же предмет изучения – этнические культуры [Арутюнов, Рыжакова, 2004], хотя в российской традиции, например, принято считать, что этнология изучает этносы во всем многообразии проявлений их культурной и общественной жизни и под этносами понимает любые культурные сообщества, а западная социальная антропология вообще не использует категорию «этнос» и сосредоточивает внимание, в основном, на изучении социальной организации доиндустриальных обществ, культурная же антропология изучает культуры этих сообществ, деятельностный аспект культуры. Сегодня предметная область социальной / культурной антропологии существенно расширилась и разница между западными и отечественными подходами стала менее существенной.