Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика - Ольга Малинова

Дальнейшее успешное развитие российской этнополитологии как учебной дисциплины и как науки будет зависеть от того, насколько она станет востребована политическим менеджментом, притом что потребность в данной дисциплине вряд ли будет подвергаться сомнению.

Абдулатипов Р.Г. Этнополитология: Учебное пособие. – СПб.: Питер, 2004. – 313 с.

Арутюнов С.А., Рыжакова С.И. Культурная антропология. – М.: Весь мир, 2004. – 216 с.

Ачкасов В.А. Этнополитология: Учебник. – СПб.: Издательство СПб. университета, 2005. – 337 с.

Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия // Нации и национализм. – М.: Праксис, 2002. – С. 52–120.

Воронков В. О политизации общественных наук // Неприкосновенный запас. – М., 2009. – № 1(64). – С. 33–44.

Джери Д. Большой толковый социологический словарь (Collins). – М.: Вече, 1999. – T. 2. – 528 с.

Кирдяшов В.Ф. Этнополитология: Учебное пособие. – Саранск: Издательство Мордовского университета, 2004. – 168 с.

Миськова Е.В., Мехедов Н.Л., Пименов В.В. Этнология: Учебное пособие. – М.: Академический проект: Культура, 2005. – 624 с.

Мухаметшина Н.С. Этничность и политика: Учебное пособие. – Самара: Самарск. гос. арх. – строит. ун-т., 2005. – 168 с.

Национальная политика в императорской России / Сост. Ю.И. Семенов. – М.: Старый сад, 1998. – 368 с.

Осипов А.В. Национально-культурная автономия. Идеи. Решения, институты. – СПб.: Центр независимых социологических исследований, 2004. – 508 с.

Паин Э.А. Об эволюции межэтнических отношений в постсоветской России: (из выступления на Алтайском форуме. Август, 2008 г.) // Этнополис. – М., 2009. – № 1. – С. 29–38.

Тишков В.А. Стратегия и механизмы национальной политики // Национальная политика в Российской Федерации. – М.: Наука, 1993. – С. 8–40.

Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. – М.: Наука, 2001. – 240 с.

Тишков В.А. Этнология и политика: статьи, 1989–2004 гг. – 2-е изд., доп. – М.: Наука, 2005. – 383 с.

Тишков В.А., Степанов В.В. Измерение конфликта. Методика и результаты этноконфессионального мониторинга Сети EAWARN в 2003 году. – М.: ИЭА РАН, 2004. – 321 с.

Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология: политические функции этничности. – М.: РГГУ, 2010. – 360 с.

Тураев В. Этнополитология: Учебное пособие. – М.: Логос, 2004. – 388 с.

Уяма Т. От «булгаризма» через «марризм» к националистическим мифам: дискурсы о татарском, чувашском и башкирском этногенезе // Новая волна в изучении этнополитической истории Волго-Уральского региона: Сборник статей / Под ред. К. Мацузато. – Sapporo: Slavic Research Center, Hokkaido university, 2003. – C. 16–51.

Филиппов В.Р. Критика этнического федерализма. – М.: Центр цивилизационных и региональных исследований, 2003. – 379 с.

Шабаев Ю.П. Этнополитология в России: наука «без периферии» // Политическая наука в России: проблемы, направления, школы, (1990–2007). – М.: Российская ассоциация политической науки (РАПН): Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. – С. 145–164.

Миськова Е.В., Мехедов Н.Л., Пименов В.В. Этнология: Учебное пособие. – М.: Академический Проект: Культура, 2005. – 624 с.

Ярская-Смирнова Е.Р., Романов П.В. Социальная антропология. – Ростов-н/Дону: «Феникс», 2004. – 416 с.

Rotshild J. Ethnopolitics: A conceptual framework. – N.Y.: Columbia univ. press, 1981. – 290 p.

ЭТНИЧНОСТЬ, НАЦИЯ И ГОСУДАРСТВО: КОНКУРИРУЮЩИЕ ДИСКУРСЫ

НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ВО ФРАНЦИИ, ГЕРМАНИИ И США: СОВРЕМЕННЫЕ СПОРЫ 2

Понятие национальной идентичности имеет множество значений. Оно указывает и на степень коллективного сходства, и на некую устойчивость, если не неизменность, коллективных характеристик. Оно служит примерно тем же целям, что и понятие «национальный характер», использовавшееся для описания нации полстолетия назад, и термин «политическая культура», существующий с 1960-х и считающийся более объективным. Подобно своим предшественникам, понятие национальной идентичности не отличается точностью. Оно даже не вполне соответствует реальности, ибо нация состоит из индивидов, которые обладают множественными и сложными идентичностями и имеют собственные представления об основаниях своей принадлежности к ней. Однако эти идентичности не всегда нарушают иллюзию однородности нации. В странах, о которых пойдет речь в этой статье – Франции, Германии и США, – сложились определенные представления о собственных нациях и их миссиях. Так, американская нация видится как нация, где преобладают белые, англосаксы и протестанты (WASPs) – пионеры, индивидуалисты, приверженцы идеи «сделать мир надежным для демократии». Франция, по крайней мере со времен революции 1789 г., воображала себя республикой, обладающей «цивилизаторской миссией» в культурном и политическом смыслах. Германия верила, что воплощает особую и завидную сущность – нацию Dichter und Denker (поэтов и философов), расовая чистота которой является ценностью, которую необходимо перенять всему миру («am deutschen Wesel soll die Welt gensen»). Однако есть повод усомниться в этих автохарактеристиках. Недемократичное, если не сказать – нецивилизованное поведение французов при режиме Виши и, позже, в Алжире ставит под сомнение их цивилизаторские притязания. Демократический идеализм американцев запятнан многолетней поддержкой диктаторских режимов. Образ немцев омрачен продолжающимися скандалами вокруг нацистской политики истребления, в которую были вовлечены значительные сегменты населения, включая элиту, что порочит репутацию Германии как Kulturvolk (культурной нации).

И во Франции и в Германии Вторая мировая война остается значимым для коллективного самоопределения наций событием. Французы утверждают, что режим Виши – это «отступление от основного сюжета» истории, в действительности французы – республиканская нация, а все дурное в период этого режима совершалось немцами. Однако этот аргумент неубедителен: в конечном счете «прошлое не проходит». Немцы, со своей стороны, пытались изменить отношение к холокосту, не отрицая, но минимизируя его последствия за счет расширения круга ответственных. Они преувеличивали сопротивление немцев нацизму, чтобы убедить всех, что была и «другая Германия». Все это было частью усилий по «Vergangenheitsbewältigung» (преодолению прошлого).

Со времени формирования современных наций-государств споры об идентичности выступали инструментом исключения этнических, расовых или религиозных меньшинств из состава нации. Эти споры подтверждают, что большинство наций-государств основаны на аскриптивных критериях, таких, как раса, родство, религия и язык, что неизбежно поднимает вопрос о степени соответствия этим критериям жителей данного государства. Поскольку нации все больше определяются в гражданских, функциональных терминах, споры об идентичности становятся реактивной операцией, «миссией спасения» и средством прояснения ситуации – ответом на современные вызовы и угрозы. В США такими угрозами в разное время были смешение рас, позднее – испанизация, социализм и другие «заимствования»; во Франции и Германии – иудаизация и исламизация. Эти страхи свидетельствуют о тенденции сведения ксенофобии к тревожности по отношению к иной религии, и это притом что большинство мусульман и евреев в этих странах не религиозны и уж тем более не фундаменталисты.

Меньшинства встраивают себя в исторические нарративы всех трех стран. В каждом случае «визуализация» меньшинств – это напоминание о прошлых завоеваниях и поражениях. Так, например, присутствие афро-германцев служит постоянным напоминанием об оккупации Германии американскими вооруженными силами, а рост числа выходцев из Магриба и Африки во Франции – следствие не только колониализма, но и потребности восполнить недостаток населения, истребленного в войнах, которые страна вела на протяжении более чем ста лет. В США количество неевропейских и нехристианских меньшинств увеличивается вследствие либерализации иммиграционной политики. Однако наглядное присутствие черных американцев служит для многих белых граждан, которые лелеют расово-гомогенный образ американской нации и остаются убежденными расистами и ксенофобами, напоминанием о былом поражении штатов, входивших в Конфедерацию.

Национальные идентичности, подобно индивидуальным, не являются ни одномерными, ни неизменными. Они меняются со временем и подвержены влияниям внешних сил. У современной Франции мало общего с Францией старого режима и еще меньше – с Францией феодального периода. Современная Америка уже не страна маленьких семейных ферм и магазинчиков на углу. Каковы современные символы американской идентичности – деревня Новой Англии, построенная переселенцами-пуританами, или плантация Юга, или ковбой с ранчо на Западе, или чикагский гангстер, или беспринципный корпоративный магнат? Чтобы разделять американскую идентичность – по известной поговорке, быть «американским, как яблочный пирог», – нужно ли пить кока-колу за обедом и любить бейсбол?