Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки. - Василий Песков

Иногда на лайду волны приносят матросские бушлаты и шапки.

Сколько надо дней, чтобы обойти остров?

Мальчишки считают: «В длину около ста километров, в среднем пятьдесят в ширину — недели мало». Решаем делать вылазки в глубину острова.

Это песец-санитар.

Малыши. Им все в диковину…

Первая вылазка — за грибами. В сентябре в воскресенье весь поселок идет за грибами, люди поднимаются вверх по холмам, туда, где виднеются сопки со странными вершинами, похожими на столы. Тут под ногами пружинит тундра, тут и надо искать. Вернее, искать как раз и не надо. Грибы стоят на виду. Их замечаешь за сотню шагов. Такие же красношляпые, как в Подмосковье, и число их… Слишком легка добыча! Десять минут азарта, а потом уже равнодушно проходишь мимо, хватаешь горстями водянистую шикшу, а грибы остаются неизвестно кому. Раньше их подбирали олени. Но с тех пор как убежавшие из поселка собаки одичали и расплодились, диким оленям приходит конец. Было пять тысяч, осталось сотни четыре. Хитрые, одичавшие псы умело гонят оленей к обрывам или сворой валят на ровном месте. Пытались делать облавы, травить. Собачья хитрость все превзошла. Держатся в дальней стороне острова, куда люди не появляются. И только изредка, по старой собачьей памяти, прибегают послушать, как воют привязанные поселковые псы.

Собак на острове держат для езды зимою и летом. Я удивился сначала: как же так — летом?

Мальчишки взялись показать. Пока у нарты разбирались ремни и веревки, собаки выли, становились от возбуждения на дыбы — работа, хоть и тяжелая, все-таки лучше безделья, несытого и тоскливого. Удивительно было видеть бегущих собак в траве. Двое моих друзей искусно тормозили нарты остолом с металлическим наконечником и таким забористым словом величали собак, что мне пришлось завзятых каюров слегка охладить.

На собаках летом привозят в поселок сено, если сломается трактор, привозят шкуры убитых котиков. На собаках можно доехать на другую сторону острова, к могиле Беринга.

На собаках можно куда хочешь уехать рыбачить, бить из ружья пролетных гусей и почти с палкой охотиться на куропаток, которые за двести лет не научились бояться людей. На собаках можно поехать к самому главному на острове — Сарайному озеру. Ребятишки вздыхают, из чего я должен понять, что такой красоты озера больше нет на земле. На озере во время прошлой войны приводнялся американский бомбардировщик. Американцы над Командорами пролетали бомбить японские базы. Подбитый самолет сел на Саранном, другой приводнился рядом, забрал летчиков, поднялся и расстрелял самолет из пушек.

— Самолет и теперь на дне. Мы с Валькой когда-нибудь попытаемся…

Ребятишки на всей земле одинаковы, и я, бывая в новых местах, не ищу провожатых, кроме мальчишек. Моих друзей на острове зовут Валя и Витя. Валя Тютерев и Витя Солонин. Первый родился на Командорах и другую землю видел только в кино. Витя родился в Ульяновске. Три года назад отец его решил поехать на дальние земли. Мне не пришлось говорить с отцом, но сыну понравились острова. Мне показалось, он знает остров лучше, чем старожилы из его класса.

Валя родился по соседству, на острове Медном, а год назад семья поселилась на Беринге.

— Все живы-здоровы?

Скуластое, смуглое лицо Вальки от улыбки становится совсем круглым:

— А что нам станется?!

Отец в этой семье — потомственный русский плотник. Мать — алеутка. Детьми плотника бог не обидел. Первая — дочь. А потом пошли сыновья — десять сыновей! Валька начинает перечислять всех по порядку:

— Мария — поваром в интернате. Юрка — отцу помогает, Мишка — котов бьет, Колька — котов бьет, Борис — музыкант, учится в Петропавловске, Василий — радиотехник, ну я, а потом идут Генка — в шестом классе, Пашка — в пятом, Ванюшка в первый пошел, Вовке — четыре года. Кажется, все…

На острове живет восемьсот человек. Из них пятьсот — дети. Взрослых я видел на рыбной ловле, на сенокосе, на огородах, где растет картошка и репа, видел около моря и на собрании в деревянной церкви, переделанной в клуб.

На острове есть коровы и большая ферма песцов. Но основная работа островитян — зверобойное дело. На острове проводит лето и осень большое стадо морских котов. За это «курортное» и тихое на земле место коты платят своими шкурами. Работа зверобоя нужная, но вряд ли можно найти в ней поэзии, и я не жалею, что не увидел главной работы островитян. Котики стоят особого разговора, их шкурами живет поселок на острове. Если бы котики вдруг исчезли, исчез бы и человеческий след на этой земле. О котиках и всей экономике острова мне рассказывал главный покровитель стада, сухой и высокий, как жердь, неизменно вежливый зоотехник Игорь Константинович Кисельман. Я видел его каждое утро возле конторы. Один раз он был очень обеспокоен.

— Понимаете, у песцов на ферме болезнь: грызут хвосты…

Второй раз я увидел его веселым, с кипой маленьких книжек.

— Нет, вы подумайте: «Устав железных дорог»!.. На остров Беринга привезли «Устав железных дорог»!

В третий раз пошел разговор о шкурах.

— Когда появляюсь в Москве, мои друзья идут к вешалке — поглядеть, какая у моей жены шуба, и пожимают плечами: думают, что мы тут все в котиках ходим…

Да-а. Признаться, много раз собирался уехать. Что хорошего?

Семнадцать дней солнца в году. И почему-то не уезжаю..

Не помню точно, сколько домов в поселке. Помню, все деревянные. В поселке все деревянное: дома, заборы, антенны радиостанции, маленький тротуар на главной улице и странные крутые лестницы из поселка на гору. Я спросил: зачем лестницы, по которым не ходят? Мальчишки взбежали кверху, потом так же резко скатились вниз, и я узнал, что лестницы эти построены после того, как на островах Тихого океана в одну минуту исчез целый город и пострадало много селений.

В году много раз на острове бывает землетрясение. Непросто привыкнуть жить в доме, когда деревянные стены вдруг начинают двигаться и скрипеть, когда гаснет свет и посуда падает со стола. Но главная беда не в этом. После землетрясения люди ждут с океана большую волну.

Японцы называют ее «цунами». Она не всегда приходит, но ждать ее надо. В поселок большая волна не приходила еще ни разу, иначе поселка бы не было. Но десятиэтажная волна может прийти. И после каждого землетрясения матери хватают на руки малолетних, и все, кто может бежать, бегут на гору по лестницам. Тревожно звонит колокол. Хорошо, если днем, а не ночью…

Малые землетрясения часты. Мне, признаться, хотелось увидеть, как это происходит.

Но пришел срок отбывать. Самолета мы не дождались, уходили рейсовым пароходом. Кое-как добрались до него катером, но долго не могли сблизиться из-за шторма. Наконец удалось.

С парохода на канате спустили плоскую люльку. Мы с каким-то дедом, как обезьяны, повисли над океаном…

До Камчатки шли более суток. Немилосердно качало, и по боку парохода океан бил чем-то неимоверно тяжелым. Какие баллы были у шторма, я не узнал, но когда причалили в Усть-Камчатске, матрос, помогавший нести рюкзак, весело сказал: «Мы родились в рубашках…»

В порту узнал: в ночь, когда мы ушли, на Беринге случилось большое землетрясение.

Владыка.

Морские коты

Хороший пляж. Сначала обрыв скалы, потом песок и вода, слегка разбавленная валунами.

Однажды выбрав место, они уже много лет его не меняют. Сколько на пляже дочерна загорелых, порядком ожиревших купальщиков! Спят, обмахиваются веером, хотя вроде бы и не очень жарко, барахтаются в воде… Ну конечно, это не отпускники. Еще издали слышишь блеяние, похожее на овечье, и рев не то львиный, не то пострашнее. По высокой траве подходим ближе и ближе. Вот крайние уже раздувают ноздри от беспокойства, но охота ли подниматься, когда тебя разморила редкая на этом пляже погода.

Еще ближе. Уже видим себя в оливковом сонном глазу крупного зверя. Затихаем, и стадо морских котов, не потревоженное, остается на берегу.

Напрасная затея их сосчитать. Даже муравьи таким числом на ровном месте не собираются. Хотя, конечно, ученые знают: их в этом стаде около ста тысяч, а всего на острове двести тысяч. Много ли это? Немало, если иметь в виду, что к началу нынешнего века их осталось девять тысяч всего. Перебили, а потом спохватились. Американцы раньше нас спохватились, и у них стадо, по соседству на островах Прибылова, — под два миллиона. Это национальная ценность. Американцы своих котов, говорят, провожали военными кораблями, когда стадо шло на зимовку. Провожали потому, что били, да и теперь есть охотники бить котиков в море.

Японцы на какие хитрости только не шли. Потихоньку обливали лежбища зловонным мазутом — лишь бы отпугнуть зверя от лежек, переманить на свои острова или бить в море. Теперь есть договор. В море котов не бьют, но зато мы и Соединенные Штаты даем Японии и Канаде по тридцать процентов добытых шкурок. Капитанам всех пароходов строго наказано: вблизи лежек не проходить, а если случится — сигналов не подавать, масло, мазут не выливать…