Беглецы - Нил Шустерман

Лев все время следит за ним. Поначалу он смотрел на Коннора отсутствующим взглядом, а голова клонилась набок, но сейчас он буквально поедает его глазами. Коннор ощущает на себе этот взгляд даже в темноте, несмотря на то что костер уже погас. Холодный взгляд немигающих голубых глаз. Парень что-то замышляет. Странный он. Коннор не знает, что у Льва на уме, и не уверен, что хочет это знать.

— Если не обработать, на месте укуса начнется воспаление, — говорит Лев.

Коннор смотрит на руку и видит, что она опухла, а рана продолжает кровоточить. Он не чувствовал боли, пока Лев не напомнил.

— Я сам разберусь.

Лев продолжает наблюдать за ним.

— За что тебя отдали на разборку?

Коннору вопрос не нравится. По многим причинам.

— Ты хочешь спросить, почему меня хотели отдать на разборку? Как видишь, не отдали.

— Отдадут, если поймают.

Коннору хочется врезать парню по самодовольной физиономии как следует, чтобы сбить спесь, но он сдерживается. Не для того же он спасал мальчишку, чтобы избить.

— Так вот, значит, как это бывает, — говорит Коннор. — Ты правда всю жизнь ждал, пока тебя принесут в жертву?

Он хотел подколоть парня, но тот неожиданно воспринимает вопрос всерьез.

— Это гораздо лучше, чем идти по жизни, не зная, с какой целью ты это делаешь.

Теперь Коннор не уверен, хотел ли мальчик умышленно задеть его или нет. Получается, его, Коннора, жизнь вроде как бессмысленна. Ему начинает казаться, что не он привязал Льва к дереву, а наоборот.

— Думаю, все могло быть еще хуже, — говорит он. — Мы могли бы кончить, как Хэмфри Данфи.

Услышав это имя, Лев удивляется:

— Ты тоже слышал эту историю? Я думал, ее рассказывают только там, где живу я.

— Не-а, — говорит Коннор. — Ее везде рассказывают.

— Это байка, — вклинивается в разговор Риса, которая, оказывается, уже проснулась.

— Может быть, — соглашается Коннор. — Но однажды мы с приятелем пытались это проверить, получив незаконный доступ к одному из школьных компьютеров. Мы вышли на сайт, на котором была эта история, и выяснили, что его родители сошли с ума. А потом компьютер просто сломался. Оказалось, мы вызвали на себя вирусную атаку. Все, что было на локальном сервере, оказалось стерто. Случайность, скажете? Я так не считаю.

Лев не возражает, но Риса, видимо, возмущена.

— Знаешь, я никогда не кончу, как Хэмфри Данфи, — говорит она, — потому что нужно для начала иметь родителей, которые могут сойти с ума, а у меня их нет.

Риса садится. Коннор отрывает взгляд от тлеющего костра и видит, что уже рассвело.

— Если мы не хотим, чтобы нас поймали, — замечает Риса, — нужно снова сменить направление. И надо подумать о маскировке.

— А что можно сделать? — спрашивает Коннор.

— Пока точно не знаю. Для начала сменить одежду. Изменить прически. Искать будут двух мальчиков и девочку. А я могла бы подстричься под мальчика.

Коннор внимательно смотрит на Рису и улыбается. Риса красивая. Арианна тоже красивая, но Риса лучше. Арианна все время прибегает к ухищрениям: красится, впрыскивает в глаза пигмент и тому подобное. Риса естественна и при этом очень красива. Коннор осторожно дотрагивается до ее волос.

— Не думаю, что ты можешь сойти за мальчика…

Неожиданно Риса молниеносным движением выкручивает ему руку, заводит ее ему за спину и лишает возможности двигаться. Коннору так больно, что он даже охнуть не может.

— Эй, эй, полегче, — с трудом произносит он.

— Еще раз тронешь, руку оторву, — говорит Риса. — Понял?

— Да, да, хорошо. Без рук. Я понял.

Лев, сидя у корней дуба, к которому его привязал Коннор, заливисто смеется. Видимо, ему приятно видеть Коннора в таком неловком положении.

Риса отпускает руку. Коннору уже не так больно, но плечо все еще ломит.

— Да что ты, в самом деле, — говорит он, стараясь не показывать, что ему все еще больно. — Я же не имел в виду ничего плохого. У меня и в мыслях не было тебя обидеть.

— Теперь и не будет, — отчеканивает Риса, хотя заметно, что она сожалеет о том, что причинила Коннору боль. — Не забывай о том, что я жила в интернате.

Коннор понимающе кивает. Он слышал о детях, живущих в государственных интернатах. Им приходится защищать себя с младенчества, иначе жизнь будет несладкой. Кроме того, у Рисы на лице написано, что она недотрога, и он должен был сразу понять это.

— Извините, — говорит Лев, — но я не могу идти, если вы меня не отвяжете.

Коннору опять не нравится его взгляд.

— Откуда мне знать, может, ты опять убежишь?

— Я не прошу тебя мне доверять, — говорит Лев. — Сейчас я заложник. Но если ты меня отвяжешь, я стану таким же беглецом, как вы. Пока я связан, мы враги. Развяжешь, станем друзьями.

— Ладно, если обещаешь не убегать, — соглашается Коннор.

Риса начинает нетерпеливо распутывать куски лиан, которыми связан мальчик.

— У нас нет выбора, — говорит она, — либо мы его развязываем, либо оставляем здесь. Придется рискнуть.

Коннор становится рядом на колени, чтобы помочь ей, и вскоре Лев свободен. Он поднимается на ноги и потягивается, потирая плечо, в которое угодила пуля с транквилизатором. Может, думает Коннор, он уже перестал чувствовать себя жертвенным бараном. Хочется верить, что желание жить окажется сильнее и он начнет трезво смотреть на вещи.

8. Риса

В лесу все чаще попадаются обрывки упаковки, кусочки пластика и прочий мусор, который, как известно, всегда свидетельствует о близости очага цивилизации. Рисе это не нравится. Если рядом город, значит, люди, живущие в нем, могут их узнать. Фотографии всех троих наверняка показывали в утренних новостях.

Риса понимает, что полностью исключить контакты с людьми не получится. Шансов остаться незамеченными, особенно в густонаселенных районах, практически нет. Их никто не должен узнать, но в то же время обойтись без помощи других людей не удастся. Обращаться к кому-то все равно придется.

Коннор, как всегда, рад поспорить, когда Риса делится с ним своими соображениями.

— Зачем нам посторонние? — спрашивает он, глядя на следы жизнедеятельности человека, встречающиеся уже повсеместно. Ребята проходят мимо полуразвалившейся, поросшей мхом каменной стены и ржавой металлической вышки, служившей опорой высоковольтной линии во времена, когда электричество еще передавали по проводам. — Не нужен нам никто. Сами возьмем, что надо.

Риса вздыхает, стараясь держать себя в руках.

— Я понимаю, что то, что нам нужно, можно украсть, — говорит она терпеливо, — но это неправильно. Ты так не считаешь?

Коннору неприятно, что Риса сочла его человеком, не чуждым воровства.

— А ты считаешь, люди дадут нам поесть или что там еще нам понадобится просто так, по доброте душевной? — запальчиво спрашивает он.

— Я так не считаю, — говорит Риса, — но если мы все как следует обдумаем и не будем принимать скоропалительных решений, может быть, воровать не придется.

От ее слов, а может, от того, что она говорит с ним, как с ребенком, Коннор приходит в бешенство. Риса замечает, что Лев за ними пристально наблюдает, не вмешиваясь в разговор. Если он решил бежать, думает Риса, сейчас самое время. Неожиданно ей приходит в голову, что их с Коннором спор — отличная возможность проверить, хочет ли Лев остаться с и ими или тянет время, дожидаясь подходящего момента, чтобы сбежать.

— Куда это ты пошел?! — рычит она на Коннора, чтобы подлить масла в огонь, краем глаза следя за Львом. — Я, между прочим, еще не закончила!

— А кто сказал, что я должен тебя слушать? — спрашивает Коннор, вновь поворачиваясь к ней.

— Если бы у тебя были мозги, ты бы меня слушал!

Коннор подходит совсем близко к Рисе, нарушая границы личного пространства. Это ей не нравится.

— Мозгов нет, говоришь? Да если бы не я, ты бы уже сидела в заготовительном лагере! — говорит Коннор.

Риса поднимает руку, чтобы оттолкнуть его, но мальчик реагирует быстрее и успевает схватить ее за запястье. Риса понимает, что зашла слишком далеко. Что она, в сущности, знает об этом парне? Его хотели отдать на разборку. Может, тому есть веские причины. Может, даже очень веские.

Риса понимает, что сопротивляться не нужно, так как, защищаясь, она отдает преимущество в руки Коннора.

— Отпусти меня, — говорит она, стараясь, чтобы ее голос звучал максимально весомо и спокойно.

— Да почему? Ты думаешь, я с тобой что-то сделаю?

— Потому что ты второй раз дотронулся до меня без разрешения, — говорит Риса. Но Коннор все равно не отпускает, хотя сжимает руку уже не так крепко. И как-то не грубо, без угрозы. Скорее, нежно. Риса могла бы легко вырвать руку. Но почему же она этого не делает?

Риса понимает, что, продолжая удерживать ее, Коннор хочет ей что-то сказать, но что именно, девушка не знает. Может быть, он держит ее так нежно, чтобы показать, что не склонен к насилию?