Зловещая тайна Вестерфилда - Энн Грэнджер

Небо только начинало светлеть на востоке, на деревьях вокруг церковного двора защебетали немногочисленные птицы. Мередит посмотрела на свои наручные часы. Четверть шестого. Она снова легла, но не заснула. Внимание привлекли незнакомые звуки, и она старалась их распознать с переменным успехом. Скрипят и стонут на разные голоса старые полы и балки дома. Алан Маркби — загадочный мистер Маркби — сказал, что их съела сухая гниль, но об этом позаботились. Некоторые оригинальные половицы наверняка заменили, однако не все. Например, пол в спальне неровный, значит, старый. Глухое призрачное урчание издают водопроводные трубы, отопление, канализация, и поэтому почти кажется, будто она вновь очутилась в собственной квартире. Внезапный треск на улице произвела упавшая с церковного дерева ветка. Наконец, она перевернулась на бок, провалилась в дремоту.

Когда снова проснулась, сердце вдруг прыгнуло прямо в горло. Вдали что-то грохнуло, громко звякнул металл. Открылись въездные ворота. Для кого? Мередит села. Без нескольких минут восемь. Снова загромыхали молочные бутылки. Приехавший, кем бы он ни был, услужливо понес их в дом. Мередит выскочила из постели, протопала в ванную, приняла душ, вернулась, никого не встретив. Спускаясь по лестнице, услышала чужие женские голоса и пошла на звук ударов, словно кто-то сражался там с чем-то невидимым.

Внизу в прихожей увидела открытую дверь на лестницу. Из нее торчал внушительный женский зад в оранжевом нейлоновом комбинезоне. Зад вертелся, выпячивался, медленно появлялось тело, часть которого он составлял. Наконец распрямилась, явив себя, крепкая женщина средних лет с покрасневшим лицом. Она запыхалась от усилий, триумфально сжимая ручку пылесоса, который только что вытащила из чулана.

— С добрым утром! — радостно поприветствовала она Мередит. — Вы, должно быть, та самая леди, что в гости приехала. Я — миссис Ювелл, прихожу каждый день. — Женщина захлопнула дверцы чулана, вытащила из кармана комбинезона желтую щетку. — Надеюсь, хорошо выспались?

— Более или менее, — осторожно ответила Мередит. — Молочник меня разбудил.

— Наш Гэри, — кивнула миссис Ювелл. — Ему надо рано вставать, понимаете, он отсюда объезд начинает. Едет к нам прямо с молочной фермы, потом в Нижний Клэнби, потом через крупный муниципальный район, вниз к авиационной базе в Чертоне, потом назад к новым богатым домам судебных исполнителей — так их прозвали, — потом обратно на ферму с пустой посудой. Все утро на это уходит. — Миссис Ювелл с шумом потащила пылесос по прихожей. — Дом большой, нелегко содержать его в чистоте. Одна повариха не справится. Особенно когда гости наедут.

Мередит поняла это как намек, что не следует мешаться у миссис Ювелл под ногами, и направилась к кухне на соблазнительный запах свежезаваренного кофе. Уборщица включила пылесос, мыча мелодию из «Саут пасифик».

— Как ваши зубы? — спросила Мередит повариху.

— Он зуб мудрости вырвал, вот! — Лючия широко открыла рот, демонстрируя темный прогал. — Очень больно.

— Может, прополоскать аспирином? — Мередит не стала заглядывать в рот. — Если хотите, у меня есть антисептический зубной эликсир.

Лючия фыркнула:

— Не надо мне никакой химии. Я сама готовлю полоскание, вот из этого. — Она полезла в буфет, вытащив пучок листьев шалфея.

— Помогает? — с любопытством спросила Мередит.

— Лучше не бывает! — Лючия помахала пучком у нее перед носом. — Получаются очень здоровые белые зубы. Я все средства знаю. Мне не нужны аптеки. В нашей деревне в Кампании жила очень мудрая женщина. Сама готовила снадобья, все болячки лечила. Пользовалась травами, что вокруг росли. — Она положила шалфей на стол. — Приготовить яичницу? — Лючия жестом изобразила, будто разбивает яйца.

— Нет, спасибо. Чашки кофе вполне достаточно.

Когда Мередит снова вошла в гостиную, комната была безупречно убрана силами миссис Ювелл, которая теперь находилась внизу в раздевалке, судя по доносившейся оттуда песне «Дивный вечер». В окно в решетке ворот торчала газета, Мередит открыла парадную дверь и пошла за ней.

Фактически там было две газеты — «Таймс» и засунутая в нее «Сан». Вытаскивая их из прутьев, Мередит заметила еще кое-что, лежавшее на земле за воротами. На первый взгляд какая-то грязная тряпка, которая со второго, более внимательного, приобрела отчетливую форму.

Она сунула газеты под мышку, наклонилась, протянула руку, достала тряпичную куклу. Судя по грязи и повреждениям, очень старая, возможно, из мусорного бака.

Хотя потрепалась не от времени, а нарочно изорвана. Кто-то искромсал голову и лицо либо острым ножом, либо ножницами, грубо вымазал красной краской, изображавшей кровь. Кукла насквозь промокла, значит, ее бросили у ворот вчера вечером, где она пролежала всю ночь. Возможно, разносчик газет ее видел, но не обратил особого внимания. Молочник, доставивший рано утром бутылки, мог в темноте вообще не заметить. Миссис Ювелл, приехавшая на старом велосипеде, точно ничего не видела. Ей незачем пристально присматриваться к окружающему, а может, она приняла куклу за старую тряпку. Куклу должен был первым найти член семьи, подошедший к воротам.

Мередит с глубоким омерзением и нараставшей злостью разглядывала ее. Изуродованные черты придавали вещи зловещий вид. Она снова вспомнила о колдовстве. Бычье сердце могло быть гадкой шуткой, но вместе с растерзанной куклой все это начинало смахивать на заведомо мстительную кампанию. Мередит завернула куклу в газеты и пошла назад к дому.

Эллиот в ошеломляющем своей неожиданностью бирюзовом спортивном костюме без единого пятнышка стоял на верхней ступеньке, скрестив на груди руки и наблюдая за ней. На бледном, как у гробовщика, лице застыло возмутительно красноречивое понимающее выражение, поэтому Мередит автоматически крепче стиснула сверток, прижала к себе. Одновременно разозлилась и расстроилась из-за его внезапного появления.

— Еще что-то нашли? — спросил он без всякого удивления, с легким неодобрением.

— Вы знаете гораздо больше, чем говорите! — сердито заявила Мередит, пытаясь заглянуть мимо него в прихожую.

Он перехватил ее взгляд.

— Не бойтесь, никого еще нет. Не покажете, что там у вас?

Мередит молча развернула газеты, предъявила куклу.

Эллиот надул губы.

— Так-так.

— Может, расскажете, что вам известно? — резко спросила Мередит.

— Конечно, — кивнул он, — хотя не очень много. Зайдем в дом, если не возражаете.

Войдя, он наклонился к кукле, выложенной на стол, явно не желая ее трогать.

— Я уже видел поблизости нечто подобное. Сразу избавлялся.

— Как от бычьего сердца? — Эллиот не удостоил ее ответом, и Мередит чуть спокойней спросила: — Ева об этой мерзости что-нибудь знает?

— Я ей не говорил, если вы это имеете в виду. Полагаю, вы тоже не скажете. — Эллиот повернулся спиной. Сзади на его спортивном костюме красовалась крупная цифра 9. Он направился к ближайшему пустому креслу, уселся с кошачьей грацией, сложил мягкие белые руки, уперся локтями в бирюзовые колени. — Позвольте выложить карты на стол. Я не хочу расстраивать Еву. Я не хочу расстраивать девочку. Хочу, чтоб она вышла замуж, а Ева уехала со мной в Америку. Не знаю, что за чертовщина тут происходит, но если удастся посадить Еву в самолет, то на все это мне глубоко наплевать.

— Как вы можете так говорить? — возмущенно вскинулась Мередит. — Я хочу понять, что все это значит!

— Могу объяснить, моя милая. Это значит, что поблизости крутится какой-то ненормальный. Пока мы находим подобные вещи раньше Евы… и малышки… ничего страшного. Можете поверить. Я имел дело с психами. Их так и тянет к звездам кино и телевидения. Неадекватные люди живут серой жизнью, желая блистать, превратиться в предмет разговоров и пересудов, а ничего не получается. Иногда молча, тихо едят себя поедом. Иногда совсем теряют рассудок. Будь мы в Штатах, я бы забеспокоился. Нанял бы телохранителей. Здесь, по-моему, вряд ли есть в этом необходимость. Зачем пугать Еву и девочку?

— Я считаю, надо сообщить в полицию, — твердо заявила Мередит.

— Ох, дорогая, — укоризненно протянул Эллиот, широко открывая серые рыбьи глаза. — На сцене уже есть один полицейский. Вполне достаточно.

— Полицейский? — уставилась на него Мередит. — Кто?

— Маркби. Разве вам никто не сказал?

Мередит плюхнулась на диван в уголке, стиснув в руках куклу.

— Значит, он полицейский?

Неудивительно, что Маркби ничего не сказал о роде своих занятий. Полицейские, юристы, врачи помалкивают о своей профессии. Люди либо начинают нервничать, либо пользуются возможностью выложить собственные проблемы, поделиться заботами и печалями. Хотя втайне ее огорчило, что он ничего не сказал. Просто нечестно. Бог знает на какое опрометчивое безрассудство может пойти доверчивый человек, блаженно не имея понятия, что в доме общих друзей познакомился с офицером полиции!