Свет в океане (СИ) - "-Edelweiss-"

О Сэмвелле такого, конечно, не скажешь. К новому визиту к нему Тео морально подготовился. Его способность закрывать сознание должна была помочь ему с достоинством войти в родной дом и заставить деда снять проклятье с Агнесс.

Блейз не мог пройти с ним, переломить защитные чары, наведённые Ноттом-старшим на ограду, поддержать Тео в доме… Оставалось ждать его возвращения с хорошими вестями и гордиться, когда друг поднялся на крыльцо фамильного особняка и без видимых усилий открыл вожделенную дверь.

Прошло полчаса, может, больше. Блейз не носил часы. Они его будто сковывали. Внезапно он увидел семенящего в его направлении домового эльфа Ноттов.

— Зайдите, пожалуйста, мистер Забини, — пропищал домовик. — Хозяин позволит вам войти.

Ворота медленно, словно нехотя, открылись, и Блейз направился к дому.

Жилище Ноттов всегда ассоциировалась у него с огромной заброшенной берлогой, тёмной и холодной. Сэмвелл и Тео были в кабинете. Черты старого Нотта заострились, глаза глядели исподлобья и видели в Блейзе врага.

— Спасибо, что подошёл, — сказал Тео, поразив Забини холодным тоном, которого Блейз никогда прежде у друга не слышал. — У нас к тебе просьба.

— Ты, — Сэмвелл бесцеремонно ткнул в сторону Забини палочкой. Блейзу почудилось, что она была продолжением его высохшей руки, а рука, в свою очередь, выросла прямо из кресла, к которому старик был прикован годами. — Покажи мне её!

— Её?

— Метку! Чёрную метку Повелителя! — потребовал Сэмвелл севшим от волнения, вибрирующим голосом.

Тео продолжал изображать каменную статую, как будто ничего из ряда вон выходящего его злобный дед и не просил. Хотел увидеть метку? Да пожалуйста. Блейз не испытывал по поводу неё никаких чувств. Он расстегнул манжету, закатал рукав и сунул оголённое предплечье под нос старшему Нотту.

— Ну что? Я побаловал ваш притязательный взор?

— Твоя тоже… Совсем выцвела, — убито пробормотал старик. — Тёмный Лорд покинул нас.

«И, если наверху кто-то есть, наш Лорд сейчас приплясывает на адской сковородке», — подумал Блейз, но благоразумно оставил мысли при себе.

— Ладно, ты годишься, — сказал наконец Сэмвелл и с ненавистью зыркнул на внука. — Он может принять у нас Непреложный обет.

У Блейза вышибло воздух из лёгких. Что несла эта развалина на колёсиках?! Обет?

— Отлично, — сказал Тео и протянул Сэмвеллу руку.

Блейз не дал им скрепить рукопожатие. Он ударил Теодора по запястью.

— Это ещё что?! Я не дам тебе связать себя словом с этой сволочью!

— Не мешай, — процедил Тео. — Если ты мой друг, то будешь свидетелем клятвы.

— Но… а…

— Блейз, я прошу тебя.

Забини опустил глаза на свои руки. Друг. Друг. Блэк бы на его месте не растерялся. Регулус применял Непростительные и поднимал инферналов.

— Хорошо, — сквозь зубы сказал Блейз и достал новенькую волшебную палочку.

— Спасибо, — проговорил Тео и взял деда за руку. — Клянётесь ли вы, что снимете проклятье с моей матери?

Сэмвелл сжал пальцы на ладони Теодора, будто те были зубьями капкана.

— Клянусь. А ты, в свою очередь, пообещай, что очистишь нашу кровь, взяв в жёны волшебницу чистокровной фамилии, займёшь высокую должность в Министерстве магии и вернёшь роду Ноттов громкое имя. Никаких маггловских глупостей и копания в столетней грязи на краю света. Наше имя превыше всего! Выживание нашего рода. Ему нужен наследник… наследник, воспитанный в традициях предков.

— Я обещаю, — сказал Тео.

Золотые нити врезались в их сцепленные руки и словно проросли под кожу.

— Вот и всё, — произнёс Тео, застенчиво посмотрев на Блейза. — Не так уж и страшно, а?

Страшным было то, что он похоронил свои мечты, давнюю надежду отправиться на раскопки куда-нибудь в земли ацтеков или в Долину Царей, желание порвать все связи с ненавистным миром политиков и лизоблюдов, что зачастую одно и то же. Тео хотел жить проще, быть ближе к магглам и забыть навсегда об уродливом логове среди болот Девоншира, которое по какому-то недоразумению называлось его домом долгие двадцать лет.

Тео снова повернулся к Сэмвеллу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Действуйте!

Старик неприятно усмехнулся, снял с пальца кольцо и протянул Теодору.

— Надень, и твоя мать сразу же почувствует себя лучше. Проклятье окончательно развеется за пару дней. Теперь вели эльфу подать мне ланч. Уже три часа! Чего он медлит?!

Тео схватил кольцо и выскочил из кабинета. Блейз кинулся за ним.

— Ты куда? Да стой же! Объясни!

Теодор остановился в холле. Он плакал. Вид его слёз заставил Забини отшатнуться от неожиданности.

— Я боюсь, что уже поздно, — прошептал Тео. — Я говорил с отцом утром. Он сказал, что ей очень плохо, что, возможно, мама… Я должен знать. Я скоро вернусь. Побудь здесь, пожалуйста, Блейз. Ещё немного.

— Да, да, иди, — торопливо прохрипел Забини.

Он не представлял, каких моральных сил стоила другу встреча с жутким дедом. И не было никаких гарантий, что подобное не повторится. Сэмвелл, дракклова оглобля, не собирался умирать. Как паук, он будет тянуть из запутавшегося в его паутине Тео соки. Где гарантии, что ад, через который прошла Агнесс, не повторится?

Блейз бездумно начал обход дома. В голову лезло всякое. Мама. Он бы пошёл на всё, чтобы с ней не случилось ничего дурного, сделал, что требуется. Он уже делал. Толстяк Спинни подтвердит, если вернётся с того света. Блэк даже сможет его услышать.

Блейз вышел из особняка и осмотрел неухоженные подступы к дому. Видок немногим лучше, чем у парка Малфой-мэнора. Выжили только сорняки. А вот ещё один, крепкий и живучий. Холод ему нипочём. Сырость в радость. Знакомые листья. Ба! Да это же старый приятель — копия цветущего красавца из теплиц профессора Спраут. Вёх. Водяной болиголов. Мутник. Цикута. Похоже на цикаду.

«Ваше растение — самое ядовитое в классе».

Блейз потрепал листья, словно холку любимой собаки. Великолепный зелёный цвет! Чёткие прожилки. Красавица. È bella! Жаль, что пришлось причинить ей боль. Сок побежал по стеблю, словно выцветшая кровь, когда Блейз сломал его макушку.

Забини вернулся в дом и несколько минут побродил по комнатам, с живым интересом разглядывая гобелены и картины, а потом зашёл на кухню. Домовик заканчивал хлопотать над тарелками. Пахло божественно.

— Хозяин велел тебе пошевеливаться, — сказал Блейз.

Домовик прижал уши и затрясся.

— Всыплют тебе, бедняжка.

— Сусля прижёг себе пальцы, — со слезами водружая тарелки и соусницу на поднос, пролепетал домовик. — Сусля встречал мистера Забини, и суп испортился, но Сусля всё переделал так быстро, как мог.

Блейз сочувственно покачал головой и несколько раз цокнул языком.

— Беги скорее, дружок, а я помогу и принесу твоему хозяину чай.

Эльф рассыпался в благодарностях, подхватил поднос и выскочил из кухни.

Англичане не умели заваривать чай. Где это видано — портить листья молоком? Чай в Италии пить не принято, но уж если нашёлся уникум, который жить не может без напитка из Поднебесной, то ему заваривали каркаде или ягодный микс с розовыми лепестками. Никакой особой хитрости. Проще простого. Секрет невелик: клади побольше листьев. В них самый сок. Блейз так и сделал и налил в чашку кипяток. Какой роскошный сервиз! В Японии говорят, что в красивом сосуде можно подать воду, и она будет слаще нектара. Когда пар чуть рассеялся, Блейз посмотрел на дно чашки. Нет, до чего же изумительный зелёный цвет! È bella! Кажется, у магглов есть такая песня. «Bella ciao!»(1) Да, да! Точно. Nonna её любила. Nonna любила маггла, который любил эту песню, но об этом дома старались лишний раз не вспоминать. Nonna пела, когда варила зелья и ядовитые отвары. «O bella, ciao! Bella, ciao!» Так она и пела. Да, да. «Bella, ciao, ciao, ciao!» Привязчивый мотив.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Всю дорогу от кухни до кабинета Блейз пытался вспомнить другие строчки, но в голове настойчиво играл один припев.

Сусля трясся на полу — переживал полученное за медлительность проклятье. Сэмвелл не церемонился. Ах, Тео, Тео. Как бы ты на это посмотрел? Что бы ты сказал, дружище? Ты бы покачал головой и сердобольно предложил эльфу написать жалобу в какое-нибудь «бюрдэ». О Тео, Тео. Змея без клыков. Змея без яда. Как же тебе повезло, что твои друзья не такие, что мораль можно делить на двоих. И необязательно поровну.