Освободители - Роберт Харви
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кокрейн стал для консерваторов в парламенте чем-то вроде гвоздя в стуле, на котором они сидели. Он был всего лишь обыкновенным депутатом, но не боялся делать громкие разоблачения относительно деятельности семьи Уэлсли в правительстве. Уэлсли — одно из самых могущественных семейств Англии. А разоблачения касались пенсий и льгот. Кокрейн указывал на несоответствие пенсий, получаемых теми, кто отслужил военную службу и был ранен, и получаемых теми, кто ими управлял. Офицеру, потерявшему в бою ногу, полагалось всего лишь сорок фунтов в год, а секретарю адмиралтейства — полтора тысячи фунтов в год.
Уильям Уэлсли-Поул, сам в прошлом секретарь адмиралтейства, защищая семью, предупреждал Кокрейна, что его заявления могут ему дорого обойтись: «Позвольте мне посоветовать ему, чтобы он больше занимался своей непосредственной профессией, украшением которой он является. Это сделает ему больше чести и принесет больше пользы его стране, чем то дело, за которое он взялся в последнее время. Оно сможет привести его только к ошибкам и сделать его игрушкой в руках тех, кто использует его имя для достижения своих нечистоплотных целей».
Единственным светлым событием в жизни Кокрейна того времени стало знакомство и женитьба на красивой шестнадцатилетней девушке Китти Барнес, осиротевшей дочери испанской танцовщицы и англичанина. Китти была простого происхождения, не имела ни богатства, ни связей. Некому даже было рекомендовать ее родственникам Кокрейна, поэтому странная пара (Кокрейн был на двадцать один год старше Китти и уже начинал полнеть) тайно отправилась в Шотландию. 8 августа 1812 года в городе Арране они зарегистрировали брак по гражданскому обряду.
Дядюшка Бэзил лишил Кокрейна наследства. Позднее Кокрейн галантно записал, что эта потеря была восполнена «обретением жены, с которой никакое богатство не могло сравниться». Однако несмотря на это, Кокрейн поддерживал хорошие отношения со своим дядей. Вместе с женой они прожили в доме дядюшки Бэзила первые восемнадцать месяцев совместной жизни. Семейное счастье дало Кокрейну возможность на время забыть об унизительном положении офицера, которому выплачивали всего лишь половину жалованья.
В 1812 году между Британией и Соединенными Штатами началась война. В начале 1814 года Кокрейн был назначен капитаном флагмана. Его непосредственным командиром стал его дядя адмирал сэр Александр Кокрейн, недавно назначенный командующим военно-морской базой в Северной Америке. После пяти лет вынужденной разлуки с морем Кокрейн с энтузиазмом принялся за переоборудование своего флагмана — корабля ее королевского величества под названием «Тоннант».
ГЛАВА 35 ОПАЛА
21 февраля 1814 года Кокрейн завтракал со своим дядюшкой, прибывшим из Вест-Индии, — Эндрю Кокрейном-Джонстоуном и деловым партнером Ричардом Баттом. У Эндрю Кокрейна была неважная репутация. После завтрака все трое поехали на фабрику, где Кокрейн разрабатывал новый проект светильника на масле. Неожиданно на фабрику сообщили, что Кокрейну следует вернуться домой. Там его ждал странный гость — Рэндом де Беренджер. Этот человек был наемником, залез в долги и теперь стремился попасть в экипаж «Тоннанта». Гость был одет в зеленую форму снайпера. Он попросил у Кокрейна другую одежду, чтобы переодеться. Де Беренджер объяснил, что форма снайпера может навлечь на него подозрение. Люди подумают, что он нарушает устав и хочет сбежать. Тогда его заставят вернуться в долговую тюрьму. Эта просьба, несмотря на очевидную курьезность, тронула щедрую и импульсивную натуру Кокрейна.
Кокрейн не знал — по крайней мере позже он утверждал именно так, — что прошлой ночью «подполковник дю Бург, помощник британского посла в России», прибыл в Дувр и объявил о полной победе союзников над Наполеоном в Восточной Франции. По утверждению дю Бурга, императора захватили русские казаки. Они будто бы убили его и надругались над его трупом. Дю Бург дилижансом отправился в Лондон. А несколькими часами позже из Лондона выехал другой дилижанс. В нем находились три французских офицера в форме с белыми кокардами Бурбонов. Когда дилижанс с французскими офицерами проезжал мимо лондонского Сити, его пассажиры стали разбрасывать листовки и выкрикивать: «Да здравствует король!», «Слава Бурбонам!»
Фондовую биржу охватила паника. Акции государственных фондов, вовлеченных в относительно новую практику маржевой торговли, рассчитанной на большую разницу между покупной и продажной ценой, за несколько часов взлетели с 26,5 пункта до 32 пунктов. Воспользовавшись этим, некоторые люди сделали целые состояния. Однако к концу дня стало ясно, что известие о смерти Наполеона было преднамеренным обманом. Наполеон был жив, здоров и оставался победителем, хотя несколько дней назад он действительно чудом избежал смерти.
На бирже началось немедленное расследование. Его результаты показали, что Кокрейн-Джонстоун и Батт сделали огромные состояния в тот день. Батт выступал в качестве биржевого маклера лорда Кокрейна. В тот день он также продал акции основных государственных фондов, принадлежавшие Кокрейну. В соответствии с данными ему указаниями он сделал это, когда курс акций поднялся всего лишь на один процент. Прибыль Кокрейна была долей от прибыли, полученной в тот день другими людьми.
Следствие обнаружило связь между дядюшкой Кокрейна, его партнером и теми тремя людьми, которые выдавали себя за французских офицеров. Ужаснее всего было то, что де Беренджер оказался не кем иным, как мнимым полковником дю Бургом. У де Беренджера обнаружили деньги, данные ему Кокрейном, и документы, доказывающие его связь с Кокрейном-Джонстоуном и Баттом. 27 апреля Кокрейн, его дядя и Батт были осуждены за организацию махинаций на фондовой бирже. Кокрейна лишили также звания капитана. Обвинение Кокрейну было выдвинуто на том основании, что он встречался с главным злоумышленником в день преступления, дал ему денег и одежду.
Разумеется, Кокрейн получил прибыль от биржевой махинации в результате того самого указания — продавать его акции после того, как курс поднимется на один процент, но она была не очень большой. Однако — и тому есть подтверждения — это могло быть сделано специально, чтобы отвлечь подозрения от партнеров Кокрейна. Впоследствии прибыль поделили бы в их пользу. Деньги, которые Кокрейн якобы дал де Беренджеру, на самом деле прошли через руки Батта в уплату залога. Выражаясь современным языком, это было обычное отмывание денег. Практически нет сомнений, что между Кокрейном-Джонстоуном и Баттом существовал сговор и они намеренно приехали к Кокрейну утром того дня, когда на бирже был спровоцирован резкий скачок цен на акции.
В обществе сложилось не совсем правильное и неблагоприятное для Кокрейна представление о его участии в этом деле. Он недавно женился и испытывал финансовые трудности. Дядя лишил его наследства и выдворил из дома. Работа Томаса над новым изобретением была продолжением попытки отца увеличить состояние. Военно-морская карьера Кокрейна находилась под угрозой. И наконец, и это выглядело убедительнее всего, вся эта невероятная мистификация на бирже, хитроумная эксплуатация людской жадности и красочный маскарад были очень похожи на то, чем всю жизнь так любил заниматься Томас Кокрейн.
Никакой суд присяжных не смог бы оправдать его. Единственная возможная линия защиты зиждилась на утверждении, что Кокрейна одурачили дядюшка и его партнеры. Кокрейн-Джонстоун был на редкость бессовестным человеком. И вполне мог пойти на это. Однако зачем ему это понадобилось? В чем цель вовлечения Томаса Кокрейна в темные дела? Неужели мошенники думали, что его репутация защитит их от уголовного преследования? Разумеется, это было ошибкой. Возможно, все было спланировано так, будто идея махинации принадлежала Кокрейну и он использовал своего дядюшку и Батта как прикрытие, чтобы избежать обвинений.
Кокрейн не присутствовал на слушании дела. Так ему посоветовали адвокаты. Но со стороны это выглядело как высокомерное пренебрежение к суду и только повредило Кокрейну. Враги Кокрейна объединились против него. Главный судья лорд Элленбург был ярым противником радикальной партии, которую Кокрейн поддерживал в парламенте. Обвинителем являлся бывший его адвокат Ричард Гурни. Адвокатом обвинения — солиситор адмиралтейства, выступавший против Кокрейна в военном трибунале, оправдавшем Гамбьера. Все было представлено так, будто Кокрейн виновен. Правящие круги были решительно настроены доказать это.
Судебное расследование длилось десять дней. Защитники Кокрейна, однако, с легкостью доказали несостоятельность обвинений против него. А вот де Беренджеру не удалось так просто отделаться. Показания, данные под присягой, весьма отличались: кто-то говорил, что де Беренджер был одет в зеленую форму снайпера; кто-то утверждал, что во время его появления в доме Кокрейна он был в алой форме и с медалями мнимого полковника дю Бурга. Но во что бы ни был одет главный обвиняемый, он, безусловно, был в доме Кокрейна утром того самого дня, когда на бирже произошло мошенничество, и хозяин предоставил ему возможность переодеться. Все это свидетельствовало против Кокрейна.