История Лизи - Стивен Кинг

— Разумеется, помню. А теперь давай выбираться отсюда. Он качает головой, медленно, но решительно.

— Это слишком трудно. Ты иди, Лизи.

— Я что, должна уйти без тебя? — Она яростно моргает, только тут осознав, что уже плачет.

— Это несложно… сделай всё, как в тот раз, в Нью-Хэмпшире, — говорит он ровным голосом, но очень медленно, словно каждое слово обладает немалым весом, и он сознательно не хочет её понимать. Она в этом практически уверена. — Закрой глаза… сосредоточься на том месте, откуда пришла… визуализируй его… и ты туда вернёшься.

— Без тебя, — выкрикивает она, и под ними медленно, словно двигаясь под водой, мужчина в красной байковой рубашке поворачивается, чтобы посмотреть на них.

— Ш-ш-ш-ш, Лизи, — говорит Скотт, — здесь нужно вести себя тихо.

— А если я не хочу? Мы не в долбаной библиотеке, Скотт! В глубине Волшебного леса хохотуны заходятся смехом, словно никогда не слышали ничего более забавного, никакая игрушка из «Обурн новелти» не могла бы рассмешить их так, как рассмешили её слова. С пруда доносится громкий, резкий всплеск. Лизи поворачивается и видит, что дородный господин ушёл на… ну, куда-то ещё. Она решает, что ей глубоко наплевать, утащили его под воду или отправили в измерение Икс. Он прав, она всегда спасает его, её можно называть «американской кавалерией». И это нормально — выходя за Скотта, она знала, что каждодневное дерьмо ей придётся разгребать самой, но она вправе рассчитывать хотя бы на минимальную поддержку, не так ли?

Взгляд Скотта медленно возвращается к воде. Лизи вдруг понимает: если ночь окончательно вступит в свои права и луна начнёт гореть в пруду, как утопленная лампа, Скотта она потеряет навсегда. Осознание этого и пугает, и вызывает безумную ярость. Она вскакивает, сдёргивает афган доброго мамика. Он подарен её родственниками, в конце концов, и в случае развода она забрала бы его. Весь афган, целиком, даже если это и огорчило бы его. Особенно если бы огорчило.

Скотт смотрит на неё, на лице написано сонное изумление, отчего её злость только нарастает.

— Ладно, — резко отвечает она. Такой тон непривычен ей и не годится для этого места. Несколько человек оглядываются. Её громкий голос вызывает у них недовольство, возможно, раздражает их. — Хочешь оставаться здесь и есть лотос? Отлично. А я пойду обратно по тропе…

И впервые на лице Скотта она видит сильную эмоциональную реакцию. Она видит страх.

— Лизи, нет! — восклицает он. — Бумкни прямо отсюда. Тебе нет нужды возвращаться по тропе! Уже поздно, практически ночь!

— Ш-ш-ш-ш! — говорит кто-то.

Отлично. Она больше не станет нарушать тишину. Сворачивая афган, Лизи начинает спускаться. Когда до пляжа остаётся два ряда скамей, оборачивается. Отчасти она уверена, что Скотт следует за ней: это же Скотт, в конце концов. Каким бы странным ни было это место, он по-прежнему её муж, по-прежнему её возлюбленный. Идея развода приходила ей в голову, но, конечно же, это абсурд, на такое могут пойти другие люди, только не Лизи и Скотт. Он не позволит ей уйти одной. Однако, когда она оглядывается через плечо, он сидит на том же месте, в белой футболке с длинными рукавами и зелёных пижамных штанах, колени сжаты, пальцы рук переплетены, словно ему холодно даже здесь, в тропиках. Он не идёт следом, и впервые Лизи позволяет себе крамольную мысль: а если причина в том, что он неможет идти? Если так, то у неё есть лишь два варианта: остаться здесь с ним или вернуться домой без него.

Нет, есть и третий. Я могу пойти ва-банк. Обострить ситуацию до предела. Так что решать придётся тебе. Скотт. Если на тропе опасно, отрывай свою дохлую задницу от скамьи и останавливай меня.

Она хочет оглянуться, пересекая пляж, но знает, что поворот головы — проявление слабости. Хохотуны уже ближе, а это означает, что и другие твари, которые могут отираться около тропы, ведущей на Холм нежного сердца, тоже где-то неподалёку. Под деревьями теперь царит кромешная тьма, и Лизи понимает, что почувствует присутствие твари, поджидающей её, очень и очень скоро. «Она совсем близко, родная моя», — вот что сказал ей Скотт в тот день в Нашвилле, когда лежал на раскалённом асфальте, с пробитым лёгким, в шаге от смерти. И когда она попыталась уверить его, что не знает, о чём он толкует, он предложил ей не оскорблять его интеллект.

Или её собственный.

Не важно. Я разберусь с тем, что поджидает меня в лесу, когда (если) возникнет такая необходимость. А сейчас я знаю только одно: Лизи, дочке папани Дебушера, предстоит выложиться по полной. Встретиться с той тварью, о которой и сам Скотт мог мало чего сказать. СОВИСА, любимая, и знаете что? Мне не терпится с ней схлестнуться.

Лизи поднимается по наклонному настилу, который ведёт к ступеням и дальше.

12

— Он меня позвал, — прошептала Лизи.

Одна из женщин, которые стояли у кромки воды, теперь вошла в неё по колено, устремив мечтательный взгляд к горизонту. Её спутница повернулась к Лизи, брови неодобрительно сошлись у переносицы. Поначалу Лизи не поняла, потом до неё дошло. Людям не нравилось, когда здесь кто-то говорил, и с этим ничего не изменилось. Она уже пришла к выводу, что в Мальчишечьей луне вообще мало что менялось.

Она кивнула, словно нахмурившаяся женщина потребовала объяснений.

— Мой муж позвал меня по имени, попытался остановить. Одному Богу известно, чего это ему стоило, но он позвал.

Женщина, стоявшая на берегу, со светлыми волосами, однако тёмными у корней, словно их следовало подкрасить, ответила:

— Помолчите… пожалуйста. Мне нужно… подумать. — Лизи кивнула, её это устраивало, хотя она и сомневалась, что блондинка способна думать, и вошла в воду. Думала, что вода будет холодной, а на поверку она оказалась чуть ли не горячей. Жар поднялся по ногам и вызвал в половом органе приятные ощущения, каких она уже давно не испытывала. Лизи двинулась дальше, но вода поднялась только до талии. Она сделала ещё пять-шесть шагов, оглянулась и увидела, что отошла от берега на добрых десять футов дальше, чем любой из тех, кто решился войти в воду. Вспомнила, что с наступлением темноты хорошая еда превращается в Мальчишечьей луне в плохую. Может, то же самое происходило и с водой? Если и нет, в глубинах пруда могли водиться не менее опасные существа, чем в лесу. Скажем, прудовые акулы. А если так, не подумает ли одна из них, если она зайдёт в воду слишком уж далеко, что ужин подан? Это безопасное место.

Да только говорил Скотт о суше, а она находилась в воде, вот и почувствовала паническое желание вернуться на берег, пока какая-нибудь зубастая подлодка-убийца не отхватила одну из её ног. Но страх этот Лизи подавила. Она проделала долгий путь, и не один раз, дважды, левая грудь чертовски болела, а потому она хотела в полной мере получить то, за чем пришла.