Солярис. Эдем. Непобедимый - Станислав Лем

— А та яма у города? — бросил Инженер. — Это тоже — охотничьи трофеи? Да? Меня удивляют твои адвокатские уловки, Доктор!

— Пока мы не имеем уверенности…

— У нас есть еще фильм, — прервал его Химик. — Не знаю почему, но до сих пор нам действительно не удавалось увидеть нормальной, обычной жизни на этой планете. А тут мы сняли как раз что-то обыкновенное, во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление…

— Как это? Вы ничего не видели? — удивился Физик.

— Нет, мы слишком спешили использовать последний свет. Расстояние было значительным, больше восьмисот метров, но мы привезли две катушки пленки, снятой телеобъективом. Который час? Еще нет двенадцати! Можно ее сейчас проявить.

— Дай Черному, — сказал Координатор. — Или другому автомату. Доктор, Инженер, я вижу, что вас взяло за живое; правда, у нас дел по горло, но…

— Разве контакты высокоразвитых цивилизаций должны кончаться таким образом? — спросил Доктор. — Мне бы очень хотелось услышать ответ на этот вопрос…

Координатор покачал головой, встал и убрал бутылку со столика.

— Спрячем ее до другого случая, — сказал он…

Когда Инженер и Физик вышли осмотреть Защитника, а Химик решил на всякий случай проследить за проявлением фильма, Координатор взял Доктора под руку и, подходя с ним к перекошенным библиотечным полкам, сказал, понизив голос:

— Слушай, а не может быть, что вы своим неожиданным появлением и вызвали это паническое бегство и что именно вас, а не беглецов хотели остановить?

Доктор посмотрел на него расширенными глазами.

— Знаешь, это мне вообще не приходило в голову, — произнес он. И, задумавшись, замолчал. — Не знаю, — наконец заговорил он. — Скорее всего, нет… Разве что это было неудачное нападение, которое сразу же обратилось против некоторых из них. Конечно, — добавил он, выпрямляясь, — можно все это истолковать совсем по-другому. Да, теперь я это отчетливо вижу. Скажем: мы въехали на какую-то охраняемую территорию. Те, что убегали, — это была, предположим, группа паломников, странников, что-то вроде этого. Стража, охраняющая территорию, подтащила оружие-трубу между статуями в то время, когда Защитник остановился. Так, но первая волна газа определенно была направлена на убегавших, а не на нас… Хорошо, допустим, с их точки зрения это был несчастный случай. Тогда — да. Так могло быть.

— Значит, нельзя этого исключить.

— Нет, нельзя. И знаешь, чем дольше я думаю, тем больше эта версия кажется мне такой же правомерной, как и наша, первая. Как только стало известно о нашем появлении, они могли установить посты в окрестностях. Когда мы были в долине, они еще ничего не знали, и поэтому мы не встретили там вооруженных… Ведь в тот самый вечер у ракеты впервые появились вращающиеся диски.

— Наше несчастье, что мы до сих пор не наткнулись даже на следы их информационной сети, — подал голос Кибернетик из глубины каюты. — Телеграф, радио, письмо, зафиксированные документы, что-нибудь в этом роде… Всякая цивилизация создает технические средства такого рода и с их помощью сохраняет свою историю и знания. Эта, наверно, тоже. Если бы мы могли попасть в город…

— На Защитнике можем, — ответил, поворачиваясь к нему, Координатор. — Но завяжется драка. Ни хода ее, ни результатов предвидеть нельзя — ты отдаешь себе в этом отчет?

— Ну, если бы мы могли встретиться с каким-нибудь их разумным специалистом, техником…

— Как это сделать? Отправиться на охоту? — спросил Доктор.

— Ха, если бы я знал как! Это ведь только кажется таким простым — являешься на планету с целым набором интеркоммуникаторов, электронных мозгов-переводчиков, изображаешь на песке теоремы Пифагора, обмениваешься презентами…

— Хватит рассказывать сказки. Пошли, пленка уже проявлена. — Это произнес появившийся в дверях Инженер.

Они решили посмотреть фильм в лаборатории. Это было самое длинное из всех помещений корабля. Когда они туда вошли, пленка, уже зафиксированная, но еще мокрая, крутилась в барабане, сквозь который продувался горячий воздух. Из него она шла прямо на бобину проекционного аппарата. Координатор уселся у проектора, чтобы иметь возможность в любой момент остановить изображение на экране или вернуть его назад; все заняли места, и автомат погасил свет.

Первые метры были совсем засвечены; потом несколько раз мелькнула поверхность озера, появилась набережная. Она была укреплена, в некоторых местах в воду уходили длинные наклонные спуски, над которыми поднимались раскоряченные вышки, соединенные ажурными лентами. Изображение на миг расплылось, а когда снова можно было рассмотреть подробности, стало видно, что у вершины каждой башни вращаются в противоположные стороны по два пятилопастных пропеллера. Они вращались еле-еле, так как съемка велась с большим ускорением. По уходящим в глубь озера спускам двигались какие-то предметы, как бы притопленные в воде, но разглядеть их конфигурацию было невозможно. Кроме того, все перемещалось очень медленно. Координатор перемотал пленку назад на полтора десятка метров и пустил снова значительно быстрее. Предметы, спускавшиеся вдоль тонких размазанных, словно дрожащие толстые струны, полос, промчались вниз и влетели в воду; по поверхности озера пошли круги. На самом берегу спиной к аппарату стоял двутел — из бочкообразного устройства, над которым торчал тонкий прут, кончавшийся размазанным пятном, выступала верхняя часть его большого торса.

Набережная исчезла. Теперь экран пересекали плоские, как коробки, предметы, насаженные на ажурные колонны, с многочисленными бочкообразными сооружениями наверху, похожими на то, в котором торчал двутел на пристани. Все они были пустые, некоторые лениво двигались по два, по три в одну сторону, останавливались и трогались обратно.

Изображение медленно перемещалось. Появились многочисленные огоньки, казавшиеся черными пятнами. Пленка была передержана, и, что хуже всего, вокруг пятен расплывались мутные ореолы. Из-за этих туманных ободков проглядывали маленькие, снятые сверху фигурки. Двутелы расхаживали парами, их небольшие торсы были обвиты чем-то пушистым, так что торчали только головки, но недостаточная четкость изображения не позволяла рассмотреть лица…

Потом на экране появилась огромная, размеренно поднимающаяся и опадающая масса. Она стекала к нижнему углу экрана, как вспененный сироп, по ней на эллиптических ходулях ходили десятки двутелов — они держали какие-то орудия в своих маленьких ручках и, дотрагиваясь до этой массы, разравнивали ее или сгребали. Время от времени масса вспучивалась заостренным у вершины бугром, оттуда выскакивало что-то вроде серой чаши. Изображение смещалось, но подвижная масса по-прежнему оставалась на экране. Детали выступили с большей четкостью, в центре появилась, как бы вырастая, группа стройных чаш, отдаленных друг от друга; около каждой из них стояли два или три двутела. Они наклоняли свои лица к чашам, мгновение стояли неподвижно и выпрямлялись. Это повторялось снова и снова. Координатор опять перемотал пленку назад и пустил ее быстрее — теперь двутелы как бы целовали внутреннюю поверхность чаш. Другие, на заднем плане, на который люди сначала не обратили внимания, стояли с втянутыми до половины малыми торсами и словно наблюдали за этими действиями.