Громыко. Война, мир и дипломатия - Святослав Рыбас

По американским данным, за 12 лет войны (1961—1973) через Вьетнам прошли минимум 2,5 миллиона человек, 58 тысяч из них погибли, свыше 300 тысяч были ранены, около двух тысяч пропало без вести. (Во Второй мировой войне американцы на Тихоокеанском фронте потеряли убитыми 55 тысяч человек.) Война обошлась в 350 миллиардов долларов, что привело к огромному перенапряжению финансовой и экономической системы США{262}.

«Кошмар Вьетнама заключался не только в способе вступления Америки в войну, но и в самом факте этого вступления, не подкрепленном более выверенными оценками возможных издержек. Нация не должна направлять полмиллиона молодых людей на далекий континент, ставить на карту свой международный престиж и внутреннее единство собственного народа, если ее лидеры не способны вразумительно раскрыть свои политические цели и предложить реалистическую стратегию их достижения, как это позднее сделал президент Буш по поводу войны в Заливе. Вашингтону следовало задаться двумя основными вопросами: возможно ли более или менее одновременно установить демократию и добиться военной победы? И добавить еще один, гораздо более важный: стоит ли овчинка выделки?»{263}

Можно сказать, что чем глубже увязали американцы во Вьетнаме, тем сильнее оказывалась их зависимость от решений Москвы. Для того чтобы, сохранив лицо, Вашингтон мог уйти из Индокитая, необходимо было договариваться с советским руководством.

Когда в 1972 году готовился первый визит президента Никсона в Советский Союз, Киссинджер консультировался с китайцами, и они ему сообщили, «что в нынешних военных действиях во Вьетнаме заинтересован не Пекин, а Москва, чтобы оказать на Никсона давление и взамен добиться на встрече на высшем уровне уступки в Европе и на Ближнем Востоке»{264}.

Китайцы, возможно, были бы и сами не прочь «подогреть» американцев рассказами о советских кознях, но вьетнамская проблема действительно стала для Вашингтона невыносимо мучительной.

Признание Киссинджера, полностью опровергающее выводы генерала Дэвидсона, весьма выразительно: «В период войны во Вьетнаме Америка вынуждена была смириться с существованием предела своим возможностям. На протяжении почти всей истории страны американская исключительность порождала чувство морального превосходства, подкрепляемого материальным изобилием нации. Но во Вьетнаме Америка оказалась вовлеченной в войну, ставшую морально двусмысленной, где материальное превосходство Америки в основном не имело ни малейшего отношения к делу»{265}.

Глава 29.

ТАЙНЫЙ КАНАЛ АНДРОПОВА — ГРОМЫКО

Европа для России всегда была двуликим Янусом. Она поворачивалась к нам то своей прекрасной культурной стороной, то безжалостной военной агрессией. На западном направлении русские всегда оборонялись.

К середине 60-х годов в Москве стали ощущать неясную тревогу. Неурегулированность германского вопроса означала ни больше ни меньше как незавершенность войны.

«На деле же — с позиций безопасности СССР — Западная Германия становилась средоточием всех угроз. Опасностей несравнимо больших, чем обрушились на советский народ в 1941 г….Сошлюсь на заявления министра иностранных дел ФРГ Г. Шредера, вошедшие затем в ткань дипломатических нот ФРГ 1965 г. Заявления типа: “обязательства из капитуляции 1945 года и решения Контрольного совета… отменены в ФРГ с момента (заключения) германского договора” между тремя державами (США, Великобританией, Францией) и ФРГ в 1952 г. Или “капитуляция немецкого вермахта в 1945 году (не Германии, а ее вооруженных сил! — В. Ф.) не означала ни в коем случае отказа немецкого народа от самообороны на вечные времена”… Вместе с тем отсутствие мирного урегулирования служило федеральному правительству ширмой для отказа от признания итогов Второй мировой войны и прежде всего границ на востоке»{266}.

Весной 1968 года председатель КГБ СССР Юрий Андропов пригласил к себе своего сотрудника-германиста Вячеслава Кеворкова и сказал: «Мы, я имею в виду — наша страна, из-за упрямства, неповоротливости, а порой и недальновидности некоторых руководителей попали в достаточно неприятное положение, близкое к политической изоляции. Если нам в ближайшее время не удастся выкарабкаться, мы нанесем себе серьезный ущерб… Хрущев стукнул башмаком по трибуне ООН, шокировав всех, затем он постучал по пустому портфелю, заявив, что там у него суперсекретное оружие, после чего похлопал по плечу Кеннеди и уверил его, что одним ракетно-атомным ударом может уничтожить весь мир. Кому нужно было это вранье?!.. В итоге Хрущев помог американскому военно-промышленному комплексу выбить из Кеннеди деньги, которые тот иначе не выделил бы, и раскрутить на полные обороты военный маховик, обеспечив для советских людей еще многие годы неустроенной жизни. Не достаточно ли уже прошедших после войны двадцати с лишним лет?..

Я не намерен разрушать существующие традиции, но считаю своим долгом иначе расставить акценты. Время поджогов складов и разрушения мостов позади. Настало время их наводить. Давайте сегодня проводить нашу внешнюю политику, как сказал бы Клаузевиц, “другими средствами”. С американцами это сложно, они признают только силу, а потому с нами на равных говорить не станут. Нам нужно строить свой дом в Европе, и тут без Германии не обойтись. Однако с самого начала немцам нужно объяснить, что, строя его, мы не собираемся вбивать клин между ними и союзниками»{267}.

Кого имел в виду Андропов, говоря о недальновидных руководителях? Скорее всего, членов Политбюро Николая Подгорного, Петра Шелеста, Геннадия Воронова, отличавшихся непримиримым отношением к Западу. А Громыко? Нет, Андрея Андреевича он к ним не относил.

Напомним, что в марте 1969 года отношения с Китаем дошли до точки кипения. На пограничную заставу было совершено нападение китайских пограничников, погибли несколько советских офицеров и солдат, на острове Даманском начались боевые столкновения, завершившиеся ударом ракетной артиллерии по китайской территории. Генералы предлагали Брежневу начать движение на Пекин, но генеральный секретарь отверг их планы как безумные («В Китай мы войдем, а как потом будем кормить китайцев?»),

В это время Андропов обсудил с Брежневым внешнеполитическое положение и высказался так: «Без западных немцев нам сложно будет вылезти из сложившейся ситуации».

На выборах в ФРГ в сентябре 1969 года победу одержала СДПГ, консервативная ХДС проиграла. После этого последовало письмо нового канцлера Брандта Косыгину с предложением наладить межгосударственные контакты.