Громыко. Война, мир и дипломатия - Святослав Рыбас

16 августа Дубчек позвонил Брежневу и сам попросил ввести войска{249}. Однако этот звонок не был задокументирован.

Впрочем, даже если допустить, что Фалин просто ошибается, то неоспоримым является факт, что Дубчек и его соратники «говорили о развивающейся контрреволюции и необходимости сохранения рабочей милиции (военизированные подразделения КПЧ), которую, возможно, придется задействовать; о танках и насилии они упоминали пусть как о крайнем, но, все же возможно, необходимом средстве»{250}.

Вводить или не вводить войска? На Политбюро разгорелся спор: Косыгин был против военной акции, Громыко и Андропов колебались. Брежнев тоже тянул с решением до последнего.

Как заметил Фалин Брежневу, вышедшему в соседнюю с его кабинетом комнату, «минусов будет больше». Брежнев тоже не был уверен в необходимости радикального решения.

Однако через «представителя ЦК КПСС» (это был полковник внешней разведки КГБ Елисей Синицин) был организован по аппарату закрытой связи (ВЧ) разговор Андропова и Брежнева с Густавом Гусаком, и тот подтвердил свою готовность бороться с «ревизионистами».

Сын Синицина, впоследствии ставший помощником Андропова по линии Политбюро, отмечал: «Классическим тайным каналом стала связь Андропова и Брежнева с Гусаком и Биляком в обход официальных послов, аппаратов министерства иностранных дел, отделов ЦК КПСС. Шифровки из Праги, с мнениями руководителей КПЧ по самым острым вопросам, ложились непосредственно на стол Андропова и передавались Брежневу из рук в руки»{251}.

18 августа в Москву прибыли делегации всех европейских социалистических стран, кроме Румынии. Брежнев объявил, что вводятся войска. Его поддержали, но предложили, чтобы это были войска ОВД. Встал вопрос, должны ли в их составе быть восточногерманские контингента, — что было напоминанием о Второй мировой войне. Однако Вальтер Ульбрихт настоял: «Мы ведь тоже входим в Варшавский договор». Все — Гомулка, Ульбрихт, Живков, Кадар — признали необходимость военной акции. В словах восточногерманского лидера даже прозвучал скрытый упрек Брежневу: «Дубчек — это смесь социал-демократа и “швейковщины”. Теперь, когда время упущено, надо учитывать, что многие хорошие силы тоже подверглись правому влиянию или ушли к ним, видя нашу в прошлом никчемную игру с Дубчеком»{252}.

Однако, как заметил в декабре 1968 года маршал Гречко, «Леонид Ильич не намерен был вводить войска. По многим причинам. Тут и венгерские события. Они свежи в памяти. И риск развязывания большой войны… Но нельзя нам было терять Чехословакию!»{253}

18 августа на совещании высшего командного состава Гречко заявил: «Я только что вернулся с заседания Политбюро. Принято решение на ввод войск стран Варшавского договора в Чехословакию. Это решение будет осуществлено, даже если оно приведет к третьей мировой войне».

Впрочем, заметим, что планирование военной операции Генеральным штабом началось еще в апреле 1968 года задолго до политического решения.

В ночь с 20 на 21 августа началась операция «Дунай», в ней участвовали 30 танковых и мотострелковых дивизий (500-тысячная советская группировка и 300-тысячная, состоявшая из войск Польши, Венгрии, ГДР, Болгарии под общим командованием заместителя министра обороны СССР, генерала армии И.Г. Павловского). Всего в боевую готовность были приведены 70 дивизий ОВД и в состояние повышенной боевой готовности — советские Ракетные войска стратегического назначения.

Уже в первые часы операции были блокированы советскими спецназовцами министр обороны Чехословакии М. Дзур и его заместители. Гречко передал по телефону Павловскому, находившемуся в кабинете Дзура: «Передай Дзуру, если с их стороны будет хоть один выстрел, я его повешу на первой осине».

Чехословацкая армия осталась в казармах.

Насколько реальными были опасения, что в события могут вмешаться войска НАТО?

В центральной зоне ответственности НАТО находилось 22 дивизии, а для отражения возможного советского наступления требовалось не менее 30 дивизий. Значительная часть американского контингента была переброшена из Европы во Вьетнам{254}.

Кроме того, тогда в Западной Европе царили антимилитаристские настроения и шли бурные протесты («молодежные революции»).

Утром 20 августа посол Добрынин получил срочное указание Громыко встретиться с президентом Джонсоном и дать соответствующие разъяснения по поводу ввода войск в Чехословакию. Первоначально хозяин Белого дома отнесся к информации очень спокойно, но буквально через несколько часов госсекретарь Раек пригласил посла и выразил «большую озабоченность». При этом были заданы вопросы: не будут ли введены войска и в Румынию или проведена какая-нибудь акция в отношении Западного Берлина?

Но в целом, как потом заметил американский посол в Москве Томпсон, «надеемся, что в Москве оценят, что мы не очень задираемся».

Во Франции генерал де Голль отнесся к известию о вводе войск ОВД в ЧССР весьма спокойно, заявив, что эта акция не нарушает принципов Ялтинской системы.

Военная операция в Чехословакии прошла образцово. Если говорить откровенно, то с точки зрения геополитики Чехословакия была второстепенной для Запада страной. Это положение чешским профессором Оскаром Крейчи объясняется так: «Главная геополитическая ось в Европе проходит по линии Париж, Рейнланд (Дюссельдорф, Зссен, Дуйсбург, Дортмунд), Берлин, Варшава, Минск, Москва. Эту ось сегодня воспроизводят важнейшие запланированные нефтепроводы, железные дороги, шоссе и т. д. Периферийная геополитическая ось проходит по линии упомянутого Рейнланда, через Мюнхен, Вену, Будапешт, Софию вплоть до турецкого Стамбула. Это та самая линия, которая в эпоху Томаша Г. Масарика характеризовала пангерманскую экспансию»{255}.

По мнению Крейчи, Запад «сдал» Чехословакию в 1938 году потому, что «геополитическая ценность Чехословакии была ниже, чем возникший тогда риск конфликта с Германией. События 1948 и 1968 гг. также показывают малую ценность территории Чехии и Словакии, их государственного режима для Запада».

Однако для Советского Союза ценность ЧССР была высочайшей.

16 октября 1968 года был подписан договор о временном пребывании в Чехословакии группы советских войск, которая получила наименование «Центральная». Единственное государство ОВД, граничившее с западными странами и до сих пор не имевшее на своей территории советских войск, перестало быть исключением. По планам советского Генерального штаба в случае столкновения с НАТО предполагалось нанесение удара тактическими ракетами с ядерными боеголовками. Поэтому присутствие советских частей в Чехословакии диктовалось еще и военно-стратегическими расчетами. Передавать же ядерное оружие в руки чехословацких военных, согласно негласной договоренности с США о нераспространении, было невозможно. Таким образом, к идеологическим и военно-политическим обстоятельствам необходимо прибавить и чисто военные.