Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мигом забыв про Ольгу, Наталья Николаевна помчалась вниз.
Ольга – за ней. У нее был предлог забежать в туалет – поменять воду. О том, что на втором этаже тоже есть туалет, а в нем кран и вода, она предпочла забыть.
Выкрутила тряпку, выплеснула воду, достала коробку, сунула в ведро, замаскировала тряпкой, снова схватила швабру и бегом понеслась на второй этаж.
По коридору сновали какие-то люди, тявкала собачонка, тащили ящики, сундуки, пробегали девушки с ворохом воздушных одеяний в руках…
Ольга, ничего не видя, влетела в офицерскую палату, где были раздвинуты к стенам кровати, и сразу увидела, что простыня, занавешивающая кровать Полякова, откинута. Значит, здесь сейчас начнется концерт. Нет, похоже, сегодня Полякову будет не до концерта!
Она промчалась через палату и задернула простыню.
Поляков приподнялся на локте:
– Ольга! Ты…
Они смотрели друг на друга. Ольга быстро поставила ведро, склонилась над ним, осыпала мгновенными поцелуями. И тотчас высвободилась из-под его руки, обхватившей ее плечи:
– Нет. Не сейчас. Подожди. Тут такое случилось…
Она вынула из ведра коробку и раскрыла ее перед Поляковым, скомкала газеты и высыпала перед ним на одеяло пистолет и документы.
Он резко сел в постели, смотрел на все это, как ребенок, осыпанный подарками.
– Начинаем наш концерт! – послышался громкий мужской голос в палате. – Дорогие товарищи раненые! Сегодня для вас выступают артисты Энской областной филармонии – чтецы, танцоры, певцы и фокусники!
Раздались аплодисменты.
– В начале нашей программы артист государственного драматического театра Михаил Островский прочтет стихи товарища Арсения Тарковского «Наш тост», посвященные нашему дорогому вождю товарищу Иосифу Виссарионовичу Сталину!
Послышались аплодисменты, потом задушевный баритон:
Если на Родине с нами встречаютсяНесколько старых друзей,Все, что нам дорого, припоминается,Песня звучит веселей.Ну-ка, товарищи, грянем застольную!Выше стаканы с вином!Выпьем за Родину нашу привольную,Выпьем и снова нальем.
Ни Ольга, ни Поляков не слышали ни слова.
Поляков недоверчиво посмотрел на Ольгу:
– Где ты это взяла?Выпьем за русскую удаль кипучую,За богатырский народ!Выпьем за армию нашу могучую,Выпьем за доблестный флот!Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,Равной ей в мужестве нет.Тост наш за Сталина! Тост наш за партию!Тост наш за знамя побед!
Островский читал стихи, а Ольга торопливо, захлебываясь словами, рассказывала обо всем, что случилось сегодня и раньше. Про Валентину, про горчичники, про Петра, про Братчикова, про парты, про следы, про рукавичку, которая была в коробке…
Тем временем стихи кончились, отгремели аплодисменты. Теперь заиграла музыка, а мужской голос задорно запел:
Броня крепка, и танки наши быстры,И наши люди мужеством полны.В строю стоят советские танкисты —Своей великой Родины сыны.Гремя огнем, сверкая блеском стали,Пойдут машины в яростный поход,Когда нас в бой пошлет товарищ СталинИ первый маршал в бой нас поведет…
Поляков покачал головой:
– Братчиков? Черт! Во время разговора с Храмовым о том, кто помогал Новичку в госпитале, у меня мелькнула какая-то мысль… Я никак не мог за нее зацепиться, а теперь вспомнил: среди контактов Аболса был шофер госпиталя Братчиков! Теперь все сошлось. Однако надо все это спрятать, вдруг кто-то зайдет… – Он сунул документы и пистолет под подушку, и вдруг его осенило, Поляков обернулся к Ольге: – Постой! Ты что, подслушивала наш разговор с Храмовым?!
– Не весь. Кусочками, когда в коридоре никого не было, – призналась Ольга.
– Боже мой… – пробормотал Поляков. – Знаешь, я вдруг вспомнил, как на Рождество отец входил в мою комнату и высыпал мне на голову подарки. Книги стукали меня довольно чувствительно, один раз он чуть не пришиб меня коньками, и мама его отругала за это. Но я был в восторге! Сестра была еще совсем крошечная, ей пока ничего не дарили, а меня баловали страшно. Отец говорил: «На тебя все с неба валится!» Вот и сейчас – все на меня свалилось с неба. И любовь, и ты, и вот эти подарки…
– А кто был твой отец? – вдруг спросила Ольга. И ей показалось, она заранее знала ответ.
– Его звали Георгий Смольников. Наверное, ты слышала о нем от Милки-Любки?
– Ты ее знаешь? – ахнула Ольга.
– Мне рассказывал о ней Охтин. Это… Москвин.
Ольга зажмурилась.
Заводов труд и труд колхозных пашенМы защитим, страну свою храня,Ударной силой орудийных башенИ быстротой и натиском огня.Гремя огнем, сверкая блеском стали,Пойдут машины в яростный поход,Когда нас в бой пошлет товарищ СталинИ первый маршал в бой нас поведет…
– Мне все равно, – испуганно сказала Ольга, открывая глаза. – Мы с тобой два сапога пара!
– Об этом может кое-что рассказать один кожаный диван, – чуть улыбаясь, сказал Поляков, и Ольгу бросило в жар.
– Ромео и Джульетта, да?
«Ромео убил Тибальда, – подумал Поляков. – А я убил Шурку Русанова».
– Оля, – начал он, чувствуя, что голос не повинуется. – Я должен тебе кое-что сказать…
Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде,Мы начеку, мы за врагом следим.Чужой земли мы не хотим ни пяди,Но и своей вершка не отдадим.Гремя огнем, сверкая блеском стали,Пойдут машины в яростный поход,Когда нас в бой пошлет товарищ СталинИ первый маршал в бой нас поведет…
– Нет! – выставила она ладони. – Нет, больше ничего не говори! Не думай, я ничего не боюсь. Я знаю, какая у тебя работа. Я все понимаю, понимаю, понимаю… Я хочу сказать, что мне все равно. Я беру тебя таким, какой ты есть. Со всем, что на твоих руках. Мне нужен только ты один на свете, какой бы ты ни был. Все неважно. Только ты.
– Я должен… – хрипло продирался он сквозь комок в горле.
– Нет. Сейчас не время. А вдруг Братчиков видел рукавичку? Вдруг он догадается? Вдруг скажет Петру?
– Надо позвонить Храмову, – решил Поляков. – Он должен приехать только завтра. Нужно его срочно вызвать. Где здесь телефон? Самый близкий?
– На этом этаже – только в ординаторской, тут, напротив.
