Вторая радуга - Ким Сатарин

Юноша, будучи в состоянии крайнего внутреннего сосредоточения, едва их почувствовал. Он внимательно следил, как они запускали астральный глаз — и даже создал себе ещё один канал связи с Каметом, замкнув этот канал непосредственно на астральный глаз. Медитативное состояние лишает эмоции побудительной силы. Только это обстоятельство позволило ему сохранить концентрацию внимания, когда астральный глаз поднялся над Краем. То, что видел он сам, и то, что видели Аникутина и другие члены группы, кардинально различалось. Глазам Ольги предстала совершенно плоская бесконечная равнина, устланная множеством равномерно переплетающихся разноцветных канатов. Так выглядел бы для ползущей по нему мухи вязаный коврик на полу. Ермолай же видел такую же местность, что простиралась и по эту сторону Края: грязно-рыжие песчаные низкие барханы на каменистой равнине.

Минуты две он постепенно выходил из состояния сосредоточения. А когда вышел, внутренние часы показывали, что провёл он в подземелье шесть с половиной часов. Отложив мысли и размышления на будущее, командир отправился в спортзал. Фехтование на мечах и стрельба из лука в последнее время стали среди школяров неожиданно популярными, так что его появление никого не удивило. Успехи в этом искусстве, по мнению инструктора, ученик делал поразительные. Здесь не стреляли издали по неподвижным мишеням, стремясь набрать очки; стреляли в зале, на два десятка шагов, в мишень, движущуюся по замысловатой траектории с помощью системы канатов и блоков. Мишень совершенно очевидно и размерами и очертаниями напоминала туловище человека выше колена.

Ближе к вечеру Ермолай вышел на лыжную прогулку. Для пущей солидности он прихватил с собой рюкзак с двадцатикилограммовым грузом. Размеренно толкаясь, он задумался над открытым сегодня феноменом. Что это было? То ли каждый человек видел сквозь Край то, что предназначалось лишь ему, то ли из другого мира можно было действительно посмотреть сквозь эту таинственную преграду, тогда как обитателям этого мира суждено было узреть лишь морок? Оба варианта влекли за собой далеко идущие предположения, продумать которые основательно не хватало мозгов. Вероятности, допущения и гипотезы множились на каждом шаге, создавая сверхсложную, непостижимую и противоречивую картину мира.

Если восприятие Края и его воздействия индивидуально, что в какой-то степени несомненно, так, то насколько сам Край материален? Воображение рисовало жуткую картину: кучка сознательных голограмм, в смущении толпящихся перед голограммой бессознательной. И он сам, одна из этих голограмм, тщетно задумывающаяся над вопросами, посильными лишь для создателей этого иллюзорного мира. Бр-р! На этом пути истины точно не найти. А искать, быть может, надо именно там…

А если только взгляд из иного мира, не подчиняющийся законам мира этого, был объективен, то не столь глупым казалось поведение сточеров, отказавшихся от проникновения в иные миры. К чему оно, если впереди тебя ждёт гарантированный обман?

Появление командира в Верхнем доме восприняли с неподдельным энтузиазмом. Сашка встретил его в подвале, когда тот снимал лыжи.

— Мне кажется, ты что-то задумал, — заявил Богачёв напрямик. — Что-то очень серьёзное. Скажешь?

— Я не задумал, я задумался, — ответил Ермолай. — Задумался очень серьёзно. Слишком многое пришлось узнать, не сумев осмыслить. Нельзя двигаться вперёд в потёмках.

Сашка придерживал палки, пока он стряхивал снег с лыж, и без всякой связи с предыдущим разговором вдруг принялся рассказывать об одном из принципов работы любой спецслужбы. Те всегда использовали несколько уровней информации. Одна информация циркулировала среди посторонних — на уровне слухов, официально отвергаемая. Другая — официальная, распространяемая для всех. Третья — неофициальная для посвящённых, для своего круга. Четвёртая — официальная для руководителей высшего и среднего звена. Эта, последняя, информация была иногда даже менее правдоподобна, чем слухи, но при принятии решений очень часто руководствовались именно ею. Вопрос о правдивости каждого из этих уровней был излишним — истине не соответствовал ни один. Все это прекрасно сознавали, и, тем не менее, строили какие-то планы и прогнозы. Впрочем, спецслужбы зачастую содержали группу аналитиков, чьей задачей было установление истины по какому-то одному, конкретному вопросу.

— Намекаешь, что я заблудился в трёх соснах? — прищурился командир.

Они стояли на лестнице, ведущей в их башню. Сашка был спокоен, он хорошо продумал свой разговор. Ермолай мог бы пробиться сквозь его защиту, но не видел необходимости. Раз ему что-то нужно, он и сам скажет.

— Школы Радуги очень похожи на различные спецслужбы. Свои интриги, мифы, секретность. Я не удивлюсь, если выяснится, что на нас порой нападают представители других таких же школ, в чём-то существенном отличных. А из нас готовят супербойцов, которым лишние сомнения только мешают. Так что ты, Ерёма, брак в работе. Такая точка зрения есть. Я всё же слышащий, хоть мне до тебя и далеко…

— Ты на чьей стороне, Сашка? — спросил командир прямо.

— Мог бы быть на твоей, если бы знал, чем ты руководствуешься. А пока я придерживаюсь официальной позиции: наша цель — исследование миров и Края.

— Я тоже, — кивнул Харламов и начал подниматься.

На всякий случай он прощупал Сашку — подвоха не было, тот хотел только предупредить и не таил злых умыслов. Но было понятно, что слово "спецслужбы" Богачёв употребил с явным намёком, чтобы понятно было, от кого данная опасность исходила.

Объятия, совершенно искренние, встретили его в рабочей комнате группы. Все были готовы к погружению, рвались, можно сказать, в бой. Только Лысый общего энтузиазма не разделял, да Мариэтта держалась вымученно весело.

— Куда мы, на Край, или обрыв исследуем? — бодро поинтересовался Игорь.

— Насколько я помню, обрыв открыт только для Ольги? — вслух удивился командир. — Или я что-то пропустил?

Селиванов откашлялся — даже это он ухитрился проделать с унылым видом — и грустным голосом сообщил, что они тут всё обдумали и пришли к решению, что сточеры блефуют. И потому, продолжил он совсем траурным голосом, исследование обрыва рекомендуют продолжить.

— Я, конечно, директор школы и отвечаю за учебный процесс, но надо мною тоже есть начальники. Такие прямые указания я получаю очень редко. Камет оказался достаточно интересным миром, готовится большая программа по его изучению, — его голос увял чуть не шепота.

— А если программа исследований сорвётся, например, оттого, что сточеры выкинут нас с обрыва, то кто понесёт за это ответственность? — деловито поинтересовался Леонид.