Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи

В начале 1519 года у Лукреции очередная беременность, которая обещает быть очень тяжелой. Она настолько слаба, что с трудом переставляет ноги. Несмотря на это, она терпеливо сносит свое положение и делает все, чтобы беременность удачно разрешилась. Она продолжает заниматься государственными делами (в это время Альфонсо находился во Франции), одновременно с тревогой наблюдая за положением римского инфанта, находящегося в Париже, и продолжая переписываться с Гонзага, чья жизнь стремительно близится к концу. 24 января 1519 года она пишет маркизу нежное письмо со словами утешения. Маркиз умер 29 марта, изъеденный сифилисом. Лукреция пишет Изабелле д'Эсте вежливое письмо с выражениями соболезнования, только единственной фразой выразив свои эмоции: «Я тоже нуждаюсь в утешении». Но Изабелла не испытывала никакой симпатии к невестке и не нуждалась в утешении. Теперь она – хозяйка. Она тут же отказалась от услуг советников мужа (в первую очередь от ненавистного Толомео Спагнуоли) и утешилась, взяв бразды правления в свои руки. Ей было не дано понять, что в скором времени ее сын Федерико, новый герцог Мантуанский, захочет единолично управлять государством.

За эти годы Лукреция сильно изменилась. Страсти поулеглись, она стала спокойнее, и знакомые вещи предстают перед ней в новом свете. Теперь она определилась с моральными ценностями, и сделанный выбор не вызывает ни малейших сомнений.

Как странно, что она не сумела понять этого раньше – следует обратиться к Богу. Она становится набожной: кается, соблюдает пост, истово молится. Ее не покидает надежда на лучшее будущее. Вера в бессмертие души равносильна для нее вере в жизнь. В 1518 году Лукреция вступает в орден францисканцев (третий орден под руководством Фра Людовико делла Торре). Теперь она ежедневно посещает церкви Феррары и, идя на богослужение, надевает под расшитые рубашки власяницу. Она всегда любила обсудить свои слабости с доверенным лицом и теперь часто ходит к причастию. И вот когда ей казалось, что удалось достигнуть долгожданного равновесия, все неожиданно рухнуло.

Вероятно, в начале 1519 года, когда Лукреция поняла, что в очередной раз забеременела, у нее появилось нехорошее предчувствие. В мае ей становится совсем плохо. Уже не хватает поддержки духовников и монахинь. Хочется чего-то большего, более мощной поддержки. Возможно, кто-то посоветовал ей (если это не было собственной идеей, возвращавшей ее извилистым путем к истоку) обратиться к папе за специальным благословением, которое послужило бы охранной грамотой в предстоящие тяжелые дни. В конце мая Лукреция послала за Никколо Мария д'Эсте, кардиналом Адрии, и с его помощью написала письмо, в котором за благочестивыми фразами скрывалось беспокойство. «Его [письмо] переполняют чувства, доказывающие ее [Лукреции] смирение и преданность» папе и «святую обязанность, которую она чувствует ежедневно» в отношении понтифика, – так комментирует это письмо посол в Риме. Курьер доставляет письмо из Феррары в Рим, и имя Лукреции, как в былые времена, перед троном понтифика произносит феррарский посол, но уже не Костабили, а Альфонсо Паулуччи.

«Ваше Святейшество, – обращается посол к Льву X, – герцогиня беременна, очень плоха и просит прощения, что не смогла собственноручно написать Вашему Святейшеству». Посол объясняет, с чем связаны проблемы здоровья герцогини, в то время как мысли папы блуждают по неким скрытым сторонам истории семьи Борджиа. Наконец, придав веселому (как отметил Паулуччи) лицу озабоченное выражение, папа говорит: «Мы довольны, Господь, возможно, сохранит ее».

Беременность протекала настолько тяжело, что доктора, маэстро Пальмарино и маэстро Людовико Боначчьоло, боясь осложнений, решили прибегнуть к стимуляции. Наконец вечером 15 июня родилась девочка, показавшаяся нежизнеспособной. Решили срочно, несмотря на позднее время, окрестить новорожденную. Лукреция находится в состоянии полной апатии. Утомленные люди ходят взад и вперед, поднося необходимые для проведения церемонии предметы. Элеонора Пико (как раз было ее дежурство) стала крестной матерью, а первые, кто оказался рядом с апартаментами герцогини, Алессандро Феррубино и Мазино дель Форно – крестными отцами. Ребенка окрестили, дав имя Изабелла-Мария.

У Лукреции начинается родильная горячка. Впоследствии скажут, что духовная жизнь подготовила ее к смерти. Но это еще как сказать, слишком сильно она боролась за жизнь. У нее ужасно болела голова, и, поскольку тяжелые волосы причиняли лишние страдания, пришлось их обрезать. Пока занимались стрижкой волос, у Лукреции пошла носом кровь. Она все-таки продержалась еще неделю, и только вечером 22 июня стало ясно, что она умирает; Лукреция перестала видеть и слышать. Но она умудрилась перешагнуть через эту бездну, вернув зрение и слух, и уже совершенно измученная и истощенная цеплялась за жизнь. А снаружи стояла великолепная погода и светило солнце. Одно слово, июнь. Почему Альфонсо выглядел таким расстроенным, таким напуганным? Она созналась в грехах и получила полное отпущение. Она составила завещание, согласно которому значительная часть ее состояния отходила монастырям, и, вероятно, знала, что придворный, написавший в Ватикан, просил обеспечить ей вечное спасение. Несмотря на все это, она не могла расстаться с жизнью. Придворные заметили, что герцогиня, такая нежная мать, не предприняла никакой попытки повидаться с детьми. Она только просила еще день, час, минуту отсрочки. Вечером 22 июня она выпила немного бульона и была так спокойна, что все решили: кризис миновал. Но уже на следующий день начался кошмар. «Несчастная женщина, как трудно она уходит», – говорят придворные.

23 июня. Никаких изменений. 24 июня. Лукреция, похоже, в бессознательном состоянии. Хотя в глубинах сознания перед ней проходят какие-то образы. Яркое небо Субиако, шум реки Аньене, грудной смех Ванноццы и материнский поцелуй, пурпур кардиналов и белоснежный наряд понтифика, крупное лицо Александра VI, потолки в Ватикане, освеженные кистью Пинтуриккьо, маленькие серебряные колокольчики герцога Гандийского, зловещий взгляд Чезаре, Рим, утонувший в розовом сумраке, колокольный перезвон. Вероятно, с этой волшебной музыкой, исходящей из далекого прошлого, на нее снизошло спокойствие. Страх отошел, уступив место бесконечной усталости, сродни успокоению. Лукреция вгляделась в лицо отца, как тогда, в то снежное утро 6 января 1502 года, в день расставания. Затем вздохнула, и этот вздох означал, что пришло время уходить…

Комментарии

1

Симония – практика продажи и купли церковных должностей в католической и других церквях.