Даурия - Константин Седых

Уже стали слышны буйное гиканье и тяжелый топот атакующих. Огонь красногвардейцев почти не причинял им вреда. А в следующую минуту Каргин разглядел, что это были баргуты. И тогда он крикнул стоявшему у своей подводы с поднятыми руками Лелекову, чтобы он лез под телегу, а сам схватился за кол.

Первым подскакал к обозу баргут в красном халате на белом горячем коне. Словно играючи, махнул он своей кривой шашкой, и обезглавленный Лелеков упал в траву. Каргин, обливаясь холодным потом, поднял над собою кол. А в следующее мгновение баргут налетел на него. Страшным ударом вышиб его Каргин из седла и схватился левой рукой за повод его коня. Бросив кол, прыгнул в седло, нагнулся, как в лихой джигитовке, до самой земли, и баргутская шашка очутилась у него в руке. «Ну, теперь я дешево им не дамся», – опалила его сознание радостная мысль, и он повернул коня навстречу баргутам. Конь вздыбился и яростно устремился вперед. Первого всадника Каргин смял конем, второго развалил наотмашь шашкой.

И баргуты, увидев, что имеют дело с опытным противником, навалились на него чуть ли не взводом. Но в этой давке они только мешали друг другу. Каргин вертелся в седле, как ловкий и сильный волк, окруженный собаками, отбиваясь и нанося удары. Тогда баргуты стали рвать с себя винтовки. Но он, вздыбив лихого коня, разорвал их кольцо и снова понесся вдоль обоза, рубя направо и налево.

XI

В этот же день Сергей Лазо и Василий Андреевич объезжали все расположенные в степи конные красногвардейские части. Они готовились к решительному наступлению, отсроченному после неудачи аргунцев и петелинцев под Тавын-Тологоем. В полдень они выехали в своем «Чандлере» из расположения Коп-Зор-Газа на станцию Даурия. У них на этот раз, кроме станкового, был еще и ручной пулемет. Выехав на один из пригорков, они увидели километра за два впереди себя большой обоз и лаву несущихся на него всадников. В бинокль Лазо сразу определил, что это баргуты атакуют красногвардейский обой.

– Порубят всех наших обозников, сволочи. Давай, Василий Андреевич, рискнем напасть на них с тыла. Как-никак, а у нас парочка пулеметов.

– Рискнем, – согласился Василий Андреевич.

– Жми, Антон, прямо к обозу, – приказал Лазо Антошке, всего третий день выписавшемуся из госпиталя, а неизменно сопровождавшему их Мишке приказал взяться за станковый пулемет.

– Ну, вывози, кривая! – поплевал на ладони Антошка и дал полный ход.

Пока мчались с бешеной скоростью к обозу, видели, как передовой баргут на белом коне подскакал к обозу, зарубил одного человека и напал на другого, стоявшего на телеге. В следующую минуту Лазо и Улыбин громко ахнули: вся масса всадников была уже у обоза и рубила красногвардейцев и обозников. Вдруг Василий Андреевич сказал:

– Что за черт… Оказывается, на белом коне уже кто-то из наших сидит, да ты посмотри только, что он делает. Рубит вовсю баргутов.

Баргуты, увлеченные рубкой, не заметили автомобиля. Он подлетел к ним метров на двести, круто развернулся, и пулеметы его дружно заговорили. Один за другим посыпались ближние баргуты с коней, а дальние, с которыми рубился всадник на белом коне, врассыпную бросились наутек. Разгоряченный всадник преследовал их и на глазах у Лазо и Василия Андреевича зарубил еще троих.

Когда всадник повернул назад и подъехал к автомобилю, куда сбегались и уцелевшие красногвардейцы, Василий Андреевич крикнул ему:

– Ну, брат, наломал ты тут дров! – И вдруг, изумленный, спросил: – Елисей! Да неужели это ты!

– Как видишь, – недружелюбно откликнулся Каргин, обнаруживший в это время кровь у себя на руке, которой только что потрогал свою правую щеку.

– Да ты что, брат, не узнаешь меня? – спросил его снова стоявший на подножке автомобиля человек в гимнастерке и фуражке защитного цвета. Человек засмеялся, и тогда Каргин узнал в нем Василия Андреевича. Смущенный этой неожиданной встречей, не зная, что говорить, он пробормотал:

– Поранили меня тут малость. Влипли мы крепко.

Василий Андреевич протянул ему руку.

– Никак не думал тебя здесь встретить… И как это ты здесь оказался?

Они поздоровались и, не находя слов, молча оглядывали друг друга.

Тут Каргин внезапно вспомнил свою встречу с Василием Андреевичем в Кутомарской тюрьме и нахмурился. А тот, не замечая происшедшей в нем перемены, говорил в это время молодому, смуглому, высокого роста человеку в простой гимнастерке и с биноклем на груди:

– Это мой посёльщик, Сергей, друг детства, можно сказать. Пятнадцать лет мы с ним не виделись. Познакомься давай.

«Значит, не помнит про Кутомару», – обрадовался Каргин и почувствовал себя свободнее. А парень уже подошел к нему и, приставив руку к козырьку фуражки, отрекомендовался:

– Сергей Лазо.

У Каргина от изумления полезли глаза на лоб. Василий Андреевич рассмеялся.

– Что, не ожидал, брат? Вот, гляди, каков наш командующий фронтом.

– Здравствуйте, здравствуйте, – оправился от смущения Каргин и пожал руку Лазо, а тот с хорошей, простой улыбкой и по-юношески искренне сказал:

– Хорошо владеете шашкой, товарищ Каргин. Мы все видели.

Говоря это, Лазо выпрямился, и слегка картавый голос его налился силой. Каргин невольно подтянулся и чуть было не гаркнул «рад стараться», как делал это во время своей службы, но вовремя опомнился и тут же подумал про Лазо: «Дельный, видать, и простой. Фронтом командует, а со мной, как с равным говорит».

– Да, рука у тебя тяжелая, – сказал ему Василий Андреевич. – Ты все такой же, видать, рубака. Кстати, в какой ты части?

Каргин снова смутился, судорожно мотнул головой.

– Какая там часть! Я ведь с обозом ехал, провиант вам вез. А тут эти нехристи налетели, и пришлось мне стариной тряхнуть, чтобы постоять за себя.

Василий Андреевич вдруг вспомнил все, что говорили про него Роман и другие мунгаловские красногвардейцы. Тогда он посмеялся в душе над самим собой за свою простоту и спросил Каргина:

– Ты куда провиант-то должен доставить?

– Да в какой-то Коп-Зор-Газ.

– Ну, что же, собирай уцелевших обозников и вези. А как сдашь сухари, обязательно приезжай ко мне. Находимся мы в Даурии, до нас всего шестьдесят верст от Коп-Зор-Газа. Там мы с тобой поговорим.

– Не знаю, как оно получится. Поговорить бы нам надо…

– Ну так вот и приезжай. На своем трофейном сивке ты в три часа до нас долетишь.

– Постараюсь, – сказал Каргин.

Лазо и Василий Андреевич стали прощаться с ним. От Каргина не ускользнуло, что Лазо был с ним любезен, как и раньше, но Василий Андреевич делал все так, словно в чем-то насиловал себя, и он твердо решил, что ехать к нему для каких-то разговоров незачем. Он только спросил его:

– А сивку у меня не отберут в Коп-Зор-Газе? Бумажку бы мне, что я его в бою добыл.

Василий Андреевич поморщился и промолчал, но Лазо вырвал из своей записной книжки листок бумаги и написал командиру Коп-Зор-Газа записку, чтобы тот никому из своих бойцов не разрешал отбирать у Каргина его добычу.

В дороге Лазо, посмеиваясь, спросил Василия Андреевича:

– Что-то ты здоровался со своим посёльщиком не так, как прощался.

– Ошибку сделал.

– Какую?

– Обознался, не за того принял. – И Василий Андреевич рассказал Лазо, кто такой Каргин. Лазо весело расхохотался:

– Да, случай из ряда вон. Такую, брат, ситуацию нарочно и не выдумаешь.

– Вот справку ты ему зря дал. Он теперь начнет этой справкой щеголять направо и налево, когда выгодно будет.

– Ну, от такой справки польза небольшая.

– Тогда зачем же он просил эту бумажку?

– Казак, а задаешь такой вопрос… Конь-то ведь картинка. Такого, по-моему, каждый настоящий казак готов украсть. А тут не краденый, тут честно в бою добытый, – рассмеялся Лазо. – Так что насчет бумажки все мне ясно… А только этого коня у него все равно не будет. На него в эту же ночь с Коп-Зор-Газа человек сто охотиться будут. Так что уведут, обязательно уведут. Я вашего брата знаю.

XII

В залитых солнцем травах неуемно трещали кузнечики, лениво и жалобно тявкали у ног тарбаганы. Дул жаркий порывистый ветер. По желтой степной дороге шел на рысях сводный взвод Второго Аргунского полка. Ветер трепал запыленные гривы, сворачивал на сторону хвосты лошадей. Мелкий, горячий песок набивался казакам в уши, слепил глаза. Подставляя ветру спины, казаки упорно продолжали свой путь. Они спешили на станцию Шарасун для несения службы связи при штабе фронта. Взвод состоял из расторопных и смышленых казаков, отобранных лично командиром полка. Из четвертой сотни в него попали Роман, Федот Муратов и Семен Забережный.

Приехав на станцию, казаки увидели там необычайное оживление. Несколько сот красногвардейцев толпились на раскаленном от солнца перроне. Они с любопытством наблюдали за тем, что делалось на путях. Там стоял под парами низенький паровоз. Спереди к паровозу была прикреплена большая американская платформа. Празднично настроенные матросы в одних тельняшках грузили на платформу балласт, газовые баллоны и ящики с динамитом. Матросы сыпали шутками и между делом задирали красногвардейцев.