Проклятая игра - Клайв Баркер

Осталось исследовать только один этаж. Как только он преодолел последний пролет лестницы, на этаже стало светлеть, и становилось все светлее, пока не стало светло, как днем. Это был свет от магистральных фонарей, проникавший через небрежно забитые окна. Он быстро разобрался в лабиринте комнат и остановился, чтобы выглянуть в окно Далеко внизу он разглядел машину, стоящую у ограды собак, устроивших свалку. Во втором номере он внезапно заметил кого-то, смотрящего на него из противоположного конца прихожей, однако, через мгновение, он понял, что это дикое лицо принадлежало его собственному отражению в огромном — размером со всю стену — зеркале.

Дверь третьего номера на последнем этаже была заперта — первая запертая дверь, с которой столкнулся Марти. Это было явным подтверждением, если таковое вообще требовалось, что у комнаты был жилец.

Ликуя, Марти забарабанил по двери. «Эй? Мистер Уайтхед?» Изнутри не донеслось ни звука в ответ. Он постучал еще раз, уже сильнее, заодно определяя, насколько крепка дверь. Дверь была слишком крепкой, чтобы вышибить ее плечом. Если потребуется, ему придется спуститься к машине за инструментами.

— Это Штраусс, мистер Уайтхед. Это Марти Штраусс. Я знаю, что вы здесь. Ответьте мне. — Он прислушался. Когда ответа не последовало, он стукнул по двери в третий раз, теперь уже кулаком. И, внезапно, последовал ответ — он был удивительно близко. Старик стоял по ту сторону двери: очевидно, он был один.

— Пошел к черту, — произнес голос. Он был слегка неразборчив, но явно принадлежал Уайтхеду.

— Мне нужно поговорить с вами, — ответил Марти. — Позвольте мне войти.

— Как ты, мать твою, нашел меня? — потребовал Уайтхед. — Ты, ублюдок.

— Я просто предпринял некоторые шаги, вот и все. Если я смог найти вас, то любой сможет.

— Нет, если ты будешь держать закрытым свой сраный рот. Тебе нужны деньги, так? Ты ведь из-за денег пришел, да?

— Нет.

— Ты их получишь. Я дам тебе столько, сколько попросишь.

— Мне не нужны деньги.

— Тогда ты просто придурок, — сказал Уайтхед и засмеялся себе под нос, глупое, бессмысленное хихиканье. Он был пьян.

— Мамулян ищет вас, — сказал Марти. — Он знает, что вы живы.

Смех прекратился.

— Как?

—Кэрис.

— Ты видел ее?

— Да. Она в безопасности.

— Что ж… я недооценил тебя, — он замолчал; послышался слабый звук, словно он прислонился к двери. Немного спустя он заговорил. Голос его звучал опустошенно.

— Так за чем же ты пришел, если не за деньгами? У нее дороговатые привычки, как ты знаешь.

— Нет, спасибо.

— Я уверен, что со временем ты сочтешь это таким же удобным, как и я. Она задом наперед выгнется ради дозы.

— Какая же вы дрянь.

— Но, тем не менее, ты пришел предупредить меня, — старик с быстротой молнии среагировал на парадокс, как всегда быстро обнаруживая дыру в защите человека. — Бедный Марго… — невнятный, язвительно-жалостливый голос стал еще более неразборчивым. И вдруг, резко и четко: "Как ты нашелменя?"

— Клубника.

Изнутри послышался звук, похожий на приглушенный щелчок, но это был смех Уайтхеда — на этот раз старик смеялся над собой. Потребовалось некоторое время, чтобы он снова взял себя в руки.

— Клубника, — прошептал он. — Боже мой! Я должен был догадаться. Ты переломал ему руки?

— Нет. Он сам все рассказал. Он не хочет видеть, как вы сморщитесь и умрете.

— Я не собираюсь умирать! — взвился старик. — Это Мамулян умрет. Вот увидишь. Его время вышло. Все, что мне нужно делать, это ждать. Это место не хуже, чем любое другое. Мне здесь очень хорошо. За исключением Кэрис. Я скучаю по ней. Почему ты не послал ее ко мне, Марти? Сейчас это было бы лучше всего.

— Вы никогда больше не увидите ее.

Уайтхед вздохнул.

— О, да, — сказал он. — Она вернется, когда устанет от тебя. Когда ей будет нужен тот, кто оценит по достоинству ее каменное сердце. Ты увидишь. Ну ладно… спасибо за предупреждение. Спокойной ночи, Марти.

— Подождите.

— Я сказал спокойной ночи.

— …мне нужно спросить вас… — начал Марти.

— Спросить, спросить… — голос уже удалялся.

Марти прижался вплотную к двери, чтобы закинуть последний кусочек приманки.

— Мы выяснили, кто такой Европеец; что он такое!

Но ответа не было. Он упустил внимание Уайтхеда. В любом случае, это было бесполезно. Здесь неоткуда было получить мудрого совета, здесь просто пьяный старик все еще играл в свои старые силовые игры. Где-то глубоко внутри номера закрылась дверь. Вся связь между двумя людьми была прервана.

Марти спустился на два пролета лестницы обратно к пожарному выходу и покинул здание тем же способом, что и вошел в него. После мертвого запаха пожарища даже грязный воздух вблизи магистрали казался свежим и легким.

Марти постоял несколько мгновений на лестнице, наблюдая за машинами, проносящимися по дороге, красотой самой трассы. Внизу две собаки продолжали грызться. Никому из них — ни водителям, ни собакам — не было дела до падения властелинов — почему же ондолжен был заботиться об этом? Дело Уайтхеда, как и отеля, было проиграно. Он сделал все, что мог, чтобы вытащить старика, но потерпел неудачу. Теперь он и Кэрис могут идти к новой жизни и оставить Уайтхеда делать все, что он хочет. Он может перерезать себе вены в приступе отчаяния, или захлебнуться собственной блевотиной во сне — Марти это больше не интересует.

Он слез вниз по пожарной лестнице и соскочил на стол, затем вернулся к машине, оглянувшись лишь однажды, чтобы посмотреть, наблюдает ли Уайтхед за ним. Нет нужды говорить, что окна верхнего этажа были темными.

68

Когда они добрались до Калибан-стрит, девушка была все еще под сильным воздействием наркотика и было очень сложно проникнуть через ее химически возбужденные чувства. Европеец оставил евангелистов убирать и сжечь все, что не доделал Брир, и отвел Кэрис в комнату наверху. Там он сконцентрировался на том, чтобы убедить ее отыскать отца, и быстро. Сначала наркотик в ее голове просто улыбался ему. Его усталость постепенно стала перерастать в злость. Затем она стала смеяться над его угрозами — медленным, беспричинным смехом, так похожим на смех Пилигрима, как будто она знала о нем какую-то непристойность, о которой не хотела говорить, — здесь его терпение лопнуло и он напустил на нее кошмар таких непрекращающихся ужасов, что его грубость вызвала в нем самом отвращение, не меньшее, чем ее страх. Не веря, она смотрела на ту же волну жижи, которую он вызвал тогда в ванной, колыхающуюся и затем изливающуюся из ее собственного тела. «Убери это», — велела она ему, но он только усилил силу иллюзии, пока ее лоно не стало корчиться от чудовищности происходящего. Внезапно ее наркотическая оболочка лопнула. Отблеск безумия закрался в ее глаза, когда она забилась в угол комнаты, а уродливые создания вылезали из каждого отверстия на ее теле, распихивая и расталкивая друг друга, пытаясь вылезти и цепляясь за нее всевозможными конечностями, которые только могло создать его воображение. Она была на волосок от безумия, но он зашел слишком далеко, чтобы убрать видение, хотя его мерзость даже у него вызывала отвращение.