Принцесса из рода Борджиа - Мишель Зевако

И Кроасс не лгал.

Он не был одним из тех лжецов, которые с течением времени начинают верить в правдивость своих выдумок. Бой реально существовал в том смысле, что его буйное воображение превращало кусты, скамьи и кровати в живые существа.

Но что замечательно, Кроасс никогда не кичился своими героическими поступками, даже бывал ими искренне удручен.

— С тех пор как я стал смелым, — а в том, что это произойдет, я никогда не сомневался, — со мной случаются самые странные приключения. Рано или поздно так и голову можно сложить! — проговорил он и мрачно добавил:

— Все было так спокойно, пока я полагал себя трусом!

— А сейчас? — поинтересовался шевалье.

— Теперь я в ужасе, я сам себя боюсь. У меня на совести бесчисленное множество убийств! Это у меня-то, который и мухи не обидит!

— Ба! А между тем совсем недавно ты, кажется, хотел убить меня вместе со своим другом Пикуиком?

— Да, монсеньор, я я до сих пор терзаюсь угрызениями совести. Но вы же видели, что с того самого вечера, стоит вам только взглянуть на меня, я тут же падаю на колени… Боже! Что это там?

В этот момент с улицы внезапно послышались громкие крики. Пардальян подошел к окну, дабы выяснить причину, и увидел, что к гостинице подошли два отряда лучников. Народ приветствовал их. Доносились также приветствия, обращенные к герцогу де Гизу. Вопли «Да здравствует Святой Генрих! Да здравствует великий Генрих! Да здравствует опора Церкви!» чередовались с призывами «Смерть Ироду! Смерть Навуходоносору! Смерть безбожникам!» Затем приветствия и проклятия слились в единый вопль:

— На мессу!

— Интересно знать, почему эти люди так жаждут мессы? — прошептал Пардальян, закрывая окно. — Что ж! Скатертью дорожка!

Он вышел из комнаты в сопровождении Кроасса, который предпочел бы скорее умереть, чем остаться в одиночестве на поле битвы. Вопли, раздававшиеся с улицы, возымели свое действие. Когда Пардальян и Кроасс вошли в общий зал, теперь совершенно безлюдный, великана уже бил озноб.

— А кстати, — спросил Пардальян, — ты случайно не голоден?

Абсолютное спокойствие шевалье и этот мирный вопрос пробудили в Кроассе отвагу, и он ответил:

— Признаюсь, монсеньор, я хочу и есть, и пить. Вы, наверное, знаете, хотя, может, и нет, что после отчаянных драк всегда просыпается аппетит.

— Что ж, — сказал Пардальян, — подкрепись и промочи горло. Иди на кухню. Там ты найдешь все, что необходимо, дабы удовлетворить самый изысканный вкус, поскольку кухня в гостинице «У ворожеи» — первая во всем Париже, а то и во всем мире.

Кроасс кивнул и двинулся в указанном направлении.

В эту минуту из кухонных дверей вышла хозяйка, неся в руках миску и стопку полотенец. Югетта оставила все это на столе. Пардальян машинально подошел к кухне, заглянул туда и остановился на пороге. Ироничная и даже несколько завистливая улыбка заиграла у него на губах, и он прошептал:

— Вот два существа, которые счастливы. Зачем беспокоить их, черт побери?

Пардальян тихо закрыл дверь и придвинул к ней тяжелый сундук, чтобы, когда большая комната будет взята приступом, а сам он схвачен, людям Гиза не пришла бы в голову мысль зайти на кухню, куда только что проник Кроасс, подобравшись прямиком к шкафу с провизией.

Кухня, где по приглашению шевалье очутился Кроасс, была совершенно пустынна. Великан быстро осмотрелся и как раз вознамерился открыть шкаф, когда услышал сзади злобное ворчание… В правой икре он ощутил резкую боль.

— Враг, враг! — завопил Кроасс зычным голосом, который был услышан на улице.

Лучники, решив, что огромное количество осажденных собирается броситься в атаку, попятились.

Тут Кроасс заметил шпиговальную иглу, схватил ее и обернулся, прокричав:

— Ах, негодяи! Именно тогда, когда я собрался поужинать! Ну, подождите! Вы узнаете, что такое смельчак!

Изрыгая ужасные ругательства, Кроасс принялся метаться по кухне. При этом он неистово фехтовал иглой. Удивляли, однако, два обстоятельства… Сначала враг дал понять, что вооружен, поскольку ранил его, но затем отвечал на все его проклятия лишь бешеным неослабевающим воем. Шум поднялся ужасающий.

Вооруженные люди на улице взяли аркебузы на изготовку и сгрудились в одну кучу.

Тем временем задыхающийся, обливающийся потом Кроасс с растрепанными волосами и выпученными глазами атаковал на кухне невидимых супостатов. Кастрюли и котлы со страшным грохотом падали на пол, а Кроасс, между тем, никак не мог заметить своего единственного врага, который к тому же и не помышлял прятаться…

Этим врагом была собака по кличке Пипо.

Пипо решил, что Кроасс, роющийся в шкафу с разными вкусными вещами, проник в кухню с целью воровства. А никто не испытывает такой жестокой неприязни друг к другу, как вор к вору. Пипо, который за свою жизнь совершил бесчисленное множество мошенничеств, возвел кражу на высоту принципа и ревновал, если воровали другие.

В течение десяти минут человек вопил, пес завывал, кастрюли гремели, грохот стоял адский. Через десять минут Кроасс заметил, что у него под ногами мечется собака.

— Ха! — воскликнул он. — Убегая, они забыли своего пса! Но какое бегство! — продолжал он, поднимая занавеску на стеклянной двери, которая вела в общую залу. — Трусы! Они забаррикадировались! Замолчи, собака! Вот, держи!

С этими словами великодушный, как и все победители, Кроасс схватил половину курицы из шкафа и бросил ее Пипо. Пипо, который только что укусил Кроасса и не любил, когда воровали, резко замер перед этим лакомством, свалившимся с неба. Подняв лапу, он внимательно посмотрел на вора, продолжавшего шарить в шкафу.

Пипо колебался несколько секунд, потом схватил зубами дар великолепного Кроасса и улегся у него в ногах, виляя обрубком хвоста. Кроасс уже не был врагом, потому что поделился своей добычей!

Кроасс тем временем спокойно вытащил из пресловутого шкафа паштет из угрей, целую курицу, несколько бутылок вина и уютно расположился за столом. Пипо поглядывал на великана снизу и изредка довольно повизгивал.

Глава 43

ПОДВИГ ПАРДАЛЬЯНА

Итак, Югетта поставила на стол миску и положила полотенца. В миске была особенная микстура, которую умела готовить только она. Микстура отлично заживляла раны, а полотенца должны были послужить для компресса.

— Для кого все это? — спросил Пардальян.

— Для вас, сударь, — ответила Югетта.

Сначала она дрожала и бледнела от криков, раздававшихся у дверей дома. Но сейчас позабыла все свои страхи и думала только о том, чтобы выглядеть гостеприимной хозяйкой.

— А что, это было бы кстати, меня здорово поцарапали, — сказал Пардальян, заметив, что руки у него в крови. — Но, дорогая моя Югетта, каким бы превосходным хирургом вы ни были, я думаю, ваши заботы бесполезны. Через несколько минут все, вероятно, начнется сначала, и тогда у вас будет слишком много работы. К тому же драка позволила мне размяться, а эти царапины разогрели кровь. Так что ваши перевязки только помешают.