Чисто семейное дело - Юлия Федотова

— Так я же не предлагаю скрывать от него правду! — перешел в оборону эльф. — Просто сообщать ее следовало более тактично, что ли. Ты пойми, он не такой, как мы. Он не воин, а слабый, нежный юноша, с этим надо считаться!

Хельги не желал ничего понимать.

— Быть слабым и нежным юношей в нашем мире — непозволительная роскошь. И потом, я его несколько месяцев готовил — все напрасно. И не моя вина, что их разлюбезный Кальдориан оказался пьяной свиньей! Не я ему наливал — не с меня и спрос! А если этот ишак Годрик и дальше будет упираться, обвинять нас в обмане и искушении, я ему и второй раз Кальдориана вызову! Для очной ставки! Пусть между собой разбираются, где истина, где ложь!

Так они с эльфом и не договорились в тот день…

Из дневника Хельги Ингрема

Кальдориана сегодня вызывали. Вот пакость! В Средние века он еще сохранял черты былой импозантности, но за истекшие столетия успел совершенно деградировать.

А что, здорово эскерольдские жрецы придумали! Отличный способ! Находишь себе подходящего бога, прикармливаешь, спаиваешь и пользуешься его силой (потому что сила сохраняется даже у спившихся демонов, я нарочно посмотрел) — творишь от его имени, что твоей душе угодно. Я и раньше подозревал, что от жрецов один вред, сегодня же нашел тому лишнее подтверждение.

Кальдорианцы наши от увиденного страдают и рыдают. Спун, похоже, малость не в своем уме. Видите ли, Пресветлый в него пальцем ткнул! Чего страшного? Не понимаю. Я, из интереса, нарочно тыкал пальцем в Балдура (он мне поклоняется) — хоть бы что! Никаких эмоций! Спросил только, хорошо ли у меня с головой.

Видите ли, у них «болезненная ломка сознания», — звучит-то как! Аолен загнул! И я должен чувствовать себя виноватым, так он считает. И самое главное, я действительно чувствую себя виноватым… Как последний дурак!

Умом понимаю, что поступил правильно. Ни к чему с молодежью сантименты разводить. В жизни как бывает? Новобранец в первом бою впадет в ступор, застынет как столп, ни вперед ни назад — и что с ним делать? Уговаривать любезно и тактично, с учетом его неокрепшей психики? Так пока будешь уговаривать, ему десять раз голову снесут! А надо подойти и наорать командным голосом, и еще по шее дать как следует, чтобы в чувство пришел. Потому что это его единственный способ выжить в нашем жестоком мире.

Что же касается идеалов… Все мы через это проходили. Взять нас с Меридит. Нас с детства учили: чем больше ты народу на своем веку перебил, тем лучше, честь тебе и хвала. Но в университете убеждали в прямо противоположном: всякая жизнь священна, и отнимать ее нельзя вовсе…

Как сейчас помню: сидим мы в одиннадцатой аудитории, профессор Арнаан (он из эльфов) читает лекцию, да так, что мурашки по спине, и кажется, будто руки у тебя по локоть в чужой крови, прямо капает с них… Потому что убивали мы, ох, сколько убивали… Ничего. Пережили как-то. Осознали и смирились. А ведь нам хуже было. Не чужой дядька пьяницей оказался, а мы сами — извергами и убийцами.

Так вот, умом я все это понимаю, а на душе неуютно. Заразился эльфийской чувствительностью — вот беда! С кем поведешься, от того и наберешься…

Право, сколь же глубока мудрость народная — на все случаи жизни! Жаль, что только на словах. А как до дела доходит… Спрашивается, какого демона этим степнякам понадобилось на нас нападать? Ведь издали видно: не торговый караван идет, не обоз с пожитками. Всего-навсего пешие странники, без всякого имущества, и небогатые, раз потащились на своих двоих через степь. Взять с таких ровным счетом нечего.

Так зачем было провоцировать мирных путников, вынуждать их губить священные жизни в количестве сорока шести штук?

Или на разбойников прогрессивные идеи гуманизма не распространяются? Жаль, не спросил в свое время у профессора Арнаана. Хоть в чем-то была бы ясность.

К слову, теперь, после сражения, мы уже не пешком идем, а скачем на трофейных лошадях. Хорошие лошади достались, ничего не скажешь. Злые, кусачие, зато быстрые. И тоски по прежним хозяевам не выказывают, верно, привыкли переходить из рук в руки, от побежденного к победителю. Одна незадача — староземского языка не понимают совершенно. Только аттаханский. Да не тот аттаханский, что прописан в словарях, и даже не тот, что в ходу у наемников гильдии, а совершенно особый, принятый среди степных маргиналов.

Впервые пришлось пожалеть, что взяли с собой Урсулу. Маленьким девочкам, даже если они принадлежат к роду дис, слышать и тем более произносить такие слова совершенно ни к чему. Впрочем, она-то смущенной не выглядит. В отличие от Аолена и Ильзы. Не говоря уж о наших сектантах. Бедные! Столько моральных травм, и все в один день! Будто нарочно!

Или в самом деле — нарочно? Откуда нам знать, что у них на уме, у Сил Судьбы?

Серые снеговые тучи клубились, летели, гонимые ветром, с запада к востоку…

Черные разбойничьи кони неслись по степи с юга на север. Страшные, мохнатые, с бешено раздутыми ноздрями, с глазами, от злости налитыми кровью. Ильза в одиночку даже подойти боялась к своему скакуну. Рагнар держал под уздцы, отводил морду, а она подкрадывалась сбоку и громоздилась кое-как, по-бабьи, как потом выговаривала ей Меридит. Но черных коней, если честно, тоже побаивалась, только виду не показывала.

Дисе приходилось слышать от родных об этой редкой степной породе — кое-кто из теток сталкивался в бою. По их словам, кошмарные зверюги сражались наравне с хозяевами: сбивали врага копытами, рвали мощными желтыми зубами, затаптывали насмерть.

Испытать их боевую мощь на себе Наемникам не пришлось. Хельги, по своему обыкновению, перенес «невиноватую скотину» на безопасное расстояние. Чтобы не пострадала ненароком. Оставшиеся без хозяев звери ушли в степь, да не табуном, как принято у лошадиного племени, а разбрелись поодиночке в разные стороны. Трофейные приняли новых седоков с покорностью, но меж собой постоянно огрызались, так и норовили сцепиться.

— Ох, не нравятся они мне! — тревожился Аолен. — Я чувствую зло.

— О да! — с подтвердил Балдур. — Что есть, то есть! Злом так и разит! Жуткие твари! И странные!

— Измененные, — Хельги заглянул в астрал. — Наверное, эту породу вывели с помощью магии. Хорошие кони!

— Чего хорошего?! — Ильза даже обиделась немного. — Волки какие-то, а не кони! Хищники! Подойти и то страшно!

— Зато если убьют — не жалко. Настоящие боевые лошади именно такими и должны быть.

— Знаете, кого-то они мне напоминают… — присоединился к разговору Орвуд. — Вот только не соображу кого…

— Хаввары-торх, — тихо пробормотал Эдуард.