Разоблаченная Изида. Том II - Елена Блаватская

Но если существуют несколько масонов, которые изучив каббалистические и другие редкие труды и вступив в личные связи с «Братьями» из далекого Востока, чему-то научились из эзотерического масонства, то не так обстоит дело с сотнями американских лож. Во время писания настоящей главы мы совершенно неожиданно получили, благодаря любезности друга, один экземпляр книги м-ра Яркера, откуда были взяты вышеприведенные цитаты. Она до краев полна учености и, что еще важней, знания, как нам кажется. Это особенно ценно в данный момент, так как она подтверждает во многих подробностях то, о чем мы говорили в этом труде. Так, например, мы читаем следующее:

«Мы полагаем, что мы с достаточной убедительностью установили факт связи франкмасонства с другими умозрительными ритуалами древности, так же как древность и чистоту старого английского ритуала тамплиеров семи степеней и поддельную деривацию многих других обрядов оттуда» [579, с. 150].

Нет надобности говорить таким высоким масонам, хотя рядовым членам надо сказать, что настала пора преобразовать масонство и восстановить те древние вехи, заимствованные у ранних общин, которые в восемнадцатом веке основатели умозрительного франкмасонства посчитали заложенными в этом братстве. Больше не осталось неопубликованных секретов; орден деградирует в средство карьеры для эгоистов, и в средство разложения — для худых людей.

Совсем недавно большинство членов Верховных Советов Древнего и Принятого Обряда, собравшихся в Лозанне, справедливо протестуя против такого кощунственного верования, как верование в личного Бога, наделенного всеми человеческими свойствами, высказали следующие слова:

«Франкмасонство провозглашает, как оно делало со времени своего возникновения, — существование творческого принципа под названием великого Архитектора вселенной».

Небольшое меньшинство протестовало против этого, говоря, что «вера в творящий принцип не есть та вера в Бога, которую франкмасонство требует от каждого кандидата, прежде чем он может перешагнуть ее порог».

Это признание не похоже на отрицание личного Бога. Если бы у нас осталось хотя бы малейшее сомнение по этому поводу, оно было бы полностью рассеяно словами генерала Альберта Пайка [580, с. 54, 55], возможно, величайшего авторитета нынешних дней среди американских масонов, который наиболее буйно восстает против такого нововведения. Ничто не будет лучше, как процитировать его слова:

«Этот Principe Createur — термин не новый, — это только обновленный старый термин. Наши противники, многочисленные и грозные, скажут и имеют право сказать, что наш Principe Createur тождественен с Principe Generaleur индийцев и египтян и может соответственно быть символизирован лингамом, как его символизировали древние… Принять это вместо личного Бога значит отказаться от христианства и поклонения Иегове и вернуться к погрязанию в свинарниках язычества».

Так свинарники иезуитства, выходит, намного чище? «Наши противники, многочисленные и грозные». Этой фразой все сказано. Кто является этими грозными врагами, бесполезно спрашивать. Это — римские католики и некоторые из реформированных пресвитериан. Читая, что эти две клики соответственно пишут, мы вполне можем задать вопрос, который из противников больше боится другого? Но что толку кому-либо выступать против братства, которое даже не осмеливается иметь свою собственную веру из боязни вызвать нарекания? И, пожалуйста, объясните, каким образом, если масонская клятва что-нибудь значит и масонские наказания считаются чем-то большим, чем фарс — как могут противники, многочисленные или малочисленные, слабые или сильные, узнать, что делается внутри ложи и проникнуть мимо «брата, сеющего ужас или стража, который с мечом наголо охраняет врата ложи?» Или же этот «брат, сеющий ужас», не более грозен, чем Офенбаховский генерал Бум с дымящимся пистолетом, звенящими шпорами и высоким плюмажем? Какая польза от миллионов людей, образующих это великое братство, распространенное по всему миру, если их нельзя сцементировать вместе так, чтобы оказать сопротивление всем врагам? Может ли это быть, что «мистическая связь» не более, чем веревка из песка, и масонство — только игрушка, чтобы питать тщеславие нескольких лидеров, которые блаженствуют в лентах и регалиях? Является ли его власть такою же фальшивою, как и его древность? Кажется так, действительно; и все же, как «даже у мух есть меньшие мухи, кусающие их», — так же имеются католические паникеры, которые притворяются, что они боятся масонства!

И все же, эти же самые католики со всем спокойствием их традиционной наглости публично угрожают Америке с ее 500 000 масонов и 34 000 000 протестантов объединением церкви и государства под руководством Рима! Опасность, угрожающая свободным институтам этой республики, как нам говорят, происходит от «логически разработанных принципов протестантизма». Нынешний военно-морской министр, уважаемый Р. У. Томпсон из Индианы, осмелившийся в своей собственной свободной протестантской стране недавно опубликовать книгу о «Папстве и гражданской власти» (причем книга выдержана настолько же в умеренных тонах, насколько в джентльменских), подвергся бешеным нападкам со стороны римско-католического священника — и это в Вашингтоне, в самом месте пребывания правительства. Что еще лучше, типичный представитель членов Общества Иисуса, отец Ф. X. Уэнингер, доктор богословия, изливает на его смиренную голову сосуд гнева, явно взятый непосредственно из Ватиканского погреба.

«Утверждения», — говорит он, — которые выдвигает м-р Томпсон по поводу неизбежного антагонизма между католической церковью и свободными институтами, характерны своей, вызывающей жалость, невежественностью и своей слепою наглостью. Он пренебрегает правилами логики, истории, здравым смыслом, благотворительностью и появляется перед верным американским народом в качестве узколобого изувера. Никакой ученый не отважился бы повторить те избитые клеветы, которые так часто были опровергнуты… В ответ на его обвинения, выдвинутые против церкви как противника свободы, я скажу ему, что если эта страна когда-либо станет католической страной, то есть, если католики когда-либо будут в большинстве и будут обладать контролем над политической властью, тогда он увидит, как принципы нашей Конституции осуществляются в полной мере; он увидит, что эти Штаты будут в каждом деле Объединены. Он увидит народ, живущий в мире и в гармонии, объединенный узами единой веры, с сердцами, бьющимися в унисон любовью к своему отечеству, с благожелательностью и терпимостью относительно всего, и уважающими права и совесть даже своих клеветников».

Для пользы этого «Общества Иисуса» он советует м-ру Томпсону послать свою книгу царю Александру II и Фридриху Вильгельму, императору Германии. Он может ожидать от них, в знак их симпатий, ордена Св. Андрея и Черного Орла.

«От яснопонимающих, самомыслящих, патриотических американцев он не может ожидать ничего, кроме знака отличия их презрения. До тех пор, пока американские сердца будут биться в американской груди, и кровь их отцов будет течь в их жилах, такие усилия, как Томпсоновские, не будут иметь успеха. Истинные, настоящие американцы защитят католическую церковь в этой стране и о конечном счете присоединятся к ней».

После этого, оставив, как, по-видимому, он думает, труп своего нечестивого противника на поле боя, он марширует прочь, выливая остатки своей опроверженной бутыли следующим образом:

Мы оставляем эту книгу, аргументы который мы убили, на пожрание канюкам Техаса, тем вонючим птицам, под которыми мы подразумеваем людей такого сорта, которые любят кормиться гниением, клеветою и ложью, и которых привлекает их смрад».

Эта последняя сентенция достойна того, чтобы ее добавили в качестве дополнения к «Discorsi del Somma Pontifice Pio IX» дона Паскаля де Франциска, обессмертившегося в презрении м-ра Глэдстона — Tel maоtre tel Valet!

Мораль: Это послужит уроком для трезвомыслящих и разумных писателей-джентльменов, что даже такой благовоспитанный противник, каким показал себя в своей книге м-р Томпсон, не может надеяться избегнуть единственного, имеющегося в католическом арсенале оружия — площадной брани. Вся аргументация автора показывает, что, стремясь к убедительности, он желал остаться справедливым; но с таким же успехом он мог нападать и с Тертуллиановской яростью, ибо обращение с ним вряд ли могло быть хуже. Это несомненно доставит ему некоторое утешение — быть помещенным в одну категорию с еретическими и неверными императорами и царями.