Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

А если немного пофантазировать и представить, не дай Бог (!), что подобное случится и с Россией. Крайне жуткий вариант, о котором даже не хочется заикаться, но ведь нечто схожее случилось со Средиземноморской Русью накануне Троянской войны или с Киевской Русью перед нашествием монголо-татар. В Российской Феде­рации есть республики Татарстан, Башкортостан, Саха и т.д. Это и есть наша Россия. Но в случае ее распада за­икаться о роли русских в этих республиках будет безрас­судством. И здесь дело даже не в существовании какой-то злой воли, подпитывающей русофобию. Это обычное желание каждого малого народа в предельно широкой форме выразить свои национальные амбиции.

Египетские фараоны, правившие в первой половине II тыс. до н. э., знали богатую и обильную страну Русену. Это факт, который наши академики боятся произно­сить открыто. В документах хеттских царей XV-XIII вв. до н. э. фигурирует уже выражение «страны Арсавы». В тот момент Средиземноморская Русь уже значитель­но уменьшилась по своим масштабам и представляла некую союзную федерацию малоазийских народов (уменьшенный аналог современной России). У Арса­вы были и более удаленные дружественные страны, где правили арийцы — государства Митанни и Ханаан (Палестина). Но первое из них еще лет за сто до начала Троянской войны было разрушено под ударами хеттов с севера и семитов с юга, а второе представляло мно­жество раздробленных городов-государств. В конеч­ном итоге арабы, а позже и турки вытеснили арийцев (а если шире, то и всех индоевропейцев) с этих терри­торий. Конечно, искать следы арийской цивилизации там — дело весьма щепетильное и с академической точки зрения достаточно сложное. Но ведь «нет ниче­го тайного, что не стало бы явным».

В мире нет более интернационального народа, чем русский. Только наши люди могут сознательно посту­пать вопреки своим национальным интересам. Все са­мые крутые перемены в русском общественном созна­нии за последние пять веков — реформа Никона, Пет­ровские преобразования, большевистская революция и «демократический» переворот — были актами на­ционального самоотречения. В каждой из этих пере­строек национально ориентированные силы терпели сокрушительное поражение. Но победа чужеродных идей была предопределена, в том числе и заложенным в русских стремлением вжиться в новую, неведомую для них традицию. «Наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силою братства и братского стремления к воссоединению людей» (Ф. М. Достоевс­кий). И то, что на пути к этому русские неминуемо жер­твуют своими национальными интересами, уже никого не удивляет. Это не проявление слабости. Такова наша историческая миссия, таков путь русской идеи.

Наш путь — это привнесение в душу каждого ино­племенника духа любви ко всем людям на земле. Рус­ских всегда можно отличить по тому, что они спла­чивают вокруг себя другие народы, наш удел — стро­ительство империй, где каждое племя имеет равные права и возможности с русскими. Мы — идеалисты, равных которым нет в мире, мы — не от мира сего, мы все еще грезим и мечтаем об утраченном «золотом веке» человечества, когда оно жило счастливо единой семьей, и не было ни войн, ни раздоров. Отсюда и сказ­ки о нежданно свалившемся богатстве, и маниловские «прожекты», и обломовское миросозерцание. Русские бессознательно хранят в себе память о времени было­го единства всех людей (а не только его индоевропей­ской «составляющей») — вот наше коренное отличие от других народов. Но если мы правы, то все остальные народы, в которых национальное начало развито не­измеримо сильнее, моложе нас! У Ярослава Смелякова есть такие строки:

… Не оглядишь с дозорной башни международной широты, той, что вошла активно в наши национальные черты.

Нет, не слишком широко мы размахнулись. Всемир­ная отзывчивость предполагает знакомство и с самы­ми отдаленными, и с самыми древними народами.

Даже века забвения и целенаправленное искоре­нение древнейших (языческих) преданий и легенд не смогли уничтожить всех следов реального пребы­вания древних русов (венетов, ариев) в «тридевятых» царствах и «тридесятых» государствах. Заглянем, на­пример, в «Словарь русских имен». Среди употреб­лявшихся еще в недалеком прошлом имен есть и Адо­нис — финикийское божество природы, олицетворе­ние умирающей и воскресающей растительности, и Изида — египетская богиня плодородия, и Вакх — бог вина и веселия у древних греков, и Анувий — произ­водное от имени египетского божества Анубиса. От­куда у православных христиан такая привязанность к средиземноморским божествам? Далее: целый ряд рус­ских имен воспроизводит географические названия, лежащие вне пределов современной России — Ана­толий (полуостров Анатолия), Армений, Аттик (Атти­ка), Африкан, Британий, Вавила (Вавилон), Далматий (Далмация), Ерусалим, Индис, Ливаний, Ливий, Лидия, Македон (Македония), Нил, Нигер, Пальмира (город в Сирии), Троадий, Фивея (т.е. фиванка, Фивы — город в Греции и Египте). Неужели вся иноплеменная топо­нимика, и особенно африканская, произросла только на почве торговых связей? С какой стати, например, русскому человеку надо было называть сына по имени египетского Нила?

Современные историки и их интерпретаторы в сво­ем большинстве не задумываются над такими «мелоча­ми». Академический «взгляд» с трудом усматриваег росов только в IV веке нашей эры (росомоны Иордана), но даже и это выдается как акт послабления горе-патрио­там. В качестве типического отношения к «древностям русов» приведем мнение В. В. Кожинова, ведущего пуб­лициста журнала «Наш современник» в последние де­сятилетия XX века: «Уместно сказать здесь же о дикту­емом «патриотизмом» (уже совершенно «неразумным» и ущербным) поветрии, выражающемся в стремлении как можно более «удревнить» начало Руси… Полная не­разумность этих притязаний очевидна: бессмысленно пытаться «превознести» свой народ, свое государс­тво, свою историю «удлинением» их существования во времени…, «ценность» народа никак не зависит от общехронологической даты его формирования. Цен­ность эта определяется содержанием его собствен­ной истории, его собственного времени. И, наконец, как бы ни удлинять в глубь всеобщей хронологии дату рождения Руси, все равно эта дата будет на тысячеле­тие и даже на несколько тысячелетий более поздней, нежели даты рождения древней Эллады или Ирана, не говоря уже о Шумере или Египте» («История Руси и русского слова»). Итак, Кожинов считает, что попыт­ки установления более древней даты происхождения Руси продиктованы единственно желанием повысить «ценность» своего народа. Но настоящий исследова­тель в принципе не думает об этом, он ищет Истину. Зачем приписывать другим свои домыслы? Тем более, что сам Кожинов, выражаясь его собственным языком, своими историческими статьями желал несоразмерно повысить ценность народа хазар — главного против­ника Руси в VIII-X вв.

Впрочем, видимо чувствуя уязвимость (и полную безосновательность!) своей позиции, критик огово­рился, что рождение Руси можно «удревнить», но уж никак не далее времени рождения древней Эллады или Ирана плюс несколько тысячелетий. Какое время имел в виду Кожинов — одному Богу известно, но, по­хоже, уж никак не глубже «пресловутого» четвертого века новой эры… Да, не везет русскому человеку! То мо­нах Нестор «отрезал» всю языческую историю Руси, то большевики вычеркнули царский период, теперь вроде бы можно, наконец, заглянуть в более отдален­ные времена, но куда там: господин Кожинов вопиет: «Нельзя!» Причем, и обзывает еще всех ослушавшихся «неразумными» патриотами. А кстати, разве бывает ра­зумный патриотизм? Любовь к Родине, что ни говори, все-таки чувство, умом-разумом его не обнимешь. Быть разумным патриотом — значит держать нос «по ветру»: в наше время это значит, подобно В. В. Кожинову, под­держивать норманнскую теорию происхождения Руси и «раздувать» роль хазар. Вот и весь «академизм» кри­тика — сплошная разумность и нуль целых нуль деся­тых патриотизма.

Под впечатлением от речей такого рода «патрио­тов» мы «проспали» Т]роянскую войну. Александр Куш– нер гениально уловил какую-то недосказанность, неяс­ность в комментариях об этой войне. Погиб Патрокл, и «что-то рухнуло внутри» — это и есть всемирная от­зывчивость. Даже через три с лишним тысячи лет ее события находят свой отклик в России, и это служит еще одним доказательством в пользу того, что мы причастны к тем событиям…

Глава 25

КАК «ТРОЯНЦЫ» ВОЗВРАШДЛИСЬ НА РУССКУЮ РАВНИНУ?

Вновь странствуя в отеческом краю, сбирая память по мельчайшим крохам, я, русский человек, осознаю себя как современник всем эпохам.

С. Куняев

Распад Средиземноморской Руси, последовавший за Троянской войной, предопределил массовый исход части населения из Малой Азии. Возглавляли исход со­здатели этой Империи — ваны-венеты (анты). Их не­льзя прямо отождествлять с троянцами, областью их сосредоточения была соседняя с Т^юадой Пафлагония, но именно венеты, согласно «Илиаде», объединяли и вдохновляли союзников ТЈюи на защиту города. Да и античная традиция хранила предания о миграции из Трои венетов во главе с Антенором и троянцев, ве­домых Энеем. Путь этих групп переселенцев лежал в более западные районы Средиземноморья, соответс­твенно в Адриатику и Италию. Потомки Энея заложи­ли Рим, многие римские цари и императоры почитали Трою как священный город их предков. Часть троян­цев, освободившаяся от рабства, обосновалась на севе­ре Греции, в Эпире, где царствовал сын Приама Гелен. Женившись на Андромахе, он воспитал ее сыновей от Неоптолема. Это были единственные потомки рода