Новый Мир ( № 5 2009) - Новый Мир Новый Мир

Польско-русская война. Беседа Томаша Дятловицкого с профессором Янушем Тазбиром. — “Новая Польша”, Варшава, 2008, № 12.

Редкое и по выбору участников беседы, и по охвату тем интервью.

“— Кто первым начал не любить вторых — мы русских или они нас?

— Одновременно <…>”

Борис Пушкарев. Несостоявшаяся Россия. — “Посев”, 2008, № 12.

Рецензия на книгу Ивана Грибкова и Бронислава Каминского “Хозяин брянских лесов” (“Московский писатель”, 2008) — о т. н. “Локотской республике” — попытке самоуправления под немцами. Поразительные факты и цифры.

Дина Сабитова. Карлсон как пройденный этап. — “Что читать”, 2009, № 1.

Отличная статья о том, какие именно книги следует читать вслух младшим дошкольникам. Оказывается, многие мамы, стесняясь “малышовости”, отнимают у них именно то, что им нужно, и “перескакивают” сразу через пять ступенек, то есть через пять лет, перекармливают более “взрослой” литературой.

Тут же и представление составленной М. Ясновым детской стихотворной антологии “Я иду в школу” (СПб., 2009) с элегантной цитатой из стихов Н. Хрущевой:

Словно облака клочок —

Одуванчик,

Увидал его жучок:

“О! Диванчик!”

Александр Ткаченко. Ошибка Сальери, или О том, как рождается зависть и как с ней бороться. — “Фома”, 2009, № 3.

“Завидовать можно лишь тем, кого не любишь, к кому испытываешь пусть легкую, но все же неприязнь. А там, где есть любовь или хотя бы стремление к ней, зависти уже нет места”. На сайте “Фомы” этой статьи одного из лучших авторов журнала почему-то нет, а жаль.

Елена Фанайлова. [Говорят лауреаты “Знамени”.] — “Знамя”, 2009, № 3.

Наградили Е. Ф., в частности, за нашумевший “Балтийский дневник”.

“Я полагаю, что опыт Некрасова, как и опыт Маяковского с его открытым социальным и политическим языком (но вне идеологической ангажированности), становится актуальным для России двухтысячных с ее необуржуазным и одновременно посттоталитарным опытом. Этот опыт слишком серьезен, чтобы им пренебречь, сделать вид, что мы до сих пор существуем либо в мире либеральных и хаотических надежд девяностых, не оправдавших себя на нашей родине, либо в неоглобальном мире, либо в мире классической Европы, которой, как нам ни грустно, больше не существует, либо в универсальном азиатском мире, который тоже есть русская интеллектуальная утопия. Русским хорошо бы разобраться и со своими травмами последнего двадцатилетия, и со своим трагическим прошлым по крайней мере последнего столетия, и со своим антигуманным антирелигиозным постреволюционным опытом (нынешнее неоправославие мало что меняет в этой картине, скорее, ее путает)”.

Не правда ли, чем-то похоже на Генри Киссинджера? Вот только чем бы еще помочь этим русским , прямо не знаю, стихов-то я не пишу, за демократию не борюсь, все больше по дому.

“Для этой рефлексии можно и должно, как мне кажется, пользоваться очень простым и доступным языком, чем проще, тем лучше, примерно еще как зонги Бертольта Брехта <...> Фашизация европейского мира с начала двухтысячных не является секретом для европейских интеллектуалов и богемы. Фашизация русского мира до сих пор табу в широких русских артистических кругах. И это, полагаю, одна из причин того, почему поэтический цикл под названием „Балтийский дневник”, довольно простым языком рассказывающий о реальной встрече автора в аэропорту и в самолете с русскими фашистами (аналогичный случай по прочтении цикла рассказывала мне уважаемый автор старшего поколения, кинодраматург Наталья Рязанцева), а затем — с семьей маленького русского мента, употребляющего вполне фашистские методы в своей ежедневной работе, стал причиной истерических реакций в отношении автора и опубликовавшего его журнала „Знамя” в русском Интернете. У нас нет фашизма в его ежедневных бытовых проявлениях, как не было секса в Советском Союзе. Оставим в стороне нервические общественные реакции, русские фашисты реагируют на любое упоминание слова на букву Ф в Сети. Реакции литературного истеблишмента, литконсенсуса, не менее нервические, состоят, на мой взгляд, в неготовности признать новую реальность, которая не имеет отношения к удобной, сложившейся в уникальном постсоветском и постевропейском пространстве России модели литературы. Для меня лично возникает вопрос, который восходит к проблематике, волновавшей Дмитрия Александровича Пригова: поэт — лирическая трепетная лира, воспевающая аутические переживания персонажа (я бы сказала еще жестче: богемное ничтожество), или современный интеллектуал, конкурирующий с серьезными медиа и способный сформулировать и серьезные задачи человека в его индивидуальном переживании мира, и проблемы общества? Нравится нам это или нет, проблематика второй половины девятнадцатого века опять оказывается актуальной.

Текст „Балтийского дневника” не возникал из интеллектуальных соображений. Он физиологически, почти биологически начинается со слов, а вернее, зафиксированных ими ощущений: „Я ем водоросли, пью водоросли, за волосы пру недоросля”. Эту точку из всех известных мне читателей текста смогла обнаружить только вдова писателя Александра Гольдштейна Ирина, которая сейчас, после Сашиной смерти, начала писать выдающуюся экзистенциальную прозу, человеческая цена которой — утрата близкого человека. Из этой же точки безвозвратной утраты начинается корпус „Балтийского дневника”, обрастающий подробностями, которые человек вне личной трагедии вряд ли смог бы разглядеть и, не будучи профессиональным литератором, вряд ли смог бы их описать”.

Что ж, давайте вчитаемся в последний абзац еще раз. И еще раз... Хватит.

Михаил Холмогоров. Это же смертное дело. — “Мир Паустовского”, 2008, № 26.

“Драма казаковского почти десятилетнего молчания (речь о прозаике Юрии Казакове. — П. К. ) в том, что его истерзала страсть писать словами не теми, которые нашел автор, а теми, что нашли автора. Слово найденное, пусть даже и в муках, перестало удовлетворять: в нем обнаруживается конструкция, то есть авторское своеволие. Звуков фальшивых не было, Казаков органически был неспособен писать небрежно, но были звуки лишние — только чуткое и жестокое ухо автора могло различить их. Но — различало. И перо останавливалось”.

Составитель Павел Крючков

ИЗ ЛЕТОПИСИ “НОВОГО МИРА”

Май

15 лет назад — в № 5 за 1994 год напечатана “Одиссея” Евгения Федорова.

70 лет назад — в № 5 за 1939 год напечатана пьеса Леонида Леонова “Волк. (Бегство Сандукова)”.

SUMMARY

This issue publishes: the autobiographical novel by Natalya Himchenko “Five Childhoods and Three Youths”, the short stories by Natalya Klyucharyova “The Wooden Sun”, the short story by Nadezhda German “Chekhov — the Sex Symbol for the Flying Dutchwomen”, and also the short stories by Yuliya Viner from the cycle “The Place for Life”. The poetry section of this issue is made up of the new poems by Yury Kublanovsky, Irina Yermakova, Vladimir Aristov, Anna Arkatova and Igor Melamed.

The sections offerings are following:

Close and Distant: the essay by Aleksander Zorin “The Speck of Fate” about poet Dmitry Kedrin.

Time and Morals: the article by Sergey Berezhnoy “I, Avatar” on visual and esthetic evolution of computer games.

Essais: “Abuse: Field of Battle” — Boris Khersonsky about obscene words and their usage in modern Russian literature.

Literary Critique: “And You will be a New Man” — Irina Surat regards Pushkin’s lyric poetry as an evidence of his spiritual evolution.