Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— Выслуживается, — слышала Женька за спиной ее ядовитый шепоток.

— Гляди, она еще за Клемана замуж прыгнет, — посмеивалась Марсена. — Ишь, раскомандовалась!

Женька не отвечала и продолжала стоять на своем. Беранжера смотрела на происходящее, как на данность и покрикивала на прачек на пару с фехтовальщицей. Она тоже не имела права допустить плохой работы.

Однажды из самых лучших побуждений фехтовальщица вступилась за Бригитту, которую ударил Клеман, когда обнаружил в лохани с господским бельем ее сорочку, и вместо побоев предложила наказывать за нарушения более цивилизованно, то есть, вычетом из жалованья. Мишо тотчас одобрил эту идею, а прачки возмутились и стали смотреть на девушку как на врага, пробравшегося в их стан. Они были согласны на любые побои, но только не на потерю тех грошей, которые здесь зарабатывали, однако их просьбы оставить все по-старому ни к чему не привели, Мишо уже понял выгоду, похвалил фехтовальщицу и утвердил новую систему наказания.

— Я же хотела сделать вам лучше! — пыталась оправдаться перед возмущенными женщинами Женька.

— Да будь ты проклята со своим «лучше»! — разбушевалась Марсена.

Казалось, она готова была пристукнуть внезапно народившуюся реформаторшу своим утюгом, и прачек смягчило только то, что им подвезли обещанные де Сандом одеяла.

Деньги за постиранное белье собирал Клеман, выезжая по адресам под охраной Клода и Жиля, поэтому кассу развозчица с собой не возила. Даровые, которые Женька получала в богатых особняках, она делила пополам с возчиком. Пакетта подобного не делала, поэтому Тавье новую развозчицу полюбил и оберегал ее интересы, как свои. Это пригодилось ей, когда она покупала себе свечи и свое огниво, чтобы не просить его у Беранжеры и работать над рукописью по ночам. Тавье она сказала, что шьет себе одежду.

— Смотри, только дом не спали, — предупредил возчик, но никому, конечно, об этом не сказал.

Существовал в ее новой работе и еще один подводный камушек. Из тех домов, которые обслуживала прачечная Мишо, был особняк де Лавуа, где Женька могла нечаянно встретиться, как с Валери, так и с Клементиной. На ее счастье, она общалась только с кастеляншей или с управляющим, заходила с задней двери и перед этим низко опускала чепец. Один раз она чуть не столкнулась там с двоюродным братом Клементины и другом де Вернана Полем де Лавуа, но вовремя наклонила голову, когда выезжала со двора на своей тележке. Опасно было и на улице, где фехтовальщицу могли узнать, как друзья, так и враги, но девушка от своей новой должности не отказывалась, — она давала ей больше свободы, а что касалось опасности, то ходить по краю ей всегда нравилось.

Не склонная бросать слова на ветер, фехтовальщица всерьез решила взяться за прачечную и рассказала Мишо об идее желоба, который хорошо было бы протянуть от колодца к котлам и про насос, чтобы качать воду прямо из-под земли.

Мишо сначала продолжительно молчал и переглядывался с Клеманом, а потом спросил:

— Сама, что ль удумала?

— Сама.

— Клеман, а?

— Тут какой-то подвох, отец.

— Да какой подвох? Давайте, я сама съезжу к Форгерону! — предложила девушка.

— К какому Форгерону?

— Это кузнец, штуковины разные изобретает. Я думаю, он сможет соорудить такой насос.

Мишо еще немного подумал, потом кивнул и разрешил поехать к Форгерону. Женька, уже неплохо узнав город, нашла кузнеца все в том же дворе, где стояла его, значительно облегченная по сравнению с первоначальной моделью, летательная конструкция. Теперь конструкция имела вид того самого треугольника, который когда-то нарисовала на земле фехтовальщица, а сам конструктор в позе роденовского мыслителя сидел перед ней на чурбаке. Рядом лежал его пес Брут. Увидев девушку, Брут завилял хвостом, а задумчивый Грегуар даже не шевельнулся.

Женька выпрыгнула из тележки, велела Тавье подождать и, пройдя за ворота, подошла к аппарату. Потрогав конструкцию руками, она сказала:

— Полотно провисает… Это плохо.

— Ткань дурная, я каждый день подтягиваю, — ответил изобретатель девушке так, будто они каждый день беседуют об этом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Может быть, проклеить чем-нибудь?

— Может быть.

— И кресло надо убрать.

— А где сидеть?

— Не надо сидеть, нужно лететь. Вот отсюда должен идти поддерживающий шнур. Его нужно закрепить на поясе… А здесь, впереди сделайте легкий поручень… Как это объяснить?..

Форгерон молча подал девушке веточку дерева, которую теребил в руках. Она улыбнулась и, как в прошлый раз, стала чертить ею по земле. Поверхность была мокрой, и чертеж получился довольно четким.

— Вот так, — сказала она. — И еще нужно равновесие. У тебя, по-моему, передняя часть тяжеловата, а это верное пике.

— Что?

— Врежешься носом в землю, говорю. Что ты так смотришь?

— Вы кто, сударыня?

— Я развозчица из прачечной Мишо.

— Тогда такие мысли не должны быть в вашей голове.

— А это и не мои мысли, — не стала присваивать себе идею будущего дельтапланеризма Женька. — Я только предаю их тебе.

— Зачем?

— Вижу, что ты для этого подходишь.

— А та, другая? Которая советовала мне изменить форму?

— Та другая — это другая. Помалкивай об этом, а то у тебя ничего не получится. Теперь о том, зачем я приехала.

Девушка рассказала о своих замыслах. Выслушав ее, Грегуар согласился, что идея вполне осуществима, и они поехали к Мишо. Там прямо перед носом хозяина и его недоверчивого сына он нарисовал чертеж. Вместе с ним лихо водила пером по бумаге и фехтовальщица, что повергло хозяина в новое безмолвное изумление. Кузнец предложил еще сделать новые котлы с трубами, ведущими прямо в лохани, чтобы не переливать ее ведрами. Мишо озадаченно посмотрел на рисунок, потом на сына и спросил:

— Что теперь скажешь, Клеман?

— Нужно будет останавливать прачечную.

— На неделю, не больше, — пообещал Грегуар. — Котлы можно сделать отдельно.

— Это неглупо, но что это даст?

— Работа ускорится, сударь, — сказал фехтовальщица. — Вы сможете взять на себя еще несколько домов.

Мишо поворочался в кресле, поскреб затылок и снова посмотрел на сына.

— Посчитай все это, Клеман, — велел он. — Через три дня я должен видеть эти расчеты, а ты, прыткая, ступай, теперь мы без тебя разберемся.

Новость о возможных переменах прачки приняли настороженно.

— Зачем это все надо? И так было сподручно.

— А теперь будет легче и быстрее! Воду из колодца можно накачать, а не носить, а подогретую сразу из котлов в лохань пустить! Я попрошу, и Грегуар еще какую-нибудь вертушку придумает, чтобы руками не стирать!

— Как «руками не стирать»? — поразилась даже Беранжера. — А куда ж все тогда? На улицу?

— Не… не знаю, — неуверенно сказала отчаянная реформаторша, забывшая в угаре своей деятельности об этой обратной стороне прогресса. — Можно рабочий день сократить и субботу для отдыха освободить.

— Так тебе это и позволят!

Но Женька не теряла надежды, хотя воевала на заведомо невыгодных позициях. Она понимала, что вступила в поединок не столько с Мишо, сколько с самим ходом мировой истории, но ее это не смущало, — она существовала в реалиях особенного сюжета и, кроме того, сражаться с превосходящими силами противника было в традициях всех романтиков.

Превосходящие силы

Де Санда, как и предсказывал Лабрю, конечно, не остановила беременность фехтовальщицы. Невзирая на то, что это был ребенок его главного соперника, он продолжал планировать отъезд в Италию. Женька пыталась говорить о затеянных преобразованиях в прачечной и даже летательном аппарате Форгерона, но Даниэль раздражался еще больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Прачки когда-нибудь тебя побьют, а этот сумасшедший кузнец разобьется! — кричал он, не обращая внимания на публику окраинного кабачка, куда привез девушку для встречи. — Нарисовала там что-то невнятное на мокром песке!.. Тебе мало шпаги? Ты уже хочешь убивать росчерком пера, как того бакалейщика?