Мерзость - Дэн Симмонс

Признаюсь, что я наблюдал за доктором Пасангом, когда тот поднял оторванную голову Лакры Йишея, поднес к своему лицу и стал поворачивать под лучом фонаря, словно рассматривая редкий кристалл. Вся левая часть лица Лакры отсутствовала, как будто сорванная громадной когтистой лапой. В глубине разбитого черепа виднелось что-то серое и блестящее.

Я снова отвернулся, борясь с приступом тошноты, а доктор положил голову на стол и перевернул на правую половину изуродованного лица Лакры. Потом взял тонкую, но устрашающего вида пилу. От звука вгрызающегося в череп металла мне хотелось зажать ладонями уши, но я сдержался. Через минуту опять послышалось звяканье металла о металл, а когда я оглянулся, Пасанг уже отложил голову Лакры и исследовал изуродованный труп Норбу Чеди.

«Господи Иисусе, — подумал я. — Неужели это действительно необходимо? Неужели нельзя просто похоронить бедняг?»

Пасанг надел длинные резиновые перчатки, которые носил с собой в рюкзаке, но руки у него были по локоть в крови.

Внезапно я заметил справа от себя какое-то движение и услышал шелестящие звуки. Я вскинул ракетницу и едва не нажал на спусковой крючок, но успел сообразить, что тишину нарушили Реджи, Жан-Клод и Наванг Бура. Низко пригибаясь, они быстро следовали за Диконом. Когда они оказались внутри сангха, Ричард молча указал каждому его место у каменной стены. У сахибов в руках по-прежнему были сигнальные пистолеты Вери. Наванг Бура заткнул нож за свой широкий пояс и держал топорик для мяса, подобранный где-то в разоренном базовом лагере.

— Нашли что-нибудь? — прошептал я.

— Двенадцать трупов, как и говорил Наванг Бура, — прошипел Жан-Клод со своего поста напротив проема в стене сангха, который служил входом в медицинскую палатку.

— А те двое на равнине? — тоже шепотом спросил я.

— Оба мертвы. Головы разбиты, сердца вырваны, — ответил Дикон.

— Кто ходил их проверить?

— Я.

Сколько же мужества нужно иметь, чтобы пройти — даже в сумерках и в тумане — несколько сотен метров по открытой местности до того места, где на равнине лежали два тела! Мне казалось, что я бы так не смог. Потом я понял, что во время войны Дикон, вне всякого сомнения, не одну сотню раз точно так же подставлял себя под вражеский огонь — или даже хуже.

— Вы знаете их имена, кроме Анга Чири и Лакры Йишея? — Я заставил себя задать этот вопрос.

Не ответив мне, Дикон шепотом обратился к тем, кто сидел на корточках по периметру сангха.

— Смотрите внимательнее. Попытайтесь использовать боковое зрение — оно лучше распознает слабые движения. — Потом он повернулся к Пасангу. — Кстати, скоро вы закончите и выключите этот проклятый фонарь?

Пасанг кивнул, опустил последний кусочек металла в белый лоток и потушил фонарь. От облегчения, что мы перестали быть заметной мишенью — или едой? — я громко вздохнул.

Реджи подползла ко мне вдоль северной стены из камней и зашептала:

— Мы опознали всех, Джейк. Это было нелегко. Кроме Анга Чири и Лакры Йишея, погибли Нийма Тсеринг, Намгья Шерпа, Учунг Шерпа, Чунби Шерпа, Да Аннулу, Черинг Лхамо — тот молодой буддистский послушник, вы должны его помнить…

Я вспомнил нашего худого, вечно улыбающегося «тигра», который столько времени провел в беседах со священниками в монастыре Ронгбук.

— …а также Килу Темба, Анг Черинг и Анг Нийма. Последние двое — это те, которые побежали на север, на ту сторону ручья.

— Братья Анг? — прошептал я.

Было достаточно светло, и я увидел, что Реджи покачала головой.

— «Анг» — это уменьшительное имя, Джейк. Означает «маленький и любимый». Анг Черинг означает «любимый Долгая Жизнь». Анг Нийма означает «любимый родившийся в воскресенье».

Пристыженный и расстроенный, я смог лишь покачать головой. Я даже не понимал имен этих людей. Для меня они были носильщиками — средством для достижения наших, то есть Дикона, Же-Ка и моих, целей — и я удосужился выучить лишь несколько слов из их языка, и то в основном команды.

Я поклялся, что если выйду живым из этой переделки, то обязательно исправлюсь.

Тем временем Дикон снял анорак «Шеклтон» и накинул на себя и Пасанга, словно плащ-палатку. Потом включились шахтерские фонари, и через складки импровизированной палатки я увидел, что они рассматривают какие-то маленькие предметы из тусклого металла — три штуки — в металлическом лотке операционного стола.

— Пули, — сказал Пасанг достаточно громко, чтобы его услышали все. — Извлечены из каждого трупа. У Анг Чири пуля прошла через сердце — само сердце у него отсутствовало, как вы помните — и застряла в позвоночнике. От удара она деформировалась, но я думаю, что вы ее узнаете, мистер Дикон. Она похожа на вот эту, которая застряла в мозгу Лакры Йишея, не пройдя через твердую кость и не деформировавшись.

— Патроны «парабеллума» калибра 9 миллиметров, — прошептал Дикон, взяв пулю побольше. — На войне я видел много таких пуль, извлеченных из английских парней.

— Я тоже, — кивнул Пасанг.

Я вспомнил, что во время войны доктор учился и работал интерном в британских госпиталях.

— Такими пулями обычно стреляли из немецкого пистолета «люгер», — сказал Дикон. — С семизарядным магазином. Иногда, ближе к концу войны, девятимиллиметровыми патронами заряжали «Люгер Р.17», нечто вроде пистолета-пулемета с тридцатидвухзарядным магазином и более длинным стволом.

— Но мы не слышали никаких выстрелов, — свистящим шепотом возразил Жан-Клод. Он сидел на корточках с ракетницей в руке и пристально вглядывался в клубящуюся тьму своего сектора обзора. Головы он не повернул.

— При том направлении ветра, — сказал Дикон, — и снегопаде… В горах довольно странная акустика.

— Прошлой ночью в пятом лагере мы слышали, как кричал Лобсанг Шерпа, — прошептала Реджи. — Несмотря на сильные порывы ветра.

— Который дул от пятого лагеря как раз в нашем направлении, вверх по склону горы, — шепотом ответил ей Дикон. — С учетом всех этих ледяных пирамид и «паломников» между базовым лагерем и вторым и третьим лагерями, западного и северо-западного ветра вчера вечером, я не удивлюсь, что никто не слышал ни единого выстрела, даже шерпы из второго лагеря.

— Значит, мы ищем йети с немецкими «люгерами»? — спросил я, пытаясь немного поднять общее настроение. Или хотя бы подбодрить себя.

Никто мне не ответил.

Под прикрытием анорака Пасанг поднял последнюю из трех пуль, извлеченных из трупов.

— А вот эта странная. Не деформировалась, но я не могу ее идентифицировать. Не девятимиллиметровая.

— Восемь миллиметров, — прошептал Дикон. — Часто использовалась австрийцами и венграми в пистолетах, сконструированных до войны Карелом Крнкой и Джорджем Ротом. Самым распространенным пистолетом — сначала он стоял на вооружении австро-венгерской кавалерии, а затем его выпускали немцы для пехотных офицеров — был «Рот-Штайр М1907», полуавтоматический пистолет тысяча девятьсот седьмого года выпуска. Однажды в траншее его приставили к моей голове, но боек ударил по пустой камере магазина.

— Сколько у него патронов в магазине? — не удержался я.

— Десять, — ответил Дикон. Он выключил маленькую лампу, снова натянул куртку на голову, жестом предложил всем нам подойти поближе и прошептал: — Хотел бы я, чтобы мы имели дело с йети, но это не так. Мы должны предполагать, что столкнулись с несколькими профессиональными убийцами, и, вне всякого сомнения, людьми — возможно, это те самые семь человек, которых издалека видел Наванг Бура, — причем некоторые из них вооружены полуавтоматическими пистолетами и, возможно, даже автоматическим оружием.

— Пулеметы? — растерянно спросил я.

— Пистолеты-пулеметы, — поправил Дикон. — Мы не знаем. Но нет никаких сомнений, что мы должны как можно быстрее вернуться в третий лагерь — на тот случай, если эти чудовища в человеческом обличье попытаются добраться до остальных шерпов.

— Но раны на наших «тиграх»… — прошептала Реджи. — Отрубленные конечности, растерзанные палатки, отрезанные головы, вырванные сердца…

— Скорее всего, это сделано холодным оружием и специальными инструментами — например, часть увечий, которые мы видели, могли быть нанесены очень острыми граблями, — шепотом ответил Пасанг. — Они изуродовали и осквернили трупы, чтобы наполнить страхом сердца наших шерпов.

— Это наполняет страхом мое сердце, — прошептал Жан-Клод, но на его губах играла слабая улыбка.

«Как, черт возьми, он может улыбаться?» — удивился я.

— Мы не будем идти в связке, — сказал Дикон и посмотрел каждому в глаза, — но цепочкой по одному и как можно тише, на расстоянии вытянутой руки от идущего впереди, чтобы можно было при необходимости коснуться рукой плеча. Те, у кого есть ракетницы Вери, держат их в руке заряженными и кладут запасные патроны во внешние карманы, откуда их можно быстро достать.