Драконья алчность, или Дело Алмазного Фонда - Евгений Малинин

– Ты когда-нибудь задумывался над причинами своих несчастий, Сю? Ведь ты же не можешь назвать свою жизнь… безоблачной?

Поганец пожал плечами:

– А у кого она безоблачна?! Или в твоей жизни было мало… облаков, туч, гроз?! Этот мир никому не обеспечивает «безоблачной» жизни!

– Ты прав, Сю, этот мир не обеспечивает «безоблачной» жизни, – неожиданно согласился Фун Ку-цзы, – Но он устроен таким образом, чтобы человек мог… бесконечно совершенствоваться!.. А бесконечное совершенствование человека возможно только в постоянном и вечно незавершенном процессе учения и воспитания…

– Да, может быть, я не хочу совершенствоваться! – возмущенно воскликнул Поганец, – Может быть, вместо того, чтобы вечно учиться и воспитываться, я хочу… просто жить! Жить и наслаждаться жизнью!!

Фун Ку-цзы молчал, с легкой улыбкой на губах рассматривая вскочившего на ноги малыша. Только когда тот, немного успокоившись, снова уселся на свое место, старик негромко проговорил:

– Каждый, кто задумывается о своем предназначении в этой жизни, рано или поздно понимает, что предназначение это заключается в личном совершенствовании. А совершенствование достигается только неустанным кэ цзи – превозмоганием себя. Это и есть Дао человека, путь в котором он духовно мужает, очеловечивает сам себя. Притом делает это непременно в объщении с другими людьми. Никто не требует от тебя, Сю, чтобы ты отказывался от влечений своего сердца, но следовать им надо, не нарушая правил…

– Да!.. – не слишком уверенно усмехнулся Поганец, – И кто же эти правила установил?!

– Природа… – просто ответил Фун Ку-цзы, – Именно она всегда стремиться к подвижному равновесию внутреннего и внешнего, воспитания и непосредственности, свободы и закона…

– Добра и Зла… – негромко добавил синсин.

Фун Ку-цзы посмотрел на Гварду и кивнул:

– Добра и Зла…

– Все, что ты говоришь, правильно, учитель, и мне это близко, – задумчиво проговорил я, – Но много ли людей в Поднебесной, следуют этому… учению? Разве большинство не поддержало бы в вашем споре Поганца?!

– Вот именно!.. – тут же ощерился Поганец в довольной улыбке, – Уверен, что девять из десяти скажут, что мое отношение к жизни совершенно правильно!

Однако старик не стал возражать малышу. Вместо этого он посмотрел на меня долгим взглядом и с некоторой горечью произнес:

– Истина не перестает быть истиной, даже если большинство ее не видят, не приемлют. Мне казалось, ты это понимаешь.

И после этих слов он, словно бы потеряв интерес к разговору, улыбнулся:

– Но я затеял спор, а нам пора отдыхать!.. Завтра нас снова ожидает дорога.

Поганец хмыкнул и, выплеснув остатки чая из своей чашки на землю, поднялся, чтобы спрятать освободившуюся посуду в мешок. Закончив уборку, Поганец улегся рядом с синсином, и вскорости их дыхание стало ровным, размеренным. Фун Ку-цзы, вызвавшийся дежурить первым, сидел неподвижно, задумчиво глядя в огонь, а я никак не мог заснуть. Мне не давал покоя вопрос, зачем старик затеял этот, в общем-то, ненужный спор? Наконец я не выдержал и шепотом спросил:

– Учитель, мне кажется, ты напрасно пытаешься… образовать Поганца. Он такой, какой есть и вряд ли станет другим…

Фун Ку-цзы долго молчал, а затем, так же шепотом, ответил:

– Я вижу, что у него появилась привязанность… Похоже, он всерьез считает тебя своим учителем, потому я и обратил внимание на ваше столь различное мировоззрение. Ведь Сю очень умен, вот только…

Тут он оборвал сам себя и, повернув лицо в мою сторону, так что я заметил его блеснувшие глаза, с некоторой хитринкой в голосе спросил:

– Ты заметил, насколько его раздражает твой альтруизм… твое бескорыстие?

Тут я несколько растерялся, поскольку никогда не считал себя ни альтруистом, ни бескорыстным человеком, но Фун Ку-цзы не заметил моей растерянности.

– Для Сю Чжи это настолько необычно, что он никак не может понять твоего поведения и от того… тревожится… Он начал сомневаться в себе, в правильности своего жизненного кредо. Тем более, что твое бескорыстие очень часто приносит тебе… выгоду! Неужели ты этого не видишь?!

– Нет, не вижу… – тихо протянул я, – О каких сомнениях Поганца можно говорить, когда он отстаивает свою точку зрения буквально с пеной у рта!..

Старик чуть усмехнулся и покачал головой.

– В том то и дело, что «отстаивает с пеной у рта», раньше он просто поиздевался бы над твоим поведением, обокрал бы тебя и был таков. А он идет за тобой, смотрит, как ты себя ведешь и… бесится. Поверь, что он начал сомневаться, и мне кажется, что знакомство с тобой может в корне изменить его жизненную позицию…

Фун Ку-цзы снова перевел взгляд на огонь и проговорил, явно обращаясь к самому себе:

– Не поговорить с человеком, который достоин разговора, – значит потерять человека. Говорить с человеком, который разговора недостоин, – значит потерять слова. Мудрый не теряет ни людей, ни слов.

Я лежал и думал над последними словами мудреца, думал долго, но как-то расслабленно и незаметно для самого себя мои размышления перешли в… сон.

Глава 11

Погоня – это самое большое приключение в путешествии,

Путешествие – это самое большое приключение в жизни,

Жизнь – это самое большое приключение…

Но мало кому нравятся приключения, случающиеся с ним самим.

Свирепый, безжалостный толчок выбросил меня из сна в абсолютную темноту ночи, чуть подсвеченную звездным мерцанием. Я вскинулся с примятой травы, пытаясь лихорадочно сообразить, что произошло, и практически сразу мне стало ясно, что до моего спящего тела докатилась волна мощного возмущения магического фона! Где-то, довольно далеко от нашей стоянки, произошло… великое колдовство.

– Что случилось?! – раздался рядом со мной встревоженный шепот дежурившего Поганца, но моя поднятая ладонь заставила его умолкнуть. Затем, поднявшись на ноги, я определил направление движения затухающей магической волны, нашептал заклинание «Дальнего Взгляда» и… увидел.

У вычищенного мной колодца на краю сторожевой деревеньки на высоте двух метров металось оранжевое магическое пламя. В его пляшущем, неверном свете стоял один из великанов Чи, показанных мне Землей на сожженной поляне, а позади него метались и перетявкивались десятка два крупных рыжих лисиц. Перед великаном, прямо на голой земле лежали крестьяне. Они были совершенно неподвижны, и мне на секунду показалось, что они… мертвы. Однако шестирукий Чи говорил, обращаясь именно к ним:

– … точно знает, что через вашу деревню прошел чужой человек. Я послан для того, чтобы узнать, кто это был, куда он направился и, самое главное, почему вы его пропустили?! Кроме того, вы должны сообщить мне, что случилось со слугой Цзя Шуна, рыбой-черепахой Беюй. Она вот уже почти сутки не отзывается на зов. Если вы честно и правдиво расскажите мне все, я помилую вас, но бойтесь что-либо скрывать или говорить неправду!.. Итак, кто может ответить на мои вопросы?!