Великолепие шелка - Эллен Марш

– Держу пари, что вам станет значительно легче, когда вы окажетесь наконец дома, – произнес Тилер с грубоватой сердечностью. – В такие времена, как эти, лучше всего находиться в кругу семьи.

– Думаю, что вы правы, – согласилась Чина, слегка удивившись тому, что она вовсе не прочь вернуться в «Царево колесо», в объятия своей матери.

– Чина, ты не могла бы на минуту задержаться перед уходом? Мы бы обсудили кое-что, если ты не возражаешь?

Девушка, несколько встревожившись, повернула голову и увидела Джулию Клэйтон, успевшую уже к ним присоединиться. Потом, глубоко вздохнув, спросила озабоченно:

– О чем речь?

Джулия перевела взгляд на капитана Крю.

– Тилер, не будешь ли ты так любезен оставить нас вдвоем?

Он молча поклонился и с видимым облегчением покинул дам.

– Это касается Джем, – начала Джулия, когда женщины остались одни.

Глаза Чины расширились, потому что она ожидала всего что угодно от этой странной, непредсказуемой особы, но только не этого.

– Джем? Ты хочешь поговорить со мной о Джем?

– Ну да, разумеется. Между прочим, я ведь заботилась о ней какое-то время. – Джулия слегка наклонила голову. – Разве ты не знала?

– Может быть, я и знала, да забыла. Так что там с Джем?

– Хочу напомнить, что тебе вскоре придется решать, что с ней делать. Этан говорил мне, что твоя мать была против того, чтобы Джем жила на плантации вместе с вами, но и в коралловый дом ее не вернешь.

– Не беспокойся, Джулия, я придумаю что-нибудь, – пообещала Чина торопливо.

– Она может остаться со мной и Тилером, пока ты не уладишь все, – предложила Джулия.

– Спасибо, Джулия, но я полагаю, что и сама смогу присмотреть за ней.

Подбородок Чины чуть заметно приподнялся, пока она говорила, и, видя это, Джулия ощутила легкое раздражение и подумала в недоумении, каким образом удавалось Этану выносить это ужасное, невыносимое уорриковское высокомерие.

– Если уж быть с тобой честной, Чина, – продолжала она, – то я очень привязалась к этому ребенку. Если бы ты не возражала и доверила Джем мне, я была бы просто счастлива заботиться о ней и дальше. Кстати, сейчас она находится у Жака Пиаже. Такой милый человек! И отлично ладит с детьми, хотя лет ему уже немало. Тебе не о чем беспокоиться, Чина, клянусь тебе. У Тилера в доме много места, и то, что с нами будет ребенок, никому не покажется странным, потому что мы скоро собираемся пожениться.

– О, Джулия, это прекрасно! – сказала Чина, на самом деле чувствуя то, что она говорит. «Хоть кто-то из тех, кого я знаю, нашел в конце концов свое счастье», – подумала она с горечью.

– Это Джем я должна благодарить за то, что мы с Тилером теперь вместе, – призналась Джулия с веселым смешком: испытанное ею облегчение после слов Чины весьма опрометчиво развязало ей язык. – Ты не поверишь, я была настолько испорчена, что, забрав ребенка к себе, в тот же вечер послала Этану письмо, в котором говорила, что ребенок болен и что он должен немедленно прийти и навестить его. Разумеется, это был полнейший обман, и когда он приехал и нашел Джем играющей, улыбающейся и попивающей молочко с обычным своим распрекрасным аппетитом, то впал в неистовый гнев...

Приняв молчание Чины за проявление внимания к ее рассказу, она продолжала тараторить дальше с беспечной легкостью, как человек, который избавился наконец от небольшого, но весьма досадного груза.

– Конечно, с моей стороны это было весьма дурно обманывать его таким образом, но я просто хотела его видеть. По-видимому, тебе трудно понять, но, как ты уже слышала от меня, я женщина с определенными потребностями, а Этан.

– Понимаю, – прошептала Чина. Джулия рассмеялась как-то смущенно.

– Он не сказал мне ни слова, а просто посмотрел на меня так, как будто перед ним полнейшая идиота, и вышел из комнаты. Я поняла, что это конец всему, и так бы, наверное, и случилось, если бы он не встретился с Тилером в одном прибрежном кабаке. Тилер в это время пил и с большим интересом узнал, что я нахожусь дома одна. Когда он постучал, я разрешила ему войти, думая, что это вернулся Этан.

Таким вот образом все и получилось. Я имею в виду, что мы полюбили друг друга.

Внезапно она остановилась и посмотрела на Чину обеспокоенным взглядом.

– Что-нибудь не так, дорогая? У тебя снова заболела голова?

– Ничего страшного, Джулия, – быстро ответила Чина. – Я обещаю, что подумаю о том, что ты сказала. Ну а теперь, если не возражаешь, я пойду позабочусь о своих вещах. Прости меня.

Когда она шла по накренившейся палубе, у нее внезапно начали подкашиваться ноги, но не потому, что «Орион», подгоняемый попутным ветром, шел под всеми парусами: просто все вокруг нее – и горячая палуба, и скрипучая мачта, и длинная тень, отбрасываемая стеной каюты, – поплыло перед ее затуманенным слезами взором. Она шла почти вслепую и чувствовала на себе страшную тяжесть вины за то, что так несправедливо судила об Этане.

Десять минут спустя по приказу капитана Крю на «Орионе» были спущены паруса, и корабль развернулся носом к ветру. Неподалеку от клипера маневрировал «Темпус», пристраиваясь параллельно его курсу. Когда лодка приблизилась к «Ориону», Филиппа, перегнувшись через перила, закричала громко:

– Посмотри, Чина, там Дэймон!.. А вот и мама!

Она махала руками, кричала и прыгала так энергично, что едва не вывалилась из рук державшего ее матроса.

Мальвина, услышав радостные вопли своей младшей дочери, заглушавшие шум ветра и воды и хлопанье парусов «Ориона», подняла руку и замахала в ответ. Чина была поражена, увидев ее бледное лицо, со впалыми щеками. Ее мать за это время безмерно состарилась, и причина этому, хотя и не очевидная, заключалась в ее душе: Мальвина, столкнувшись с реальной угрозой потерять троих из четырех своих детей, – Чину, Брэндона и Филиппу, оказавшихся в преступных руках какого-то кровожадного злодея, – вдруг ощутила в себе материнские чувства, о которых до этого не подозревала и которые обрекли ее на страшные муки.

Ужасные ночи ожидания привели к тому, что она похудела и осунулась, ее густые каштановые волосы растрепались, и в них появились пряди седых волос. Слезы сверкали в ее обычно холодных карих глазах, когда Чина вступила в лодку и мать и дочь смогли посмотреть друг другу в лицо. Какое-то мгновение ни одна из них не решалась двинуться или произнести хоть слово, пока наконец Мальвина – с коротким счастливым криком – не бросилась на шею дочери, и Чина почувствовала в объятиях матери, как мертвящее кольцо тоски, сковывавшее ее сердце, начало разжиматься, а из глаз ее брызнули целительные слезы.

Глава 23

Личных вещей у Дарвина Стэпкайна оказалось на удивление мало, и Чина, не пробыв и часа в его коттедже, успела их все рассортировать. Их следовало отослать тетушке Дарвина, проживавшей в Честере. Хотя скорее всего они вряд ли могли понадобиться пожилой даме, Чина не могла придумать, как по-другому распорядиться ими. Раз миссис Помфри – последняя из здравствующих ныне родственников Дарвина, то ей и должны по праву принадлежать эти вещи.