Линкольн - Карл Сэндберг

В начале апреля Грант приехал в Вашингтон и назначил Фила Шеридана, которому тогда было тридцать три года, командующим всеми кавалерийскими соединениями армии на Потомаке. Холодный и осторожный, Шеридан отказывался рассказать, каким путем он собирался разбить южан. Галлек привел его к Стентону. При этой встрече любезностей не расточали. Затем Галлек привел Шеридана в Белый дом. Линкольн протянул Шеридану обе руки, высказал уверенность, что Шеридан оправдает надежды Гранта, и добавил, что, по его мнению, кавалерия армии на Потомаке сделала далеко не все, что могла бы.

Как боец, руководивший частями против превосходящих сил противника, Шеридан показал себя неистовым и упорным в боях под Мерфрисборо, Чикамогой и Чатанугой. Тем не менее в Вашингтоне Гранту довелось слышать сомнения в воинских способностях Шеридана.

В последних числах марта Грант и Роулинс обосновали штаб главнокомандующего в Калперер-Корт-Хауз, в районе расположения армии на Потомаке. К ним стали поступать ежедневные донесения и рапорты из частей, занимавших фронт от Атлантики до Рио Гранде длиною в 1 200 миль, — 21 корпус со списочным составом в 800 тысяч человек, из которых 533 тысячи были в строю. Вскоре должен был настать день, когда эти армии двинутся вперед: Батлер вверх по реке Джеймс; Грант и Мид через Рапидан; Сигел вверх по Шенандоа; Аверел по Западной Виргинии; Шерман и Томпсон дальше, за Чатанугу, и Банкс вверх по реке Рэд по направлению к Техасу.

До сих пор армии действовали вразброд, по выражению Гранта, «как упряжка артачащихся коней, ни разу не тянувших по двое сразу». Он объяснил Линкольну, что всем армиям предстояло начать наносить удары по армиям противника, по железным дорогам, по складам снабжения «до тех пор, пока в силу естественных потерь, если не по другим причинам, от войск южан ничего не останется». Войска Гранта и Мида на востоке, Шермана и Томаса на западе превратятся в гигантские клещи, которые сокрушат врага. В этом заключалась стратегия Гранта.

«Это напомнило президенту, — записал Хэй в своем дневнике, — что он уже давно и неоднократно предлагал Бюэллу, Хукеру и другим свой план (который столь же часто отвергался) единовременного наступления всех армий фронта, с тем чтобы использовать численное превосходство северян».

Грант намерен был нанести сильный удар в Виргинии, чтобы Ли не смог ничем помочь Джонстону в Джорджии. Шерману предстояло мощным ударом в Джорджии приковать все войска Джонстона, чтобы он не мог перебросить ни одного солдата в Виргинию. На этом плане базировались все их надежды на победу. Галлек из Вашингтона передавал приказы Гранта командирам разбросанных частей. Однако Бэрнсайд получал приказы непосредственно от Гранта.

Корпус Бэрнсайда комплектовался в Аннаполисе. В части, состоявшие из ветеранов сражений при Роанока, на полуострове, при Антьетаме, Фредериксберге, Чанселорвилле и Ноксвилле, вливались пополнения из только что мобилизованных новобранцев и негритянских полков. Стоя на балконе отеля Виларда, президент принимал парад корпуса. Черные солдаты громкими криками приветствовали президента, они улыбались, подбрасывали в воздух фуражки — ведь перед ними был человек, подписавший официальное объявление об освобождении негров. Разразился ливень, и солдаты промокли до нитки. Сопровождавшие Линкольна настаивали на том, чтобы Линкольн ушел с балкона.

«Если они это могут выдержать, то, пожалуй, и я смогу», — ответил президент. И он стоял на балконе до тех пор, пока по Пенсильвания-авеню не прошли все части со своими опаленными порохом и пробитыми пулями знаменами.

Линкольн заявил, что он не хочет вдаваться в планы Гранта. К нему приставали «мудрецы-стратеги с уличных перекрестков». И у него выработался определенный стандарт ответа. Чикагский «Джорнэл» описал один диалог:

«Посетитель. Когда армия будет, наконец, наступать?

Линкольн. Спросите генерала Гранта.

Посетитель. Генерал Грант мне ничего об этом не скажет.

Линкольн. И мне он ничего не скажет».

6. Выставит ли партия снова кандидатуру Линкольна?

Лидер республиканцев в конгрессе Тад Стивенс неумолимо проводил кампанию под лозунгом: «Никакой пощады южанам!»; передовицы газет и уличные стратеги на Севере все чаще говорили о дне, когда Джефферсон Дэвис и другие руководители бунтовщиков будут повешены или расстреляны. Предполагались массовые казни.

В конгрессе возобладал тон уверенности в том, что США могут выдержать и долгую войну, что на Севере поднимается держава мирового значения, гигант промышленности и торговли. В то же время иа Юге все больше преобладало мужество отчаяния — результат ужасающей перспективы разгрома конфедерации, гибели прежнего Юга, обнищания правящего класса. Дух южан поддерживала единственная надежда, что северяне — сторонники заключения мира так подорвут положение правительства Линкольна, что оно вынуждено будет отказаться от продолжения войны.

Одной из главных задач Линкольна было противодействовать и разрушать эти надежды южан. По этой причине он никак не мог допустить ни разрыва с конгрессом, ни даже открытого расхождения в мнениях. Обоснованные советы, анализ проблем, запросы, а не придирки фигурировали в его посланиях, печатавшихся на страницах «Конгрешнл глоуб» под стандартным заглавием «Мистер Николаи, личный секретарь президента США, получил от него послание в письменной форме».

Тем не менее уже в начале 1864 года корреспондент детройтской «Фри пресс» в Вашингтоне сообщил, что «невозможно назвать ни одного сенатора, который положительно отнесся бы к повторному выдвижению кандидатуры Линкольна в президенты». Печать республиканской партии обходила эту тему полным молчанием.

В палате представителей все же один конгрессмен оставался верным Линкольну. Редактор из Пенсильвании, гостивший в Вашингтоне, как-то обратился с просьбой к Тадеусу Стивенсу:

— Познакомьте меня хотя бы с одним членом конгресса, который положительно относится к повторному выдвижению мистера Линкольна.

Стивенс привел редактора к Айзаку Арнолду и сказал:

— Этот человек хочет познакомиться с конгрессменом-линкольнцем. Вы — единственный, которого я знаю. Будьте знакомы.

— Благодарю вас, — сказал Арнолд, — я знаю многих линкольнцев и готов ввести вашего друга в эту группу, но хотел бы, чтобы вы, мистер Стивенс, пошли с нами.

Противоречивые мотивы Стивенса и некоторых его коллег ясно проступают в письме, которое Стивенс послал задушевному своему другу Дж. Макферсону: «Как мало сведущ наш президент в законах войны и правах наций! Но что прикажете делать? В интимном кругу осуждать, а публично аплодировать?»