Институт экстремальных проблем - Саша Камских

— Ладно, посиди с ним, — невесело глядя на девушку, Игорь соглашался последить за остальными пациентами. — Если что понадобится, я позову тебя.

Светлана возвращалась в бокс, проверяла состояние Вадима, ощущая без всякой аппаратуры любые изменения, и делала что-нибудь, что не могло нарушить его сон: массировала ноги, чтобы улучшить кровообращение, меняла положение подложенных валиков, чтобы не развились пролежни, следила за состоянием повязок и дренажей. Вид неподвижного и не чувствующего ничего изрезанного тела уже не вызывал в Светиной душе той резкой боли, от которой сжималось сердце, он наполнял ее желанием сделать все возможное и невозможное, чтобы поставить Вадима на ноги.

Она вспоминала, как ухаживала за полупарализованным после инсульта отцом, какими беспомощно-неумелыми были тогда ее действия. Курс медицины, поездки в больницы на практические занятия кое-что дали, но столкнувшись с болезнью отца, Света поняла, что она почти ничего не знала и не умела, к этому их не готовили. Друзья отца и, в первую очередь – Новоселовы, помогали чем могли, но помощи в ежедневном и ежечасном кропотливом уходе ждать было неоткуда, нанимать профессиональную сиделку не было денег, все скромные сбережения ушли на безуспешное лечение, а потом на похороны мамы и затем бабушки, да Светлана и не хотела, чтобы рядом с отцом вдруг оказался чужой человек, пусть даже обладающий необходимыми знаниями и опытом. Александр Григорьевич был медиком по первой специальности, паралич у него был левосторонним, поэтому речь сохранилась, и он поначалу давал дочке много полезных советов, что и как делать. Сперва Свете было невероятно тяжело, но именно необходимость ухода за отцом не дала психике разрушиться от шока, вызванного маминой болезнью и последовавшей смертью ее и бабушки.

— Ты оказалась сильнее меня, — то и дело говорил ей отец, — женщины всегда сильнее мужчин. Ты справилась со своим горем, справишься и тогда, когда меня не станет.

— Папа, не говори так! — Света закрывала глаза и затыкала уши. — Ты обязательно поправишься!

— Нет, дочка, я не встану. Извини меня, но получается так, что твою маму я люблю больше, чем тебя, потому что стремлюсь уйти вслед за ней. Прости меня, Светланка. Мне очень горько оставлять тебя одну на этом свете, такую наивную и неприспособленную к жизни. Очень хотелось выдать тебя замуж за хорошего парня, внуков понянчить, да уж не придется.

— Нет, неправда! — Света еле сдерживалась, чтобы не расплакаться от отчаяния и бессилия. — Все наладится – ты и книжку свою допишешь, и на ноги встанешь, и с внуками возиться будешь!

Александр Григорьевич пытался ее утешить:

— Может, ты и права. Как врач я давно мало что из себя представляю, могу ошибаться, как с мамой ошибся.

Профессор кафедры криминалистики и судебной медицинской экспертизы Медведев давно задумал написать книгу, которая не уступала бы знаменитому чехословацкому изданию «Медицинской криминалистики» Эдварда Кноблоха и содержала бы современные методы и приемы, применяемые экспертами при расследовании уголовных преступлений. Это стало главным, что поддерживало в нем угасавшие силы. Света понимала отца и не обижалась на него, когда он часами увлеченно говорил о своей рукописи. Она была рада, что это отвлекало его от скорбных дум о недавних утратах.

Ни Светин отец, ни бабушка не могли простить себе, что проглядели начало болезни ее мамы. «Лечится на ранней стадии рак желудка, успешно лечится, главное – вовремя захватить! — Александр Григорьевич был безутешен. — А мы ничего не заметили! Инночка никогда ни на что не жаловалась, только на тошноту и отсутствие аппетита в последнее время! Все собиралась сходить к врачу, да откладывала. И вот результат!» Инны Александровны не стало через два месяца после постановки диагноза, не спасла ее даже отправка на лечение в прославленную клинику в Израиль, где она и умерла. Она выиграла в суде свое последнее, получившее скандальную известность дело по защите сына известного в городе бизнесмена, передала коллегам остальные дела своих подзащитных и только тогда занялась собой. «Она всегда думала о других, о себе – в последнюю очередь!» – в разных вариантах эти слова повторялись на похоронах разными людьми: коллегами-адвокатами, судьями, прокурорами и бывшими подзащитными, которые просто боготворили ее, — Инна Александровна часто выигрывала безнадежные дела.

Через девять месяцев книга была закончена и подготовлена к изданию. Александр Григорьевич не справился бы с этой задачей, если бы не его аспирант, который почти все свободное время проводил в доме Медведевых. Олег Мальцев не только занимался редактированием рукописи и проверкой фактического материала, он пытался помочь и Светлане в уходе за ее отцом. Света благодарила, но старалась обойтись без его помощи, особенно поначалу. Александр Григорьевич временами отвлекался от бумаг и наблюдал за дочерью. Он не хотел принуждать ее ни к чему, но не раз советовал присмотреться повнимательнее к перспективному юристу, успевавшему сочетать учебу в аспирантуре с работой следователем. Олег не сводил глаз с девушки, но, замечая это, Света в ответ лишь пожимала плечами, ничем не выделяя Мальцева из общей массы знакомых ей молодых людей.

Александр Григорьевич скончался ровно через год после смерти жены. Он чувствовал приближение конца, но в последние месяцы говорил дочке, что чувствует себя намного лучше. Света верила его словам и с энтузиазмом отнеслась к предложению Рябова, вернувшегося после полугодового отсутствия из-за границы, поместить отца на обследование в специализированное неврологическое отделение, открывшееся в областной больнице. Александр Григорьевич, видя горевшие надеждой глаза Светы, согласился, точно зная, что домой он уже не вернется.

«Если бы тогда я могла сделать то, что могу сейчас, то папа остался бы жив!» – с горечью подумала Светлана, вспомнив то время, когда разрушился весь ее привычный мир, словно от взрыва бед обвалились стены родного дома, и она осталась одна посреди пустыни, не зная, куда идти и что делать. Если бы не дядя Саша с тетей Зоей, Александр Николаевич, Олег Худяков и еще один Олег, который почти насильно увез ее на месяц из опустевшего дома в любимую Карелию, то…

Света постаралась прогнать печальные воспоминания, она боялась, что ее мысли каким-то образом могут повлиять на состояние Вадима и ухудшить его. Она задумчиво уже не массировала, а просто гладила правое бедро, на котором не было никаких повязок, как вдруг услышала удивленный голос.

— Светлаша, что ты делаешь?

— Массаж, — Света повернулась так, чтобы видеть лицо Медведева, и виновато улыбнулась: — Ты спал, а я разбудила тебя?

— Если бы! Я не чувствую твоих прикосновений, ты что-то делаешь со мной, а я ничего не ощущаю. Лучше испытывать боль, чем вот так лежать полутрупом.

— Сейчас я твоей спиной займусь, посмотрю, что ты скажешь. Ощущения будут не из приятных. Обычный массаж тебе сейчас не сделать, придется стимулировать сокращения мышц, воздействуя на нервные окончания.

— Как-нибудь выдержу, — пообещал Вадим и приготовился терпеть.

— Расслабься. Это не больно, но не очень приятно.

Светлана подсунула обе руки ему под шею. В первый момент Вадиму даже понравилось, что по занемевшим мышцам спины прошла волна трепета, но затем это ощущение стало еле переносимым. Он стиснул зубы, чтобы не застонать. Лицо Светы было очень напряженным, она прошептала:

— Расслабь мышцы, будет легче.

— Не могу больше, перестань, — хрипло выдохнул Медведев.

Света убрала руки и выпрямилась. Мучительный внутренний зуд прекратился.

— Вадим, ты хочешь, чтобы у тебя пролежни пошли? Ты лежишь неподвижно, поворачивать тебя нельзя, трофика тканей нарушена – все условия для того, чтобы они появились. Считается, что на такой кровати пролежни развиваться не должны, но я в этом не уверена, зато слишком хорошо знаю, как они тяжело лечатся! — Светины глаза над маской были очень печальны, она опять вспомнила отца. — Давай попробуем по-другому, может, это легче будет перенести.

Светлана скрутила в толстый жгут салфетку и поднесла ее к лицу Медведева.

— Зажми зубами покрепче.

— Светка, что ты еще за истязание для меня придумала? Для чего это? Чтобы не орал?

— Чтобы ты язык себе не прикусил и зубы не сломал, — Света отнюдь не шутила, как в первый момент подумал Вадим.

Он, не сопротивляясь, закусил марлевый ком и стал ждать продолжения пытки – одно только слово «пролежни» отбило у него малейшую охоту сопротивляться этой процедуре. Вадим почувствовал у основания шеи Светины руки, и вдруг все мышцы свело сильной судорогой. Он понял, для чего во рту у него марлевый кляп – зубы были стиснуты так, что запросто могли сломаться. Через несколько секунд все закончилось. Светлана вытащила марлю.