Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто телефон сестры её знает? — крикнул Малович.
— Чего ты, Шура? — удивился следователь Зимин. — Как у следователя может не быть телефонов родственников? Вот рабочий. Вот домашний. Сестра младшая Лариса Репнина, тридцать четыре года, не замужем. Проживает с родителями на Московской тридцать семь, квартира девятнадцатая. Родители уже, кстати, были до тебя. Матери сразу плохо стало и сосед снизу увёз их в больницу.
Малович дозвонился до Ларисы на работу. В универмаг. Она заведующей отделом женского белья трудилась. Старшая сестра, видно, устроила. Должность прибыльная. Дефицит сможешь доставать — много будет и денег и нужных знакомств.
— Их общая фотография есть? — спросил Шура сестру убитой. — Это майор Малович. Уголовный розыск. Мне надо преступника в лицо знать.
— На тумбочке в спальне стоит одна на салфетке в рамке. А под салфеткой ещё три. Сразу найдёте. Вы знаете, товарищ майор, я чувствовала, что их отношения плохо кончатся. Я даже конкретно ей сказала: — Не показывай дорогих вещей ему. Он мне не нравится. Глаза очень уж ласковые и добрые. Но видно, как он старается их такими делать. А губы тонкие и короткие. Злой и хитрый. И смеётся неприятно. Так вот примерно: «Ехех-хех-ех!». Мужики настоящие так не смеются, как девчушки из десятого класса. Спрячь, говорю, всё подальше или нам в квартиру отнеси. Мне эти кулоны да перстни до лампочки. А маме с отцом подавно. Украдет он их. Посмотришь. Вот зачем он мне паспорт свой показывал? Тебе, понятно — для убедительности. А мне на кой фиг?
— Тем более, товарищ майор, что открыл только первую страничку. А ту, где штамп о браке, разводе или судимости — не показал, — Лариса мотнула головой и глаза прикрыла. — И ту страницу, где прописка, не открыл. Короче, бабник он отпетый. Причём не простой. И паспорт у него не настоящий. Так мне показалось. Фотография его, а вот печать на другой фотке стояла. Потому, что на белом уголке аккуратно, правда, но ручкой круг дорисован. И так размыта тушь немного на странице, будто паспорт в воду падал.
— Спасибо Лариса, — Шура сказал искренне. — Вы мне очень помогли.
Он посмотрел фотографии. Мужику сорок два или три. Худощавое удлинённое лицо. Тонкие усы над тонкими губами, острый подбородок и модная прическа. Глаза широко посаженные и очень ласковые. В общем, вид сладкий у мужика. Сахарный. Дальше клетчатый дорогой пиджак, светлые брюки из добротной ткани с полоской и чётко проглаженные. Дорогие серые туфли из тонкой кожи. Рублей сорок им цена. Такие не все далеко себе брали. Рубашка новая, возможно, голубая и на ней галстук с пальмой в центре.
Малович пообещал соседям ещё не раз встретиться и поехал в паспортный стол. Знакомая паспортистка Марина искала недолго.
— У нас в Кустанае такой гражданин не прописан.
— Ну, это я знал и так. Просто хотел убедиться официально. Если надо будет, справку дашь?
— Александр Павлович! — Марина замахала руками и сделала вид, что слегка обиделась. — Хоть сто штук в любое время.
Вышел Шура на улицу и как всегда присел на ближайшую скамейку немного подумать. Было понятно, что мужик, имеющий новенький фальшивый паспорт Поплавского, гастролёр. Специалист по охмурёжу. Малович даже читал в одной памятке, которые часто присылают в низовые управления милиции из специального аналитического отдела МВД СССР про то, как аферисты на глаз вычисляют вдов или разведённых, как входят в доверие через подарки, цветы и затраты на новую «любимую». Все они — природные неплохие психологи. Делают приятное очередной жертве, воруя предварительно деньги и ценности у жертвы предыдущей. Но они почти никогда не убивают.
Даже не ссорятся. Обещают уладить кое-какие мелкие проблемы, уйти с должности зама директора проектного института, сразу устроиться на новую, ещё лучше оплачиваемую работу заведующим складом ювелирных изделий, а потом непременно пойти с «любимой» в ЗАГС. Но однажды, когда счастливая возлюбленная сидит на работе, он вычищает всё ценное, деньги и пропадает навсегда.
Некоторые вообще работают по-крупному. Подгоняют машину с грузчиками и выносят из квартиры всё. Потом оптом сдают барахло и посуду блатным, те ему платят, а после сами уже сдают барыгам, от которых получают больше. Схема эта налажена и безотказна. По стране катаются сотни таких «добрых и влюбчивых» воров. Соседям, при выносе «добра» в машину объясняют, что он получил новую квартиру. Побольше и в центре города. Маша или Наташа, Катя или Люда уже там. В новой квартире. Ждёт.
Но таких поменьше. Больше всего тех, кто успокаивает душу деньгами и драгоценностями. Долго на одном месте эти ребята никогда не светятся, а сваливают подальше после «взятия на любовь» двух-трех вдовушек или разведёнок.
Валентине не повезло. В половине восьмого она ушла на работу в родимое своё управление статистики, но уже на входе в здание вспомнила что за ласками с Артурчиком забыла закинуть в кожаную папку необработанные данные по средним заработным платам в молочной промышленности наших области и города. Вернулась на минуту как раз тогда, когда Артур выгребал из ящика серванта золото и камешки, шкатулки дорогие и серебренные украшения из металла высшей пробы.
Она стала кричать, биться в истерике и пыталась выскочить на площадку, созвать соседей. Один из таких забегов кончился плохо. Испугавшись, что соседи действительно прибегут и его скрутят, поскольку телом он был изящен и хрупок, а потом шустро сдадут его, беднягу, «мусорам», он схватил с кухонного стола нож и на пути к прихожей Валентину сбил с ног да сильно порезал её. Неумело, но всё же до полусмерти. Живой её застала только соседка, желавшая позвонить от подруги на работу.
Из этих размышлений Шура прояснил для себя, что отловить этого убийцу будет потруднее, чем недавнего маньяка. Первое, что его очень насторожило, — фотография. Если к Валентине прибился явный мошенник, у которого была цель украсть всё ценное, когда женщина к нему привыкнет, от подарков да цветов разомлеет и бдительность ей будет не нужна, то глупо оставлять для милиции свою физиономию на снимке. Он взял снимок, вынул его из рамки, сунул в портфель и пошел в редакцию газеты «Ленинский путь» к фотокорреспонденту Моргулю, мастеру ретуши и монтажа.
— Ну, что! — торжественно объявил ас фотоискусства. Он достал толстую
