Бремя империи - Александр Маркьянов

— Русские нас убивают! — закричали сразу в нескольких местах, и толпа глухо заволновалась. Провокаторы! Майор покрутил головой, но кто именно кричал, определить он так и не смог. Нужно было сделать что-то, чтобы сбить настрой на кровь, сбить снова поднимающуюся волну. Вот теперь у майора в голове сложился полный рисунок задуманной кем-то провокации. Хитрый рисунок, надо сказать, какая-то гнида сильно постаралась. Сначала взрывы — неважно где, главное чтобы как можно больше жертв. Потом нанятые подонки — провокаторы поднимают народ против власти. Во время демонстрации тяжело ранен имам — кто знает, откуда именно в него стреляли? Майор был уверен, что уже пошли слухи о том, что вошедшие в город русские жандармы расстреляли авторитетнейшего имама прямо на глазах у верующих. Мало того — еще и со стороны русских жандармов открыли автоматный огонь по демонстрантам. А сейчас — если ничего не предпринять, толпа ринется на штурм правительственного квартала, и будут новые жертвы в огромном количестве. Правда и умелая ложь смешаются воедино, так чтобы нельзя было отличить одно от другого, слухи передаваемые из уст в уста будут обрастать все новыми, дикими и немыслимыми подробностями. Завтра поднимется вся Казань, прольется новая кровь — а послезавтра?

Что-то надо делать. Сейчас! Толпа это зверь — но его можно и нужно приручать. Надо перехватить инициативу у провокаторов.

— Стойте! Стойте!!! — майор закричал изо всех сил, включил всю возможную мощь командного голоса, стрелять в воздух он не решился, опасаясь что выстрелы взорвут обстановку окончательно, но впечатляло и без этого — мне надо двести человек! Двести человек, чтобы поймать убийц имама и тех, кто в вас стрелял! Выходите, если не трусы! Помогите нам! Выходите сюда, ко мне!

На какое-то мгновение майору показалось, что не сработало, что толпа сейчас ринется вперед в самоубийственном порыве, и он первый окажется на пути ее слепой, все сметающей ярости. Но потом… из рядов шагнул один. Потом еще один… и еще.

— Ко мне! — майор обернулся, приказал первому попавшемуся офицеру — принимай командование группой добровольных помощников! Используй их в оцеплении квартала!

За линией щитов грянул сдвоенный пистолетный выстрел, потом застучал автомат и сразу же — еще несколько.

— Быстрее! Веди их за оцепление, надо все перекрыть, чтобы мышь не проскочила! — вызверился на своего подчиненного майор.

— Дураки, вас арестовывать ведут! — крикнули сзади

Майор резко обернулся

— Ну? Выходи, кто там тявкает! Не прячься за спинами! Выходи, что трусишь?!

Стрельба началась и за гостиницей. Капитан выскочил в проулок, ведущий на какую-то, незнакомую нему пешеходную улицу. Несмотря на происходящие буквально в нескольких десятков метров отсюда драматические события, народ здесь был, меньше чем обычно, но был…

— Стоять! Стоять, на землю!!!

И британец купился! Клинов не видел его, не знал, кто из тех зевак, кто бежит по направлению к пешеходной улице — а их было человек десять, все они пришли поглазеть на митинг, а сейчас бежали, напуганные стрельбой — кто из них тот самый. Но британец дернулся, по-змеиному извернулся, ушел перекатом, выхватывая пистолет. Бросился на землю и капитан, перекатился, доставая пистолет. В ближнем огневом контакте самое главное — двигаться, сбивать противнику прицел, кто замер в стрелковой стойке — тот покойник! Первым выстрелил британец, жахнул еще в падении, две серии по два патрона. Вторая пара предназначалась капитану — брызнул асфальт, болью обожгло руку. Капитан тоже выстрелил — три раза, один за другим. Пошевелил раненой рукой — двигается. Значит, можно дальше воевать. Снова перекатился, прячась за мусорным контейнером, выстрелил еще два раза — уже не прицельно, для острастки.

— Командир, у нас тяжелый трехсотый!

Достал таки, сука…

Рядом застучал автомат, отсекая короткие, по три выстрела очереди — раз, второй, третий

— Оставить! Охренели?

Хоть в городе уже шла война — капитан все еще мыслил рамками мирного времени. Поэтому он схватился не за автомат, а за пистолет — стрелять из автомата в городе, в сторону пешеходной улицы, крайне опасно. Одному Богу известно, где может оказаться рикошетирующая пуля.

— Он уходит!

Капитан поднялся на ноги, мельком бросил взгляд назад — так и есть. Старлей Тищук как раз выбежал из-за угла гостиницы и просто не успел оценить ситуацию, не усел отреагировать, промедлил на секунду — и получил две пули.

— Барсов- с раненым! Парубов — за мной!

На улице уже кричали, раздались еще два выстрела — приглушенные стенами, но капитан их слышал так четко, как будто находился рядом. Капитан бросился вперед.

— "Воздух", где он?

— Захватил мотоцикл! Движется по направлению к набережной, веду его!

Мотоциклисты долбанные — для них пешеходная зона, не пешеходная — плевать.

Можно сказать — это ненадолго. Казань — город старый, почти тысяча лет ему. В центре — исторические дома старой постройки, а там — и подвалы, и ходы подземные, и арки и дворики в которых с воздуха не видно ни хрена. Можно не сомневаться — у профессионала путь отхода продуман до деталей.

Капитан выскочил на улицу — там уже был переполох — бросилась в глаза белая стена какого-то магазинчика, брызги красным на ней — будто художник небрежно бросил мазок на девственно-белый холст. Собирающаяся толпа, кто-то, ничком лежащий у стены. И он, капитан жандармерии с пистолетом — как раз!

— Капитан! — рядом утробно взревел мотор — Рамиль! На каком-то монстре — толстые рога хромированного руля, счетверенный глушитель. Новая мотоциклетная мода — так называемый «пауэр-стиль». На чоппер ставится четырехцилиндровый японский мотор мощностью от ста до двухсот лошадей…

— Парубов — возвращайся к раненому! Вызывай подмогу!

Одним движением капитан вспрыгнул в кожаное седло мотоцикла — к счастью это был не одиночник, вполне полноценный мотоцикл с шикарными кожаными сидениям.

В следующий момент капитану Клинову показалось, что в спину им ударил идущий на полном ходу тепловоз — с утробным воем мотоцикл рванулся с места, виляя задним колесом.

— Взял где?

Рамиль резко вывернул руль, заворачивая адскую зверюгу в поворот на проспект.

— Где взял там уже нет! Сигналки у мотаков дохлые совсем — пять секунд и мотак твой. Ехать куда?

Искендерун. Ночь на 01 июля 1992 года

— Итак, господа офицеры — мнения по сложившейся ситуации. Куришвили?

— Господин майор, нужно атаковать. Немедленно. Снимаем из снайперских винтовок тех, которые находятся на крыше. Затем атакуем — сбрасываем на крышу вертолетный десант и прорываемся в здание.

— Романов?

— Атаковать и немедленно, не дожидаясь подхода антитеррористов. Предлагаю работать из бесшумного оружия — так у нас будет фора по времени. Тех, что на крыше мы снимем с гарантией. В принципе, я могу скрытно подвести к зданию станции всю мою роту. Если они успеют обосноваться на станции — быстро их не вышибешь.

— Багаутдинов?

— Атаковать, не дожидаясь подхода группы антитеррора. Поддерживаю план Романова.

— Значит мнение единое… — Мадаев обвел взглядом подчиненных ему офицеров — вы понимаете, что это прямое нарушение приказа?

— То-то им видно, из Петербурга, что тут происходит, вах… — за всех ответил Куришвили — ослы, дэда шеве… [грузинское ругательство, означает примерно то же что и "твою мать" в русском языке]

Майор Мадаев отвернулся к вертолету, где находился радист с рацией

— Связь мне с «Рубином», быстро.

Для того, чтобы вызвать оперативного дежурного, потребовалось несколько секунд…

— "Рубин" я «Барс-первый». Разведку объекта произвел. На крыше основного здания четыре агрессора, у них ПЗРК. Периметр прорван, все объекты охраны уничтожены. Считаю необходимым штурмовать объект, не дожидаясь пока террористы укрепятся. Прием!

— "Барс-первый", я «Рубин», подтверждаю запрет штурма! Оставаться на позициях, активных действий не предпринимать до дальнейших распоряжений! Подтвердите, прием!

— "Рубин" я «Барс-первый» — раздраженно подтвердил Мадаев — запрет на штурм до дальнейших распоряжений.

— Верно, конец связи.

Вертолеты, стоящие тесным рядом на широкой бетонной полосе между горами. Дышащая опасностью тьма. Гробовое молчание…

— Чтоб их… — первым не сдержался старший лейтенант Романов — они что не понимают, что здесь происходит?

— Понимают — веско сказал Мадаев — но это приказ. А приказ есть приказ, господа офицеры, вы не хуже меня об этом знаете.

— Дэда шеве! — снова выругался по-грузински Куришвили — дэда мухтан траге!

— Ну вот что… — старший лейтенант Романов соскочил с пола вертолета, на котором он сидел, надел заткнутый под погон берет на голову — каждый должен принять решение. Здесь и сейчас! Я его принял! Если приказ запрещает мне защитить мою землю — к черту такой приказ. Через двадцать минут я начинаю скрытное выдвижение к станции. Если будет помощь — хорошо, нет — справимся сами. Не первый год служим. Честь имею, господа офицеры!