Бремя империи - Александр Маркьянов

— Кто вы? — спокойно и непоколебимо повторил майор

— Я Айрат Таджутдинов, имам-хатыб… — имам назвал название какой-то мечети, про которую майор ничего не знал. [имам-хатыб — имам, читающий намаз. ]

Майор сделал подчиненным знак отпустить священнослужителя.

— Какое у вас ко мне дело?

— Вы зря вошли в город. Зря… Мы должны это остановить. Сами.

— Сами? — майор скептически усмехнулся — ну так пойдите и остановите. Сами. А я посмотрю на это.

Имам гневно выдохнул, но ничего не сказал. Помолчали несколько секунд.

— Для этого я и здесь. Это… наши дети. Муфтият послал меня как раз для того, чтобы вразумить их. Не стреляйте в них, я должен с ними поговорить.

— Господь с вами, батюшка… — майор не знал, как правильно обращаться к имаму, поэтому обратился как к православному священнику — мы и не хотим в них стрелять. Но посмотрите, что делается! Их не вразумишь словами!

— Пойдемте! — имам вдруг схватил майора за рукав формы и с неожиданной для его телосложения силой потащил за собой, к линии заграждений — нельзя терять время! Пойдемте!

— Клинов! — крикнул майор!

Капитан от жандармерии Клинов моментально оказался рядом

— Всем повышенное внимание! Возможны провокации.

— Есть!

Через линию стальных щитов они прошли, когда толпа подошла уже метров на двадцать — имам и майор. За линией щитов имам отпустил майора, и направился навстречу толпе. Странное и страшное зрелище — людской вал, сцепленные руки, распяленные в гневном крике рты, длинные палки с насаженными на них заточками. И он — человек, которого эта толпа может смять, растоптать, разорвать в мгновение ока. Но он не боялся — совершенно, он спокойно шел вперед, навстречу разгневанным молодым людям. И майор шел за ним.

И толпа вдруг… — остановилась! Не сразу — те, кто шел впереди, узнали имама и остановились, но остальные его не видели и напирали. Передние сделали шаг. Потом еще шаг. Имам спокойно и бесстрашно ждал.

Имама-хатыба Таджутдинова знали. Хорошо знали. Кто-то боялся, кто-то боготворил. Вся Казань знала его по гневным проповедям — он обличал власть и носителей ее. За жадность. За коррупцию. За глупость. За многое. Доставалось даже генерал-губернатору. Имам был, несмотря на молодость, блестящим полемистом и проповедником, выпускником исламского университета в Медине, он постоянно выступал по местному телевидению, правоверные часто шли к нему за советом. Сейчас он спокойно стоял и ждал — единственная преграда между двумя разноименными полюсами, единственная преграда не дающая свершиться смертельному разряду.

Из толпы вышел один человек. Потом еще один. Майор напрягся, положил руку на рукоять пистолета — но тут с удивлением понял, что посланцы толпы… боятся! Да, они именно боятся, это было видно и в лицах, и в походке. Они не боятся щитов и резиновых пуль жандармерии, они не боятся стальных глыб БТР на взгорке, они боятся его. Единственного человека, посмевшего преградить им путь, человека, вставшего между ними и ненавистной им властью. Да, они его боятся.

— Это вы… — с удивлением проговорил один из вышедших, невысокий, но крепкий молодой человек лет двадцати, чьи густые брови срослись на переносице. Он был одним из толпы, одет так же как и все — но в одежде была вызывающая, бросающаяся в глаза деталь — не зеленая, а черная майка с начертанными белым изречениями из Корана. Исламские экстремисты предпочитали не зеленый — традиционный цвет ислама — а черный цвет, символизирующий смерть.

— Да это я — просто ответил имам — а кто ты и что ты здесь делаешь?

— Меня зовут Мурад, Айрат-хазрат. Я хочу справедливости и мы все ее хотим — гордо и даже напыщенно заканчивая эту речь, молодой человек внезапно смутился. Это было хорошо видно по его лицу, он вдруг понял, что говорить известному всем правоверным Казани имаму то же самое, что и писать на Интернет-форуме глупо. Но слово не воробей — и за сказанное надо было отвечать.

— Справедливость? — переспросил имам — и в чем же, по-твоему, справедливость?

— Мы хотим знать правду! Правду о том, что произошло! И мы идем, чтобы спросить с тех, кто это допустил.

— Правду? — имам скептически усмехнулся — по-моему ты уже ее знаешь — для себя. И твои друзья тоже. Тебе не нужна правда. Ты идешь не за правдой — ты идешь за расправой.

— Мы знаем, что произошло, Айрат-хазрат… — упрямо сказал пацан, но имам тут же его перебил

— Знаешь? Ты был там, где это произошло?

Пацан молчал — но молчание его было красноречивее слов.

— Или может, кто-то из вас был там и видел, что произошло? — имам внезапно возвысил голос — кто из вас видел, что произошло? Кто из вас может рассказать, что произошло?

Толпа глухо волновалась

— Никто из вас не может рассказать, что произошло! Никто из вас не был свидетелем! А ведь в Коране сказано про свидетелей! И про лжесвидетелей тоже! Кто из вас знает, что полагается лжесвидетелям по законам шариата!?

Все молчали…

— Вы ведете себя как женщины — выкрикнул имам — недаром пророк Мохаммед сказал, что свидетельство одного мужчины приравнивается к свидетельствам двух женщин! Вы не знаете, что произошло, но вы идете и говорите, что вы свидетели. Вы…

Майор бросился вперед, прыгнул, пытаясь сбить с ног и имама, и стоящего рядом пацана. Он увидел вспышку света — совсем недалеко, на одном из этажей гостиницы «Казань». Это конечно мог быть и репортер, желающий заснять "горячий кадр" — но шестым чувством майор понял, что это не репортер, что это снайпер. Понял — и прыгнул, прикрывая оказавшихся на линии огня. И успел. Почти успел…

Толпа глухо охнула, на мгновение подалась назад…

— Клинов — «Казань», средний этаж, снайпер! Вперед! — скороговоркой выкрикнул майор в закрепленную у плеча рацию — живьем! Живьем нужен!

В каждом батальоне Российской армии и жандармерии была сформирована так называемая ООГ — отдельная офицерская группа. Это подразделение, в которое входило от четырех, до двадцати человек, формировалось для решения таких вот, «ювелирных» задач, когда требовался не топор и не нож, но скальпель. Эти группы состоял из младших офицеров, и тренировались отдельно — это помимо обычных тренировок — добиваясь слаженности действий в группе. Задействование ООГ в критических ситуациях, подобных этой тщательно отрабатывалось.

— Барсов, Тищук, Парубов, за мной! — капитан Клинов не оглядываясь, бросился к самому краю линии щитов. Следом за ним рванулись еще три офицера…

Лицо имама было белым как мел, майор машинально приложил два пальца к сонной артерии, почувствовал едва заметный пульс. Все-таки жив…

— Док, ко мне! Здесь тяжелораненый!

Рядом поднимался на ноги Мурад…

— Бей! — истерично крикнул кто-то

— Стоять!!! Стоя-я-я-ть!!!! — майор выхватил из кобуры пистолет и, повернувшись лицом к толпе, выстрелил в воздух раз, потом еще раз и еще — охренели! Стоять!!!

Через линию щитов прорвался один из санитаров батальона, следом бежали еще двое солдат, раскладывая на ходу пластиковые носилки…

Клинов проскочил щитовую линию жандармерии, едва не сбив с ног одного из жандармов, бросился вперед. Толпа в основном занимала проезжую часть, тротуары тут были выше проезжей части, и народа на них было относительно немного. Увернулся от одного удара, резким тычком свалил на руки своих дружков второго. Получил и сам, но снаряжение смягчало удар — удержался на ногах. Все взаправду, все — как на полигоне, где одному нужно на время пробиться сквозь целую роту, уворачиваясь от ударов палками, с закрепленными на концах мешочками с песком. Все взаправду…

Выскочил, не сбавляя ходу, огляделся — улица тут делилась на две части и была небольшая площадь. Если смотреть на реку Казанку и принимать это за двенадцать часов, то гостиница «Казань» была на десять часов, позиции его роты — на шесть часов, а на семь и восемь часов — резко вверх уходили две улицы, разделенные большим, метров двенадцать высотой холмом — эти улицы как будто были выкопаны в теле холма. Прорываться надо было к гостинице — но толпа бурлила везде, и самым простым было — подняться на этот самый холм, там почти никого не было. Вот только снайпер — на холме как раз и станешь целью.

Что-то прошло совсем рядом, что-то очень быстрое — и капитан вдруг понял — пуля. Стоять на месте нельзя, надо двигаться. За спиной послышался болезненный выдох — в кого — то попали…

— Барсов, Тищук, Парубов — доклад! — проговорил капитан уже на бегу.

— За тобой, десять метров!

— За тобой, пять метров!

— За тобой, пять метров!

— Работает снайпер! Не останавливайтесь!

— Я «Воздух-два» — доклад одного из пилотов вертолета вклинился в радиообмен — наблюдаю позицию снайпера, жду приказаний