Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Как утверждала молва, они «использовались с умом» на наркотики. Ричард Кван, конечно, никогда об этом не спрашивал, и никто ничего точно не знал, но все считали, что банк Улыбчивого Цзина — одно из мест, где тайно отмываются доходы от наркоторговли, которая по большей части велась через Бангкок.

— Послушай, Двоюродный Брат, мы же одна семья, — начал Ричард Кван. — Это лишь временные трудности. На нас напали заморские дьяволы, так их и так. Когда подобное случается, цивилизованные люди должны быть заодно!

— Согласен. Но причина изъятия денег из «Хо-Пак» — ты. Ты. Снимают вклады из твоего банка, а не из моего. Ты каким-то образом задел этих блудодеев! Они копают под тебя — ты что, газет не читаешь? Да, и у тебя, как я слышал, вся наличность ушла на какие-то очень скверные сделки. Ты, Двоюродный Брат, сам сунул голову в кангу[150]. Добудь деньги у этого своего партнера-полукровки, гнусного сына малайской шлюхи. У него миллиарды — или у Прижимистого... — Старик вдруг захихикал. — Десять против одного, что старый блудодей даст тебе в долг!

— Если меня пустят под откос, то скоро доберутся и до «Цзин просперити».

— Ты мне не угрожай! — озлобился старик. В уголках губ у него постоянно собиралась слюна, губы то закрывали зубы, то раскрывали в характерной гримасе. — Если ты обанкротишься, я тут ни при чем. Зачем переносить свой скверный джосс на семью? Ничего во вред тебе я не сделал. Зачем ты пытаешься перенести на меня свой плохой джосс? Если сегодня... айийя, если сегодня он действительно на меня перекинется и эти вкладчики, собачья кость, начнут снимать деньги, я не продержусь и дня!

Ричарду Квану моментально стало легче оттого, что над империей Цзин тоже нависла угроза. «Хорошо, очень хорошо. Мне пригодится весь его бизнес. Особенно выход на Бангкок». Тут он бросил взгляд на большие часы над тотализатором и застонал. Пошёл лишь седьмой час, а в десять откроются банки и фондовая биржа. Он уже договорился с «Блэкс», «Викторией», «Бомбеем», а также «Истерн банк оф Коулун» о залоге ценных бумаг, которые покроют все с лихвой, но нервничал. И был взбешен. Ему пришлось заключить кое-какие очень нелегкие соглашения, соблюдать которые совсем не хотелось.

— Ну ладно, Двоюродный Брат, всего пятьдесят миллионов на десять дней — прежние семнадцать миллионов я продлю на два года,, а через тридцать дней добавлю ещё двадцать.

— Пятьдесят миллионов на три дня за десять процентов в день, причем твой сегодняшний заем будет дополнительным обеспечением, а ещё я возьму, как ещё одно дополнительное обеспечение, закладную на твою недвижимость в Сентрал!

— Шёл бы ты блудить в ухо своей матери! Это стоит в четыре раза больше.

Улыбчивый Цзин пожал плечами и снова направил бинокль на Пайлот Фиша.

— Неужели эта черная громадина тоже побьет Баттерскотч Лэсс? Ричард Кван угрюмо посмотрел на лошадь Горнта.

— Не побьет, если только мой тренер с жокеем не сговорятся осадить её или что-то ей подсыпать!

— Гнусные ворюги! Никому доверять нельзя! Моя лошадь ни разу не выходила в призеры. Ни разу. Не приходила даже третьей. Какая гнусность!

— Пятьдесят миллионов на неделю — два процента в день?

— Пять. Плюс недвижимость в Сент...

— Никогда!

— Возьму пятьдесят процентов.

— Шесть процентов, — сказал Ричард Кван.

Улыбчивый Цзин прикинул свой риск. И возможную прибыль. Прибыль обещала быть огромной, если... Если «Хо-Пак» не рухнет. И даже если это случится, прекрасным покрытием для займа будет недвижимость. Да, прибыль будет огромной при условии, что не случится массового изъятия вкладов у него самого. Может быть, он сможет рискнуть, заложить некоторые будущие отправки и заработать эти пятьдесят миллионов?

— Пятнадцать процентов, и это последнее слово, — буркнул он, зная, что к полудню, оценив состояние рынка и развитие банковской паники, отзовет предложение или изменит его — и продолжит продавать акции «Хо-Пак», играя на понижение с большой выгодой. — Можешь дать Баттерскотч Лэсс в придачу.

Ричард Кван грязно выругался, и они продолжили торговаться, пока не сошлись на пятидесяти миллионах по требованию в два часа. Наличными. Кван также закладывал Улыбчивому Цзину тридцать девять процентов собственности в Сентрал в качестве дополнительного обеспечения и четверть стоимости своей кобылы. Все решила Баттерскотч Лэсс.

— Что насчет субботы?

— Ты о чем? — От этой гримасы и выдающихся вперед зубов Ричарда Квана уже тошнило.

— Наша лошадка в пятом заезде, хейя? Послушай, Шестой Двоюродный Брат, может, нам лучше договориться с жокеем Пайлот Фиша? Мы осадим нашу лошадь — она будет фаворитом — и на всякий случай поставим на Пайлот Фиша и Ноубл Стар!

— Прекрасная идея. Решим в субботу утром.

— Лучше устранить Голден Леди тоже, а?

— Это предложил тренер Джона Чэня.

— И-и-и, этот глупец допустил, чтобы его похитили. Я буду рассчитывать, что ты предоставишь мне реальную информацию о том, кто победит. Я тоже хочу поставить на победителя! — Улыбчивый отхаркнулся и сплюнул.

— Да обделаются все боги, а мы все разве не хотим?! Эти паршивые тренеры и жокеи! Самое отвратительное то, что они обходятся с нами, владельцами, как с марионетками. Кто им платит зарплату, хейя?

— Скаковой клуб, владельцы, но больше всего — те игроки, которые не в курсе дела. Я слышал, ты вчера вечером был в старушке «Вик» и ужинал, как заморские дьяволы.

Ричард Кван расплылся в улыбке. Ужин с Венерой Пань прошел с большим успехом. На ней было купленное им новое платье от Кристиана Диора, длина до колена, черный облегающий шелк на чехле из газа. Когда банкир увидел, как Венера выходит из его «роллс-ройса» и поднимается по ступенькам «Вик», сердце у него забилось, а «тайный мешочек» сжался.

Довольная эффектом, произведенным на весь зал при входе, она сияла улыбкой и массивными золотыми браслетами. Даже настояла на том, чтобы подняться по великолепной лестнице, а не ехать в лифте. Всю грудь у него сдавило от тщательно скрываемой радости и ужаса. Они прошли между столиками, за которыми чинно ужинали холеные европейцы и китайцы. Многие были в вечерних туалетах — мужья и жены, туристы и местные жители, мужчины за деловым ужином, любовники всех возрастов и национальностей и те, что ещё не стали ими. На нем был новый тёмный костюм от портного с Сэвил-Роу[151] из самого дорогого и тонкого кашемира. Пока они добрались до лучшего столика, который стоил ему одну красненькую — сто долларов, — он махнул рукой многим знакомым и простонал про себя четыре раза при виде четырех закадычных друзей-китайцев и их жен. Почтенные матроны, с пышными прическами, увешанные драгоценностями, уставились на него остекленелыми глазами.

Ричард Кван поежился. «Настоящие блудницы эти жены, и все они одинаковы, — думал он. — О-хо-хо! Ловят тебя на лжи ещё до того, как ты успел что-то сплести». Он пока не был дома и не видел Майлин, которой наверняка уже доложили о Венере Пань по меньшей мере три доброхотки подруги. «Ну и что, пусть устроит разнос, повопит какое-то время, порыдает, порвет на себе волосы, чтобы разрядить дьявольскую злобу. А потом я осторожно замечу, что она стала слишком раздражительной из-за происков врагов — ну как можно слушать вздорных баб? И смиренно упомяну, что три недели назад заказал манто из цельных шкурок норки и должен получить его сегодня, чтобы она смогла блеснуть на скачках в субботу. И тогда в доме воцарится мир — до следующего раза. И все же как разумно я поступил, — фыркнул он, — заказав эту норку». Его нисколько не смущало, что заказал он её для Венеры Пань и сегодня утром, всего час назад, лежа в её теплых объятиях, обещал привезти манто нынче вечером, чтобы она могла надеть его на скачки в субботу. «Все равно это слишком дорогая вещь для такой проститутки, — думал он. — Манто стоит сорок тысяч гонконгских долларов. Куплю ей другое. А-а, может, удастся найти какое-нибудь ношеное...»

Он заметил на себе косой взгляд Улыбчивого Цзина.

— Что такое?

— Венера Пань, хеш?

— Я тут решил заняться киноиндустрией и сделать её звездой, — с шиком заявил он, гордый тем, какую легенду придумал — для оправдания перед женой.

— И-и-и, но ведь это рискованный бизнес, хейя? — впечатлился Улыбчивый Цзин.

— Да, но есть способы застраховать риск. — И он многозначительно подмигнул.

— Айийя, ты имеешь в виду порнофильмы? О! Дай знать, когда наладишь производство: я бы посмотрел парочку. Голая Венера Пань! Айийя, вся Азия будет платить, чтобы увидеть такое! Как она в постели?

— Восхитительна! Теперь, когда я её кой-чему научил. Она была девственница, когда я перв...

— Какая удача! — воскликнул Улыбчивый Цзин. И добавил: — Сколько раз ты брал штурмом эту «твердыню»?

— Вчера вечером? Трижды — и каждый «штурм» был яростнее и дольше предыдущего! — Ричард Кван наклонился вперед. — Никогда не видывал «сердцевины цветка» лучше, чем у неё. Да. А какой треугольник! Восхитительные шелковые волоски, внутренние губы розовые и чувственные. И-и-и, а «нефритовые врата»... просто как сердечко. «Один квадратный дюйм» совершенной овальной формы, розовый, ароматный. И «жемчужина на пороге» тоже розовая...