Рыцарь Курятника - Эрнест Капандю

С рассвета капелла была окружена толпой поставщиков армии, крестьян и крестьянок из соседних деревень, сбежавшихся посмотреть на сражение.

К Морицу прискакал офицер, его первый адъютант де Мез.

— Господин маршал, — сказал он, — неприятель движется.

— Коня! — закричал маршал.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил король.

— Нет, государь, — ответил Мориц очень энергично, садясь на лошадь, — я уже чувствую себя хорошо.

Он ускакал в сопровождении своих офицеров к первой линии, чтобы присутствовать при первом залпе. Король, дофин, приближенные короля — все верхом. — заняли места на вершине пригорка и смотрели на горизонт. Минута была великая. Вдали, на равнине, виднелось огромное красноватое облако пыли: это приближались английская и голландская армии.

XXIV. ПЕРВЫЙ ВЫСТРЕЛ

Пробило пять часов утра. Обе неприятельские армии стояли лицом к лицу на расстоянии пушечного выстрела, присматриваясь друг к другу в ожидании роковой минуты. Ничего не может быть ужаснее, торжественнее тех нескольких секунд, что предшествуют началу битвы. Для солдат решается вопрос жизни и смерти, учитывая все эти ружья, пушки и всадников с саблями. Для офицеров все обстоит еще серьезнее, так как речь идет не только о их жизни, но и о славе.

Тот, кто накануне видел бы маршала, пригвожденного к болезненному одру, сейчас не узнал бы его — бодрый, верхом на лошади, он объезжал ряды войск. Маркиз де Мез, его первый адъютант, следовал за ним, чтобы передавать его приказания. Де Круасси, де Монтерсон, де Таванн и другие знаменитые вельможи сопровождали Морица. До решительной минуты маршал хотел объехать всю первую линию войск. Мориц ехал шагом и кланялся, проезжая мимо знамен центральных полков, сгруппированных за редутами Фонтенуа. Герцог д’Эстре и де Лютто, командовавшие этими бригадами, выехали навстречу маршалу. Потом Мориц проехал к Антуангу, где командовал герцог де Ноайль, располагавшийся напротив голландцев. Герцог де Ноайль поехал верхом возле Морица. Герцог де Граммон, племянник герцога де Ноайля, тоже на коне, держался поодаль.

— Герцог, — сказал Мориц, — я вам напомню, что король оказал вам милость, приказав сделать первый пушечный выстрел. Все готово. Ваш пушечный выстрел будет сигналом общей атаки.

Герцог де Ноайль поклонился.

— Я буду иметь честь сам участвовать в сражении, — ответил он. — Граммон, — прибавил он, — поезжайте и доложите королю, что я начинаю.

Молодой герцог поклонился и хотел пришпорить своего коня.

— Обними же меня, прежде чем уедешь! — продолжал герцог де Ноайль.

Герцог де Ноайль и Мориц стояли рядом возле группы вязов. Голландцы, англичане и австрийцы, образуя полумесяц, медленно приближались. Граммон подъехал к дяде, проехав между ним и маршалом, который протянул ему руку.

— Сражайтесь, как при Геттингене, — сказал Мориц, намекая на сражение, происходившее два года назад, в котором Граммон проявил неимоверное бесстрашие, бросившись на неприступные позиции неприятеля, — сражайтесь так, но будьте удачливее.

— Скажите его величеству, — продолжал герцог де Ноайль, — что я сегодня с гордостью одержу победу или умру за него!

Дядя наклонился обнять племянника. Граммон, находившийся тогда между маршалом и герцогом, держал в левой руке правую руку маршала и, наклонившись в седле, подставил щеку де Ноайлю. В эту минуту блеснула вспышка, раздался выстрел, и Граммон упал. Это был первый выстрел шрапнелью голландской пушки. Пуля пролетела между маршалом и герцогом де Ноайлем и раздробила грудь герцогу де Граммону, который упал мертвым на шею лошади. Мориц чувствовал в своей руке, как сжались пальцы этой первой жертвы сражения, а герцог де Ноайль получил последний поцелуй этих навсегда закрывшихся уст. Герцог де Ноайль побледнел, как полотно, соскочил на землю, чтобы поднять окровавленное тело Граммона, соскользнувшее с седла. Другие офицеры прибежали помочь ему. Маршал печально смотрел на эту сцену и, покачав головой, произнес:

— Отомстите за него!

Он ускакал галопом, а герцог де Ноайль, сверкая глазами, закричал:

— Пали!

Французская линия вся запылала, облако красноватого дыма поднялось клубами с земли, раздираемое огненными зигзагами. Гул, страшнее гула извергающегося вулкана, слышался на расстоянии десяти лье, и земля дрожала от этих первых аккордов битвы.

XXV. ЛЕС БАРРИ

Пробило восемь часов. Уже три часа дрались безостановочно. Французская армия побеждала, и это вдохновляло солдат. Крики «Да здравствует король!» раздавались со всех сторон, особенно в лесу Барри, где французская армия подвергалась самым жестоким атакам. Тут находился избранный корпус, составленный из приближенных короля, и под предводительством дворян с высокой воинской репутацией.

— Право, господа, — говорил, смеясь, де Бирн, — сегодня так жарко, что приятно находиться под такой густой сенью.

— Здесь так хорошо на траве! — прибавил полковник де Клиссон.

— Вот доказательство, что здесь неплохо! — прибавил де Куртен, показывая на трупы, валявшиеся на земле.

— Я надеюсь, — заметил маркиз д’Обстер, — что когда мы докажем господам англичанам, что нельзя охотиться в этом лесу без нашего позволения, они оставят нас в покое.

— Мне кажется, что они не слишком беспокоят нас и теперь.

— Это правда, Круасси, и твоим солдатам остается только отдыхать.

— Если бы, по крайней мере, принесли позавтракать, то можно было бы освежиться немножко.

— Да, но здесь нет ничего.

Все переглянулись, покачав с печальным видом головами.

— Мне очень хочется пить, — пожаловался полковник лейб-гвардейцев.

— Возможность есть, полковник, — послышался чей-то голос.

Бирн обернулся: за ним стоял сержант, приложив руку к шляпе, в почтительной позе солдата, стоящего перед своим начальником.

— А, это Фанфан-Тюльпан! — сказал герцог, улыбаясь.

— Так точно, полковник.

— Это счастье при таком граде пуль! Что ты хочешь мне сказать?

— У Наноны есть еще вино, и если вы хотите пить…

— У моей маркитантки?

— Да, полковник.

Фанфан хотел пойти за ней.

— Нет, — отказался герцог, — пусть она оставит это вино для раненых. Славная девушка эта Нанона, — прибавил полковник, обернувшись к своим товарищам, — она относит пить раненым под неприятельским огнем.

Прискакал во весь опор адъютант маршала, все окружили его.

— Господа! — сказал он. — Голландцы соединяются с англичанами, они прекращают атаковать Антуанг и собираются между Фонтенуа и лесом Барри. Я привез вам приказ маршала держаться здесь до последней возможности.