Баязет - Валентин Пикуль

На милой сердцу Рязанщине, в тихой сельской церквушке, гроб с телом покойного был открыт для отпевания. Вместе с воском отстали от лица брови и волосы. Соседние помещики безобразно перепились на богатых поминках, устроенных княжною, а в «Губернских ведомостях» было упомянуто, что древнее рязанское дворянство потеряло в Карабанове одного из лучших своих сыновей.

Под двумя раскидистыми березами, рядом с дедом своим, героем Аустерлица, поручик Карабанов лег в родную землю – при шпаге, в мундире, при шпорах. С его могилы открывался чудесный вид: бежали по увалам серебристые пашни, струились тихие речки, а вдали зеленели печальные русские перелески…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Книга не могла бы считаться законченной, если бы мы не сказали здесь о дальнейшей судьбе наших героев.

Ю.Т. Некрасов вскоре был осужден по делу о принадлежности к одной из революционных партий. На суде он заметил, что война с Турцией только укрепила его убеждение в самой настойчивой необходимости русской революции. «Неужели вам, господа судьи, – говорил со скамьи подсудимых, – не кажется странным введение конституции в освобожденной нами же Болгарии, тогда как собственная страна, стоящая ничуть не ниже в культурном и нравственном отношении, остается до сих пор бесправной, униженной и автократичной?..»

После четырех лет каторжных работ на солеварнях Сибири Юрий Тимофеевич Некрасов был выпущен на поселение. Если мы не ошибаемся, он проживал тогда в Каинске, где занимался столярным мастерством. И оттуда же он совершил побег по пути, проложенному еще Бакуниным: вдоль Амура – в Японию, из которой морем – в Америку, откуда уже прямой путь – в Европу, а именно – в Женеву, которая к тому времени сделалась почти Меккой русской революции. В Швейцарии Некрасов претерпевал сильную нужду, зарабатывая себе на хлеб случайным репетиторством и писанием журнальных заметок на английском языке по вопросам, как это ни странно, устройства подводноплавательных снарядов.

Военный врач А.Б. Сивицкий продолжал свое благое дело служения русскому солдату, которому и посвятил всю свою жизнь. Будучи уже престарелым человеком, он в качестве госпитального инспектора принимал участие в русско-японской войне. 25 февраля 1905 года в расположении позиций 5-го Сибирского корпуса он попал под огонь вражеского пулемета, когда сделал попытку вместе с адъютантом Мокшанского батальона подпоручиком Н.А. Дмитриевым-Мамоновым перебежать улицу в Шаулинзе, и смерть обоих наступила мгновенно. По отдании воинских почестей А.Б. Сивицкий был погребен возле железнодорожной станции Хушитай (Восточно-Китайской дороги), в одной могиле с вышеназванным адъютантом.

Несколько иначе сложилась судьба Н.М. Ватнина: обладая богатырским здоровьем, бывший сотник в Баязете в конце прошлого века был уже в отставке с мундиром, но был ли то мундир казачьего генерала, доподлинно неизвестно. Проживал же он на родине, в казачьей станице, ведя жизнь очень простую, ничем не выделяясь среди своих земляков. Один из правнуков его, ныне работник Министерства рыбной промышленности, рассказал автору, что прадед его скончался в глубокой старости, до конца своих дней пользуясь всеобщим уважением и почетом в родной станице.

Юнкер А.Г. Евдокимов продолжил занятия в Казанском университете, обещая со временем стать видным специалистом в микробиологии, тогда еще совсем молодой науке. Однако невеста его по возвращении из Женевы была арестована с багажом нелегальной литературы и сослана в Сибирь. Евдокимов расстался с кафедрой и последовал за невестою в таежную глухомань, где случайно открыл, по соседству с Алиберовскими, новые графитные прииски и быстро разбогател. Впоследствии, вернувшись к научной работе, Евдокимов несколько раз добровольно выезжал в холерные и чумные губернии для борьбы с очагами эпидемий и в 1893 году, находясь в Париже, подверг себя риску, привив себе в Пастеровском институте вторичную (Second Vaccini) холерную сыворотку. Евдокимов был одним из первых ученых, сразу же и безоговорочно примкнувших к революции, и в 1924 году, находясь в области Ферганы, где он возглавлял одну из эпидемических экспедиций, трагически погиб под саблями басмачей…

А.Е. Хвощинская, потеряв в Баязете супруга, оказывается, как замечает один исследователь, потеряла и все свои сбережения. В другом месте мы наталкиваемся на такое сообщение: «В настоящее время (1885 год) ни выход ее замуж за майора Беловодского, ни бездетность, дающая больше спокойствия, не могут поправить ее до крайности расстроенного здоровья…» Как бы то ни было, в 1899 году мы видим Хвощинскую уже проживающей в Петербурге по Дровяному переулку в доме Меца, на квартире надворного советника, инженера путей сообщений барона Ф.П. Клюгенау. Федор Петрович служил в транспорте и занимался проектированием висячих мостовых конструкций. В этой же квартире они встретили и Великую Октябрьскую революцию, которая избавила инженера от баронства. Старики перебрались в одну комнатку, окна которой выходили на Пряжку.

Последний мост был построен Клюгенау уже в советское время через речку Полонка, невдалеке от станции Порхов, и простоял, говорят, до 1943 года, когда был взорван отступавшими немцами. Под старость Федор Петрович полюбил играть на флейте и пристрастился к коллекционированию театральных афишек, собрание которых он потом передал в один из музеев страны. Аглая Егоровна давала частные уроки французского языка, а по вечерам делала цветы для дамских шляпок, что составляло дополнительный ее заработок.

Жизнь стариков была спокойной и, надо полагать, весьма согласной. В чистенькой комнатке их висели два портрета: один – Жильбера Ромма, пламенный образ которого боготворил Клюгенау, а другой портрет – Андрея Карабанова в блестящем мундире кавалергарда, которого боготворила когда-то Аглая Егоровна. И когда соседские дети приходили к старикам, то Хвощинская, чтобы утешить их любопытство, говорила:

– Это, дети, Шарль-Жюль Ромм – великий монтаньяр и оратор вселенной. А это… это просто красивый дядя!

Умерли супруги Клюгенау как-то разом, почти не болея, через день или два один после другого, и похоронены они были рядом на Митрофаньевском кладбище в Ленинграде, по соседству с могилой порядком забытого поэта и критика Аполлона Григорьева.

И соседи по квартире были очень удивлены, когда старьевщик-татарин, придя скупать хлам, оставшийся после покойных, среди старых картонок и шляпных перьев вдруг обнаружил две медали с такой скромной надписью: «За героическую защиту Баязета в 1877 г.».

КОММЕНТАРИИ

«Баязет» – первый исторический роман В. Пикуля, с которого он вел отсчет своей творческой биографии как исторического романиста, был издан ленинградским отделением издательства «Советский писатель» в 1961 году.

В романе дана историческая панорама боевых действий на Кавказском театре военных действий во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов. В то время как о событиях на Балканах написано немало, тема Кавказского фронта этой войны отражена в нашей исторической литературе и науке очень мало. В этой теме В. Пикуль выступил первопроходцем.

Вторым изданием «Баязет» вышел в 1982 году в Лениздате. Следует отметить, что издательство взяло на себя определенную смелость, переиздавая роман, так как именно в это время, после выхода романа «У последней черты» и критики М. Суслова в адрес Валентина Пикуля, книги его не печатали и постоянно критиковали…

Роман по указанию рецензента был частично сокращен на счет проблемы курдов. Однако жизнь подсказывает, что автор был прав, когда еще тридцать лет назад уделял внимание этому вопросу – нельзя перечеркнуть историю целого народа.

В настоящее время курдская проблема особенно обострилась и по-прежнему, как и другие острые национальные проблемы, трудно разрешима, ее нельзя подогнать под политические интересы того или иного государства.

В 1983 году роман «Баязет» вышел в Ереване на армянском языке в издательстве «Советакан грох» и был доброжелательно встречен и читателями и критикой.

В предисловии к армянскому изданию Валентин Пикуль писал: «Я, русский человек, чувствую некоторое духовное родство с армянами, и тому есть основательные причины. Еще в незапамятные времена, когда сельджуки разоряли великую Армению, ваши предки, читатель, искали приют в землях славян, моих предков. Заодно с армянами русские витязи вели долгую борьбу с половцами и татарами.

Наконец, в знаменитой битве при Грюнвальде в 1410 году армяне – заодно с русскими, литовцами, белорусами – громили рыцарей Тевтонского ордена, и эта битва надолго сдержала германскую экспансию пресловутого «дранг нах Остен».

Роман печатается по изданию 1961 года, наиболее свободному от редакторских исправлений и изъятий.

Примечания

1

Автор нарочно не раскрывает здесь секрета этой головоломки в надежде, что кому-либо из читателей покажется любопытным самому разгадать способ освобождения от цепей. За справкою отсылаю в «Русский архив» за 1869 год, где указывается о подобном случае побега из чеченского плена двух русских солдат (Иван Федорович Клингер).